Читаем без скачивания Эта милая Людмила - Лев Давыдычев

— Я таких глупостей и подлостей и в уме не держал, Людмилушка. Но можно хоть всю ночь тут ходить и орать, а толку никакого не будет. Надо придумать что-нибудь поумнее и, главное, эффективнее. Герка прав: запалим костёр, вы тут останетесь, кричите, если ещё способны, а я бегом-бегом-бегом вперёд. Так? Согласна, Людмилушка, товарищ командир?

— Вполне приемлемый выход из положения. Ничего лучшего не придумаешь.

— Тогда вот вам спички, а я — вперёд! Главное, ребята, сердцем не стареть!

Дед Игнатий Савельевич, громко распевая одну и ту же строку из любимой песни, исчез в темноте, а ребята стали собирать сучья для костра, не замечая, что стараются не отходить друг от друга далеко: честно говоря, уважаемые читатели, им было довольно страшновато, особенно когда луну ненадолго закрывали облака.

— Давай разжигай. — Голос у этой милой Людмилы, сколько она ни сдерживалась, заметно дрожал. — С костром будет не так боязно. А ты не боишься, Герман?

— А чего бояться-то? — еле слышно отозвался Герка, и голос у него дрогнул. — Тигров здесь нет. Медведей и волков тоже… — Не мог же он признаться, что в её присутствии он обязан не выглядеть трусиком. Он чиркнул спичкой, она сломалась, второй чиркнул — сломалась. Третья, четвертая сломались…

— Не торопись, не торопись, — шептала эта милая Людмила, — сейчас вспыхнет огонёк, и сразу…

Руки у Герки немножечко дрожали, и от неловкого движения коробок вдруг вылетел из них, и все спички высыпались на землю.

— Мне стра-ашно… — почти писклявым голоском искренне сказала эта милая Людмила. — О-о-очень стра-а-ашно…

— Не надо, не надо, не надо… — бормотал Герка, суетливо шаря руками по мокрой траве. — Сейчас, сейчас, сейчас!

— Коробочку сначала найди!

Уже выпала обильная роса, и когда эта милая Людмила догадалась зажечь фонарик и увидела коробок, оказалось, что он успел отсыреть. И вместо того чтобы обождать, когда он хоть немного подсохнет, Герка яростно ломал об него спички, пока не сломал последнюю…

— Вот мы и остались без огня! — Эта милая Людмила едва не всхлипнула. — Какой же ты неловкий, Герман! И я не сообразила, что тебе даже спички доверять нельзя… Ничего, ничего, постараемся не расстраиваться. Ведь трудности только закаляют характер… Но всё-таки неприятно… боязно…

Мало сказать, что Герка очень переживал глупый казус со спичками, он прямо-таки терзался, разыскал в траве ещё несколько отсыревших спичек, аккуратно разложил их с коробком на ветках. Ощущение страха немного улеглось, потому что явно трусила эта будущая женщина, и Герка отвлекся тем, что размышлял, как бы её успокоить.

— Скоро дед вернется, — сказал он, — дед далеко не уйдёт. Он ведь за нас боится.

— Он за нас боится! — плачущим и в то же время возмущённым голосом отозвалась эта милая Людмила. — А что вот сейчас с тётечкой? Где она? — Ей было по-настоящему страшно, и она не знала, как побороть страх, как скрыть его от Германа, и с отчаянием предложила: — Пойдём навстречу деду, а?

Герка тоже начал побаиваться, и даже довольно здорово побаивался, и тоже старался не выдать своего состояния, да и к тому же он устал — ноги подкашивались, а при сесть было не на что.

— Пойти-то можно, — неуверенно выговорил он, — а вдруг дед обратно какой-нибудь другой дорогой пойдет?

— Какой — другой? Вдоль берега одна дорога.

— Он велел ждать его здесь.

— Напрасно мы согласились на бездействие! Надо что-то делать! Я вот трушу оттого, что ничем не занята. Надо бы хоть какое-нибудь занятие… Не имеем мы права вот так глупо торчать на берегу и трястись от страха и холода! Хорошо ещё, что комаров почему-то мало, а то бы давно заели нас! И правильно бы сделали!.. Тебе страшно, Герман?

— Ну… немного. Не страшно, а неприятно. Давай в петушков играть? Прыгаем на одной ноге и толкаемся плечами — кто кого заставит на обе ноги встать!

Игра оказалась подходящей, они скоро согрелись, увлеклись и забыли о страхе. И в один прекрасный момент, когда Герка ловко увернулся от толчка этой милой Людмилы, она плюхнулась в воду!

Герка заметался по берегу, хотя и видел в лунном свете, что она сразу вынырнула. Подплыв к берегу, она крикнула:

— Руку дай… петушок!

Берег был обрывистый, хотя и невысокий. Герка встал на четвереньки, мокрая холодная ладошечка ухватилась за его руку, и он легко вытащил эту милую Людмилу на землю.

— Спасибо, Герман! Спасибо, петушок! — прыгая, чтобы согреться, дразнилась эта милая Людмила. — Давно ночью не купалась! Давно в куртке не ныряла! Спасибо, Петенька! Сам-то ты сегодня днём в воду упал, а мне ночью пришлось!

— Ты куртку сними, — пробормотал Герка, — на, возьми мою, а то простудишься ведь… воспалением лёгких заболеть можешь… Ох и попадёт мне от деда!

Запахнувшись в сухую куртку, эта милая Людмила спросила:

— А ты думаешь, мне от тётечки не попадёт?

— Тётечку ещё найти надо, а дед скоро вернется.

— Что делать-то будем?

— Домой, домой! Я не мокрый, а и то холодно.

— Нет, нет, кто-то из нас должен обязательно оставаться здесь. Ты ведь не струсишь?

— Не… струшу, — ответил Герка, и сам не расслышал своего голоса, спросил: — А ты одна идти не боишься?

— Я уже ничего не боюсь, — гордо заявила эта милая Людмила. — Я боюсь за тебя, Герман.

— А ты… ты сама-то не бойся, а я… я… я попробую… — Герка весь похолодел, представив, как он останется тут, в темноте, один, но выговорил, с очень большим трудом шевеля непослушными губами: — Беги давай.

— По… бегу, Герман. Только потому, что другого выхода нет.

— Да, да… — И он снова не услышал своего голоса и поэтому несколько раз кивнул. — На, фонарик возьми.

Они немного поспорили, кому фонарик нужнее. Герка был до того уже напуган, что ему было всё равно: какая разница — трястись от страха с фонариком или без него? Герку неудержимо тянуло броситься вслед за этой милой Людмилой, но он впервые в жизни испытывал что-то вроде почти неосознаваемого желания перебороть самого себя.

Стоя в темноте — луну закрыли огромные облака, — продрогший от холода, дрожащий от страха, он смотрел обреченно, как удаляется лучик фонарика, рассеивается и тает… Герка беспрерывно, почти судорожно оглядывался по сторонам и не для того, чтобы чего-нибудь разглядеть, а, наоборот, чтобы ничего не увидеть, и от этого боялся ещё больше. Ему стали слышаться разные таинственно-жуткие шорохи и звуки, заставлявшие вздрагивать, а сквозь них прорывались иногда гулкие угрожающие голоса…

Не выдержав напряжения, Герка побежал в сторону посёлка, хотя и сознавал, что делать этого не следует, что он всё равно вернется назад, должен вернуться, что ему нельзя убегать отсюда. Что тогда скажет эта милая Людмила? Как посмотрит на него своими большими чёрными глазами?.. Но страх был сильнее всего, он мешал даже следить за бегом. Едва успев подумать, что он может оступиться или споткнуться, Герка взвыл от дикой боли в правой ноге: она попала в ямку, и что-то с ней, с ногой, случилось. Герка грохнулся на землю, инстинктивно вытянув руки вперёд, но всё равно ударился лицом так, что в голове загудело, в носу заломило, из глаз брызнули слёзы. Он схватился рукой за нос и ощутил теплую кровь.

Боль в ноге была нестерпимой.

Герка откровенно подвывал, громко и жалобно, зажав нос двумя пальцами. Устав подвывать и немного придя в себя, он сел, поудобнее устроил ногу на земле, с облегчением почувствовал, что боль угасла, однако тут же определил, что шевелить ногой нельзя — боль мгновенно возвращалась.

Несколько минут он подержал голову запрокинутой, потом сел нормально, но долго не мог заставить себя открыть глаза. Страха вроде бы поубавилось, зато появилась злость, и Герка, чтобы отвлечься, шептал, а в темноте ему казалось, что кричал:

— А тётечка, может, сейчас чаёк попивает… колбасу с котом ест… телевизор смотрят… мультики всякие… ну, погоди!.. А я себе ногу поломал… и всё из-за этой будущей женщины… и тётечки с её косичками… Дед-то куда делся?

Герка ощутил, как от плеч по всему телу начал расползаться холод, брюки неприятно намокли от росы, сидеть было зябко, и мальчишку снова охватил страх.

Морщась ещё не от боли, а от её предчувствия, Герка осторожно встал на четвереньки, приподняв и чуть отведя в сторону правую ногу. Стоять-то он так вполне мог, но вот двигаться — никак не получалось. Он попробовал сделать что-то вроде прыжка, но прыжок оказался таким маленьким, что стало ясно: передвижение невозможно.

— Де-е-ед! — с отчаянием крикнул Герка. — Де-е-ед, где ты-ыы! Я ведь погибаю-ю-ю-у-у-у!!!!

Он опять попытался сделать что-то вроде прыжка, вернее, прыжочка, но на сей раз даже и на сантиметр вперёд не продвинулся, только ушиб колени, да в правой ноге будто проскочил электрический ток, и боль отозвалась даже в правом ухе. Герка долго и осторожно усаживался. Ведь ему до прихода этой милой Людмилы необходимо было вернуться на прежнее место!