Читаем без скачивания Ветки кизила - Решад Нури Гюнтекин

— Правильно говоришь, кормилица, правильно. Если Гюльсум выбросит из головы брата, потом сама же скажет нам спасибо. Она отдаст свою любовь Бюленту. Так будет лучше для нее, да и мое сердце успокоится. Однако моя душа все равно никак не может принять, что ты предлагаешь. Она такой же человек, как ты и я. Измеряй все ее мерками… Упаси Аллах, если с нами поступили бы так же. Разве мы были бы довольны? — вопрошала она.

В словах хозяйки было нечто большее, помимо жалости, человечности и благородства. Три дня и три ночи Надидэ-ханым мучилась, словно рыба, выброшенная на берег. Кормилица с Карамусала считала, что ханым-эфенди спросила у нее совета слишком поздно, но все же не торопилась и ждала, когда у хозяйки возобладает здравый смысл, а в душу придет смирение.

Впрочем, с этого времени все начали предпринимать меры, чтобы помешать побегу Гюльсум. Днем за девочкой следили; ночью же запирали на замок все двери на улицу, находившиеся недалеко от ее спальни. Конечно же, ей ничего не говорили, чтобы не вызвать подозрений. Однако перед сном ханым-эфенди и кормилица рассказывали ей леденящие душу истории о негодниках, сбежавших из дома. Иногда Дюрданэ с матерью вели странные разговоры, напоминающие театральную пьесу:

— Мама, а помнишь, к нам в сад приходил фотограф и снимал детей. Одна из этих фотографий потерялась, интересно, где она?

— Дочь моя, Шакир-бей отправил ее в полицейский участок.

— А как такое может быть?.. Что будут делать в полиции с фотографией?

— Они сами затребовали… Часто глупые дети убегают из дома. Полиция хочет знать, как они выглядят, чтобы в случае чего поймать их и бросить в тюрьму, и больше никогда не выпускать…

— Да что ты говоришь, мама… Разве в нашем доме есть хоть один плохой ребенок?

— Нет, дочь моя… но полицейские так сказали…

Переговариваясь, мать и дочь краем глаза следили за Гюльсум. А если ее вдруг не оказывалось рядом, они нервно кусали губы. Но все эти меры были напрасны. В самом деле, не станет же хозяйка дома, забросив все свои дела, весь день охранять какую-то нищенку? Временами Надидэ-ханым будто окатывала огненная волна, и она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать: «Кормилица, избавь меня от этих страданий, делай что хочешь!»

Неопределенность и невозможность принять решение начали сильно нервировать Надидэ-ханым.

Например, то, что она уже не в силах повлиять на Гюльсум, стало для нее настоящим испытанием. Иногда она говорила кормилице:

— Мое терпение иссякло. Я больше не хочу иметь к этому никакого отношения. Делайте с Гюльсум что хотите. — Но потом неожиданно она отказывалась от своих слов: — Нет, не надо. Давайте подождем еще немного. Хотя бы до завтра.

Кормилица поняла, что настало время действовать, и выдвинула самый веский аргумент.

— Любимая ханым-эфенди, — сказала она, — я понимаю… Ты боишься, что девочка начнет кричать и плакать, когда узнает о смерти брата. Но я даю тебе слово: ты этого не увидишь. Даже если девочка и будет переживать, при тебе она даже не всхлипнет…

— Ты с ума сошла, кормилица?.. Разве так можно? — воскликнула Надидэ-ханым.

Однако в ее глазах блеснул огонек надежды: почему бы не сделать так, как хочет эта чертовка?

Женщина, услышав заверения кормилицы, почувствовала огромное облегчение, словно с ее души свалился тяжкий груз. Она уверилась, что болезненная процедура пройдет вдали от ее глаз, не заденет струны ее чувствительной души. И как-то сразу проблема перестала казаться неразрешимой.

Она поняла, что в этой жизни надо быть смелым. К тому же подобное решение было для собственного же блага ребенка. Разве не соглашаются матери, чтобы их детям вырвали больной зуб? Только для этого необходимо одно условие. Врач должен удалить зуб так, чтобы мать не увидела этого и не слышала.

Хозяйка дома на праздники жертвоприношения всегда делала одно и то же. Когда жертвенных баранов приводили в сад дома в качестве «гостей», она в течение нескольких дней относилась к ним, как к детям. Перед закланием она своей рукой вытирала им мордочки, кормила изюмом и даже целовала в глаза. Но когда главный повар приходил их забирать, она быстро убегала.

Поэтому, как только кормилица собралась рассказать, как преподнесет все Гюльсум, хозяйка дома на это не согласилась:

— Нет, нет. Не говори мне. Я не вынесу…

Да, она боялась даже представить себе, где и как Гюльсум узнает эту новость.

После того как было принято это решение, хозяйка дома не могла смотреть Гюльсум в глаза и начала всячески избегать ее. Ах, если бы только могли понять эти дети, какие страдания они причиняют любящим их взрослым!

Глава четырнадцатая

Гюльсум узнала о смерти брата в театре.

Когда она услышала от кормилицы эту новость, она не могла понять, правда это или шутка: «Нет, ты меня обманываешь… Или это правда, скажи, ради Аллаха?» Когда девочка спросила об этом, перед ней заиграли зурны и барабаны и появились актеры в красных мантиях.

В эту горькую минуту боль и звук зурны настолько тесно переплелись в голове Гюльсум, что даже спустя многие годы, когда в ее душе осталось лишь воспоминание от любви к Исмаилу, доносящаяся издалека зурна вызывала у нее странное и необъяснимое желание плакать.

Однако в ту ночь в театре она повела себя иначе.

План, который составила и осуществила после долгих раздумий кормилица, был таков.

Она должна сообщить эту новость девочке в каком-нибудь веселом месте, чтобы та до конца не осознала горечь утраты… Ведь существовал же обычай бить в бубны, хлопать в ладоши и танцевать, припевая хором: «Слава Аллаху, слава Аллаху, все успешно закончилось», когда мальчикам делают обрезание… Да, девочка впервые испытает боль, но, поскольку она еще ребенок, через некоторое время ее увлекут звуки музыки и игра актеров. И она забудет свою печаль.

Однако все вышло не совсем так.

Надо сказать, что кормилица, несмотря на многочисленные проделки Гюльсум, чувствовала к ней странную привязанность. Подобное происходило с кормилицей всегда, если человеку удавалось украсть у нее частичку сердца. Незадолго до того, как сообщить Гюльсум эту новость, она сказала девочке: «Дочь моя, послушай. Я хочу сделать Для тебя доброе дело, открыть тебе один секрет. Но ты должна поклясться, что никому об этом не расскажешь… Если хозяйка дома узнает, что я проболталась, она выгонит меня из дома. И потом я сама буду переживать»