Читаем без скачивания Уроки тьмы - ЛюдМила Митрохина

Как он узнал позже, обсуждение было непростым, бурным и противоречивым. Все члены бюро, кроме одного человека, проголосовали против принятия слепого скульптора в Союз художников, считая, что слепой художник – это нонсенс. Художники, умудрённые опытом, никак не могли поверить, что это возможно при тотальной слепоте. Может быть, они сомневались в правдоподобности его исполнения без помощи кого-либо, предполагая, что за ним стоит кто-то невидимый для их глаз? Только время и открытый мастер-класс мог бы убедить их в обратном. Олег морально был готов к отказу и хотел на этом членстве поставить точку, занимаясь дальше искусством, без которого не мыслил жизни. Но Тамара Викторовна, зная в действительности всю правду о нём, веря в него, убедила подать апелляцию в правление Союза на пересмотр решения бюро. По действующим правилам, если хоть один из членов бюро проголосовал «За», то кандидат вправе обратиться в правление для пересмотра дела. И таким человеком оказался известный петербургский скульптор Станислав Задорожный, муж Дмитриевой.

Началась подготовка работ ко второму просмотру. Тамара Викторовна вместе с ним в мастерской выбрала разноплановые работы, включая фигуры и портреты. Уже в Союзе при расстановке она категорично убрала, на его взгляд, удачные работы и выстроила интересную замкнутую композицию из всех представленных фигур, слившихся в едином поступательном ритме. Его композиция была самая последняя в боковом отсеке Большого зала. Когда дошли до неё, то ни у одного из членов правления не было вопросов, так как председатель правления Альберт Серафимович Чаркин, взглянув без предвзятости на его работы, понимая, что за этим слепым художником незримо стоят другие, не менее талантливые, лишённые в полной мере возможности творить, но мечтающие стать востребованными обществом, первым проголосовал за приём незрячего скульптора в члены Санкт-Петербургского Союза художников.

Это была настоящая победа «ограниченных» возможностей слепого художника над «неограниченными» зрячих, которая состоялась в 2006 году благодаря искреннему признанию и поддержке коллег. Она окрылила Олега, придав ему силы и вдохновение, поставив его в один ряд с профессионалами, к которым он сам себя не причислял, но стремился к этому всей душой, черпая знания и приобретая опыт. И то, что на выставках никогда не указывалось, что это работы незрячего скульптора, сближало его с коллегами, а не отторгало его от них невидимой ширмой людской безучастности.

– Олег, ты не задремал случайно? – неожиданно произнёс знакомый женский голос.

– Светлана, это ты? Как я рад, что тебя встретил! Как раз о тебе вспоминал, – ответил Олег.

– Ты, я знаю, работы сдал. И я тоже. Хочешь, довезу до дома на своей «малышке»? Сегодня мне в твою сторону, – сказала Светлана и присела на диван, шелестя пакетами.

– Не то слово! Просто подарок судьбы, – обрадовался Олег, предвкушая интересную беседу в дороге со Светланой Мельниченко, которая, не задумываясь, дала ему рекомендацию и всегда без просьб предлагала свою помощь, тонировала его автопортреты, давала дельные советы. Она была на редкость светлым человеком и ассоциировалась у него с солнышком. И работы её были такие же солнечные, изящные, лёгкие, выполненные из папье-маше и стилизованные под бронзу, от которой она сознательно ушла из-за дороговизны и тяжести материала.

– Пока посиди и посторожи мои вещи, я скоро приду, – сказала Светлана и придвинула к нему сумку с пакетом. Вблизи послышались разговоры, кто-то присел на диван.

– Что это за выставка «Арт-милосердие» для хосписа?

Впервые слышу такое. И зачем это надо? – спрашивал мужчина.

– А тебе что, жалко? Там люди безболезненно отходят в мир иной месяцами, и что им – на пустые стены смотреть? – ответил другой.

– Ужас! Я не хочу, чтобы моя работа была там, – ответил первый.

– Трус ты, Серёга. Боишься заразиться через свою акварель? Все там будем. Это как из одной комнаты перейти в другую, – подключился женский голос.

– Наталья, а ты что, согласилась? – спросил мужчина.

– Сразу же. Более того, я эту работу хоспису оставляю в дар. У меня ведь бабушка тяжело умирала от онкологии, когда я была девчонкой. Всё просила ей что-нибудь красивое показать, даже колыбельную спеть…

– А что, многие согласились? – заинтересовался Сергей.

– А тебе не всё равно? Или ты как баран в стаде – куда все, туда и ты? – раздражённо произнёс первый мужчина.

– Отстань от него, Саня, пусть его гениальные полотна пылятся на полках, чем работают на людей. Всё, пошли на развеску, пока все места не заняли, – сказала Наталья и поднялась с дивана, зашелестев бумагой. Наступила тишина.

Олег прокручивал в голове невольно услышанный разговор, возвращаясь мыслями к наболевшей теме – происходило какое-то неуловимое разделение общества на две половины. На одной – живут и действуют здоровые, на другой – остальные, вытесненные здоровыми: больные, калеки, слепые, старые, – все те, кого избегают, кого не хотят видеть рядом с собой, кого воспринимают балластом общества, считая, что это проблема не их личная, а государственная, то есть ничья. Но никому в голову не придёт мысль о том, что эти половины уже начинают уравниваться в количественном выражении. Здоровых становится всё меньше, а нездоровых – больше, да ещё и с самого рождения. Что-то не так идёт в жизни. Отчего, почему, и как остановить это?

Подошла Светлана, прервав его внутренний монолог.

– Теперь двигаем. Сначала к твоему дому, Олег, потом мои дела в твоём районе. День пролетел незаметно. Ты знаешь, мне порой приходит в голову бредовая мысль, что Земля быстрее стала вращаться вокруг Солнца, поэтому восходы быстрее сменяются закатами, время уплотняется, часы быстрее тикают, а я из-за этого ничего не успеваю. Вот так! – сказала она, посмеиваясь, беря его под руку.

Светлана даже представить себе не могла, что попала своим шуточным высказыванием в его затаённую сферу подсознания, где Вселенная давно уже была для него родным домом. С наступлением тотальной слепоты она как бы приблизилась к Олегу вплотную, стала для него доступной средой обитания, в которой он мог запросто общаться со звёздами, мысленно дотрагиваясь до любой из них. Лишь ослепительное солнце не показывалось ему в этой бездне, но тепло его он всегда остро ощущал извне. Оно исходило в первую очередь от людей, от их сердец, слов, поступков, интонаций, прикосновений и, конечно, от любви его Валентины, которую он представлял своей солнечной планетой, кружась вокруг неё…

Они спустились к выходу, сели в её «малышку», которая затарахтела уютной печкой, согревая ноги, и стали продвигаться короткими рывками по забитой машинами Большой Морской. От Светланы шло солнечное тепло, обволакивающее душевным покоем. Он не заметил, как задремал, а потом и впал в глубокий короткий сон, который приходил к нему только дома, под надёжной защитой родных стен и его Валентины.

Светлана бережно вела машину, стараясь не потревожить его, ощущая какое-то материнское чувство к этому мужественному и беззащитному человеку, покорившему её своим творчеством и несгибаемостью перед выпавшей трагической судьбой.

День пятый

Всю ночь бушевал сильный порывистый ветер со шквалистым дождём, который словно рвался в тёплые квартиры, стуча своими мокрыми длинными пальцами по оконным стёклам и грохочущим жестяным крышам однообразных серых домов, стоящих как братья-близнецы вдоль скучных улиц, что делало множество микрорайонов города почти неразличимыми друг от друга для зрячих людей. Только слабовидящие и слепые могли бы определить свою местность по множеству отличительных осязательных признаков, ориентиров и шумов, изученных ими досконально на каждом метре их «муравьиной тропы».

Олег в любое время года спал при открытой форточке, а с весны до осени – открыв двери балкона. Шум дождя он уловил давно, но продолжал лежать, прокручивая события прошедшего дня, от которого осталось хорошее ощущение: сын сообщил перед сном, что Валюта себя чувствует отлично, может быть, дня через два будет дома; работы для выставки сданы, день был насыщен приятными встречами с коллегами в родном Союзе. Как-то очень быстро Светлана довезла его до дома, правда, он неожиданно провалился в сон в машине, а хотелось поболтать, как-то неудобно получилось…

«Жаль, что ливень. Через два дня пробег. Придётся сегодня пару раз потренироваться на беговой дорожке», – решил Олег, заправляя свой диван.

Ополоснувшись, он встал на свою домашнюю скоростную трассу, включил дорожку, установил начальную умеренную скорость с запасом на увеличение, прослушал время на будильнике, встал на бегущее полотно и быстро пошёл по своему экватору, размеренно прибавляя скорость. В пространственной темноте своих неуёмных фантазий он представлял, что вращает земной шар своими энергичными шагами, не боясь столкновений со встречными инопланетянами, так он называл случайных прохожих на городских улицах.