Читаем без скачивания Битва на Калке - А. Живой

– А-ааа! – раздалось тут же над волнами, и двое разбойников со стрелами в груди с громким всплеском рухнули за борт, а один упал на дно ладьи. Еще две стрелы сочно воткнулись в борт и мачту.

Атаман нападавших вышел, наконец, из ступора. Федька Кривой махнул саблей рулевому, который, увидав ладью, полную ратников, стал отворачивать в сторону, и гаркнул:

– А ну, правь вперед, собака!

– Что я, лысый что ли? – проворчал рулевой, но вернул ладью на прежнее место.

Между ладьей черниговцев и разбойников оставалось не более двадцати метров. Нос приближавшейся ладьи вот-вот, на взгляд Забубенного, должен был столкнуться с носом их ладьи. Лучники Путяты стояли на изготовку, другие ратники по его знаку бросили грести и взялись за оружие.

– А ну братцы, – заорал Федька Кривой, повернув голову на зад, – покажем, воякам заезжим, что это наша река. Порвем их всех!!!

А затем, повернувшись лицом к ратникам, отыскал глазами самого главного и заорал во все горло, размахивая саблей:

– Готовь мошну, воевода!!!

– Убьете нас, все будет ваше, – крикнул в ответ Путята и махнул рукой.

В этот момент ладья разбойников со всего маху ударилась в носовую часть ладьи ратников черниговского князя. Лучники успели спустить тетиву и поразить еще троих разбойников, после чего рухнули как подкошенные от сильного удара. Разбойники, не взирая на потери, закинули несколько веревок с крюками на борт ладьи черниговцев и, привязавшись, пошли на абордаж. Их было почти вдвое меньше, поэтому Забубенный мгновенно окрестил их про себя «камикадзе», но и дрались они от этого только яростнее, отступать им было все равно поздно, да и некуда.

Все ратники были в кольчугах, которые воевода не велел им снимать, при щитах и с мечами, что для ближнего боя было наилучшим сочетанием. А разбойники в кожаных рубахах, пьяные и с саблями. Только атаман, лихой человек Федька Кривой, имел на себе, кольчугу тонкой работы, что не была заметна сразу, ибо оказалось под рубахой, которую проткнул ударом меча один из ратников, когда атаман разбойников первым перепрыгнул со своей ладьи в черниговскую.

Но Федька Кривой не зря был атаманом у лихих людей. Разъярившись, он махнул саблей и одним ударом отрубил голову тому ратнику, что попортил ему рубаху. Залив палубу кровью ратник упал на колени, а потом обезглавленное тело завалилось набок. На Федьку набросилось сразу трое ратников, но он довольно лихо уворачивался прыгая по палубе.

В это время еще с десяток разбойников атаковало черниговцев по всей длине лодейного борта. Двоих ратники зарубили сразу, но остальные прорвались на ладью, и завязалась сеча.

Забубенный еще не разу в жизни лично не принимал участия в битве с пиратами. В кино, конечно, видел, в книжках читал, но чтоб самому биться с теми, кому нечего терять, это было впервые. В глубине души Григорий надеялся, что это все легенды и что жить они хотят также как простые смертные, но, глядя на ту бесшабашность с которой разбойники поперли против превосходящих сил противника, он в этом засомневался.

Хотя, промелькнула спасительная мысль, басмачи тоже так воевали. Натрут коноплей лошади морду, сами накурятся травы и в полный рост в атаку под пулеметы, все равно не страшно. Десять человек из ста доходило, и побеждали.

Отвлекшись на философские мысли посреди битвы, Григорий очнулся только тогда, когда рядом с ним рухнуло тело еще одного черниговского ратника, а напротив появился здоровенный детина с топором в руке. Григорий зыркнул по сторонам, – все бились со своими противниками. Один Федька Кривой оттянул на себя пятерых, помочь некому. Придется помирать молодым. И Григорий впервые в жизни обнажил меч. Только тут он обратил внимание, что бородатый и чубатый разбойник ласково поигрывал боевым топором. На его левом плече виднелась кровь. Видно убитый только что ратник угостил, но ему это не помогло. Детина, налюбовавшись видом своей жертвы, которую сковал страх, занес над головой топор и со всего маху обрушил его на механика.

Забубенный, и откуда только прыть взялась, отскочил в сторону на шаг, подставив под удар меч. Острие топора, лязгнув по клинку, прошло мимо и со всего маху разнесло в щепки скамью, на которой еще недавно сидел и греб механик. Разбойник, тряхнув длинным чубом, выдернул топор и снова бросился на Забубенного, который уже отступил на пару шагов к мачте. На сей раз, лихой человек решил засадить топор Григорию под ребра. Он перебросил его острием в другую руку и нанес горизонтальный удар по дуге снизу вверх. Механик снова умудрился увернуться и подставить поперек меч. Но удар был такой силы, что его отнесло назад, а топор глубоко вошел в мачту. Упав на спину, Забубенный, наконец, сообразил, что не в пин-бол играет и тут не очки зарабатывают. Если в него, наконец, попадут, то не краска тут по палубе потечет. Пока ему повезло, чудом удавалось уворачиваться, но не факт, что в третий раз все пройдет так гладко.

Забубенный перекатился через плечо и подобрал выбитый из рук меч. Встал на колени, бросил взгляд вперед и увидел, что чубатый уже выдернул топор и снова занес его над головой. Ни подняться, ни увернуться времени уже не оставалось. «Ну, все, – как-то отстраненно подумал механик, – вот и жизнь моя закончилась под топором мясника». Но внезапно из схватки, что бурлила за спиной лихого человека, выскочил весь окровавленный Куря и всадил меч разбойнику в бок по самую рукоять, так что кровь разбойничья полилась из другого бока. Выдернул меч Куря обратно, зыркнул недовольно на Григория, мол «Что ж ты чародей одолеть его не можешь своими чарами» и снова в рубку устремился.

Покачнулся мертвый разбойник, выронил топор. Ударился тот с громким стуком о палубу. Тело рядом рухнуло. Скоро перед глазами механика натекла целая лужа крови из продырявленных боков разбойника. А Забубенный так и стоял на коленях еще некоторое время, пока сеча вокруг него не закончилась. Только потом тряхнул головой механик, пробудившись от оцепенения, и встал.

Уже стемнело почти, как разбили ратники ватагу бравую Федьки Кривого, а самого атамана сильно изувечив, даже в плен взяли. Он один троих ратников жизни лишил в схватке на ладье черниговской, да еще троих остальные помощники его порешили, хоть и полегли все почитай на той ладье. А было их почти две дюжины. Кто жив остался, в воду сиганул. Да не много таких оказалось. Крепко бились разбойники, порезали-поранили многих ратников, хоть и в кольчугах те были. Куре ловкому чуть руку не отсекли. Пользовали его сейчас от ран другие ратники, что в знахарстве немного понимали, да себя чародеями не величали.

Подошел к нему Забубенный и тихо так проговорил:

– Спасибо, Куря, снова ты мне снова жизнь. Я теперь, дважды твой должник получается.

Посмотрел на него Куря снизу вверх, ибо сидел на лавке. Головой кивнул неторопливо.

– Получается, так. Да только жизнь, штука вертлявая, не успеешь оглянуться, как случай выйдет должок отдать. А покудова живи да радуйся. Мужик тот здоровый был, а ты, видать, мечом махать не привычный.

– Ну да, – безрадостно согласился Забубенный, – подучится надо маленько.

– Ничего, – усмехнулся Куря, – за этим дело не станет. Помахаешь еще вдоволь. Мы в земли дикие идем, а там лихих людей много больше. Что ж ты его в камень то не оборотил?

Забубенный задумался. Авторитет чародея таял на глазах.

– Да вот решил силами человеческими для забавы померяться, – соврал Забубенный ради поддержания имиджа, – да только сил не рассчитал.

– А, – кивнул Куря, ничуть не усомнившись в словах механика, – в следующий раз не меряйся. А то поздно будет. Сразу заколдуй его в пень али в камень. Полегчает.

– Угу, – кивнул обреченно Григорий, – Заколдую.

Между тем головную ладью догнали, наконец, остальные отставшие ладьи каравана черниговцев. Увидав приближаясь, что посередь реки плывут две привязанные друг к другу ладьи, остальные черниговцы почуяли неладное и тоже к бою изготовились, но было уже поздно.

Крикнув остальным ладьям, коими Еремей да Кузьма заправляли, чтобы, не отставая больше, шли следом да к ночлегу готовились, Путята приказал отвязать ладью людей лихих, поджечь ее и пустить по волнам. Ратники так и сделали. После чего, Путята пробрался меж воинами раненными на корму. Там под ногами Христича, что правил к берегу, лежал опутанный веревками Федька Кривой. Лишившись своей ватаги, злобно смотрел атаман лихой на все, что вокруг него происходило.

Глава девятая.

«А караван идет…»

Приблизился к нему Путята, своей рукой двоих разбойников убивший, и вопросил спокойно, будто и не было буйной сечи, и находился перед ним не лютый враг:

– Что же ты, супротив нас-то попер, неразумный человек? Ты же видел, кто перед тобой. Не ленивые купцы, а служилые люди.

Федька Кривой изогнул шею так, чтоб в лицо воеводы взглянуть, и ответил куражно: