Читаем без скачивания Флейта для чемпиона - Валерий Медведев

— Вот это нервы! — позавидовал Вениамину Тарас.

— Совести у него нет! — устала возмущаться Елена.

— Вот это кадр! — навёл на Ларионова кинокамеру Гиви.

— Просто Ларионов умеет, как никто, расслабляться, вот и весь секрет, — спокойно ответила Татьяна.

А Гиви снимал себе и снимал Ларионова.

— Картина будет называться… "Олимпийское спокойствие"…

На что Татьяна сказала:

— Документальный сатирический снимаете? Или сами являетесь участником фильма под названием "Допрыгался"? Учтите, что все сценаристы и участники фильма привлечены будут к ответственности.

— Слушай, девочка! — заметил ей Гиви. — Как в тебе, такой маленькой, помещается такой большой язык? Я снимаю фильм "Прыжок в известность".

— Известность тоже бывает всякая, — не осталась Татьяна в долгу.

— Обрати внимание, где лежит у чемпиона голова, — показал Геннадий Сидякину.

— Где? На возвышении.

— "На возвышении"… Не на возвышении, а на первом месте… а ноги на третьем… Символика!

Валентина Сергеевна взяла лежащую на скамейке "мемориальную доску" и прочитала вслух:

— "Во дворе этого дома прыгал, и тренировался, и побеждал всех в юности чемпион мира по прыжкам в высоту Вениамин Ларионов!"

— А почему и мне с вами не попрыгать, пока чемпион спит? — вдруг сказал Гиви, положив на скамейку кинокамеру. — В конце концов, нам, людям объективным, сила нужнее нужного. Держать в руках камеру — это вам не вечную ручку!..

Он снял с себя куртку, джинсы и убежал на спортплощадку, в сектор для прыжков.

— Игры продолжаются! — тихо сказала Елена. — Прошу не расслабляться! Пока Ларионов спит, пусть отпрыгают свою норму Цветков, Сидякин и Масюков! Или нет… пока Ларионов спит и пока у него нога болит… Вадим, попробуй наверстать упущенное. Сегодня Ларионов хороших результатов не покажет.

Гуляева, Фокина и Масюков ушли на спортплощадку.

Леонид, оставшийся один, задумчиво произнёс с видом Гамлета:

— Игра ума, игра чувства, спортивная игра, игра на скрипке… Может, всё в жизни игра?.. И просто одни играют честно и талантливо, а другие жульничают и бездарничают… Ах, вы наше Сиятельство Медалей и Улыбок!.. Ах, вы наше Страдательство Падений и Ошибок! — И вдруг деловито сказал в пространство: — Вот завалю все наши олимпийские игры гениальными стихами! Вита ещё пожалеет, кого потеряла!.. Читайте, завидуйте!..

Перед спортплощадкой Масюков приотстал от Надежды с Еленой, вынул из сумки толстые стельки и засунул их в шиповки.

Гусь насмешливо наблюдал за ним:

— По-моему, одни стельки у тебя уже есть?

— Иди ты! — И Масюков убежал.

— Эй, ты! Стельки не потеряй! Стелька Разин!

Масюков стремительно мчался по дорожке.

Голос диктора Виктора вновь заполнил двор:

— Как сказал бы Пушкин: "И вдруг прыжок! И вдруг летит! Летит, как пух от уст Эола!.." Со двора доносится шум, свист, крики: "Чепчик! Мазила!" У Цветкова есть ещё двести попыток. А сейчас свой девяносто девятый прыжок сделает Вадим Масюков.

Увидев Гиви, Масюков остановился.

— Ну как, присмотрелся ко мне? — гордо развернул плечи Вадим.

— Присмотрелся. — Гиви после неудачного прыжка повторить попытку раздумал и теперь одевался, спеша выступить в более удачной и привычной роли — кинооператора.

— Как к Терешковой, присмотрелся? — приставал Вадим.

— Как к Терешковой.

— Теперь плёнки у тебя на меня хватает?

— Теперь плёнки у меня на тебя хватает, теперь у тебя не хватает… — Гиви водрузил на плечо киноаппарат.

— Чего у меня не хватает? — почуял Вадим что-то неладное.

— Сходства с Терешковой у тебя не хватает.

— Смотри, пожалеешь! — сказал ему вслед Вадим. Обернулся… Перед ним стояли Лена и Надежда.

— Главное — помни про стрелки: на часах без пяти шесть!.. Так и ноги!.. Маленькая стрелка — толчковая нога, большая стрелка маховая… тихо и гипнотически внушительно бубнила Лена. — Масюков, на тебя смотрят все ребята… и даже взрослые из окон. И твой папа смотрит… И твоя мама… Ну, перепрыгни ты этого Ларионова!.. Ну, что тебе стоит!

— Слушай, Гуляева, что он тебе, шина, что ли, что ты его всё накачиваешь? — усмехнулся Тарас Сидякин.

Но Лена пропустила его слова мимо ушей:

— Сейчас ставить рекорд только за счёт одарённости и силы становится всё труднее. Скорость, техника атаки на базе развитых специальных средств!..

— Да не мешай человеку прыгать! — вмешался Тарас.

— Главный судья соревнований не может мешать! — заявила Гуляева.

— Может! Ещё как может! — уверенно сказал Тарас.

Вадим побежал к сектору для прыжков. Елена Прекрасная, в скобках наставница, продолжала бежать рядом с Масюковым, продолжая наставлять изо всех сил своих убедительных слов, внушая Масюкову: "Физические возможности человека ещё не раскрыты полностью, рекорды обновляются, а главное — это вера в себя… " Тарасу показалось, что с этими словами Гуляева оторвалась перед самой планкой вместе с Масюковым от земли и, взлетев гораздо выше Масюкова над планкой и в воздухе, продолжала с высоты своего тренерского положения давать Масюкову свои драгоценные тренерские советы: "Когда-то знаменитый негр Джесси Оуэнс подбежал к маме и сказал: "Мама, я буду чемпионом!" И ребята и я верим, что Масюков, а не этот зазнавшийся Ларионов, тоже когда нибудь подбежит к своей маме и скажет: "Мама, я буду чемпионом!"

Впрочем, оставим всю эту картину не совсем художественного воображения на совести этого подводного художника Тараса Сидякина, мало ли что может вообразить его бурная фантазия…

Глава 7. ЗДЕСЬ ПРЫГАЛ И ДОПРЫГАЛСЯ…

Позволим себе небольшое отступление, дорогой читатель. Об этом "безумном мире" одного двора можно рассказывать по-разному: как говорится, впрямую, вкривую, опосредованно… И даже со стороны! Со стороны тех, кто сидит то, что мы не видим. Показывая видимое, мы показываем то, что мы видим. А слыша то, что видят другие, мы видим то же самое глазами других. Не правда ли? — как говорят англичане, великие субъективисты, подразумевая тем самым, что не в одной только правде дело.

— … Вот Масюков разбегается… — сказал диктор Виктор. — Рядом с ним на этот раз молча бежит его тренер Гуляева. Что?.. Что-то помешало ему сделать прыжок. Он возвращается обратно… Очевидно, не рассчитал шаги… Снова разбегается!.. Толчок!.. Прыжок… Мимо!.. Не взята высота! — сказал диктор.

— Не взял! Не взял!.. — И Елена тихо запела: "Ах вы наше Сиятельство и кубков, и медалей, с победой привезённые нами издали из дали!.."

Вита с любопытством смотрела на незнакомую девчонку со скромной причёской и очень простенько одетую. Лицом она напоминала Стеллку, с которой стёрли косметику и переодели со вкусом.

— А вам чего ещё здесь надо? — сказала Вита.

— Не чего, а кого. Ларионова надо.

— Его сейчас нельзя отвлекать. Он спит, — предупредила Вита.

— Это вам его нельзя отвлекать.

— Минуточку, ваше лицо мне очень знакомо. По-моему, я вас здесь уже видела? Вы не Стеллка?

— Это вы мою близнецовую сестру видели, она у нас действительно Стеллка, а я Степанида, меня зовут Тихая пристань, — хорошо улыбнулась девочка.

— Пристань?.. Это уж не от слова ли "приставать" к чужим мальчикам! — всполошилась Вита.

— Нет, это от слова, что ко мне чужие мальчики охотно пристают. — И Степанида ушла с независимым видом, рассматривая фанерные "статуи".

Вениамин мгновенно проснулся:

— Всё! Я готов!

Он вскочил и тут же присел.

— Ой!.. Гена, — попросил он, — помассируй, я ногу потянул…

Цветков начал массировать Ларионову ногу со словами: "Для хорошего человека и рубля не жалко".

Все с криком окружили Ларионова. Гусь растопырил руки:

— Тихо! Тихо! Не все сразу! Не все! Не делайте хора! Когда отдохнет, чемпион ответит на все вопросы и только в порядке живой очереди. Прошу тихо-тихо установить очередь.

К Ларионову, держа под мышкой мемориальную доску, быстро подошла Цветкова:

— Веня, хочешь, я дам тебе что-то почитать?

— Хочу, — согласился Вениамин.

— Читай!

Вениамин взял доску:

— "В этом дворе прыгал и допрыгался…" А кто допрыгался-то? Тут у тебя фамилии нет, — сказал он Тане.

— А кто допрыгается, я того фамилию здесь и напишу, — она забрала мемориальную доску.

— Таня! А почему мемориальная доска пишется обязательно в прошедшем времени: "Здесь жил и работал… поэт такой-то?" Будь моя воля, я бы писал: "Здесь живёт и работает замечательный писатель… или поэт… или спортсмен… или просто хороший человек…" посоветовал ей Вениамин.

— Здорово! А я бы написала: "Здесь живёт замечательный парень, которого я люблю…" Чао…

Она пошла прочь и тут же вернулась, потому что к Ларионову протиснулась Стеллка.