Читаем без скачивания Дерзкие мечты - Дженнифер Блейк

Вот уже несколько дней она была сама не своя. У нее начались месячные, и ее это совсем не радовало — значит, она опять не смогла зачать. К тому же Гилберт отказался из-за ее недомогания отложить отъезд, сказав, что билеты уже куплены и он не понимает, чем поездка в купе утомительнее сидения в гостиничном номере. Он не желал понимать, какие неудобства могут возникнуть в поезде, где такие маленькие и тесные туалетные комнаты.

Вайолетт действительно не хотела уезжать из Лондона. Муж вынудил ее признать, что она осмотрела все основные достопримечательности города, побывала в музеях и галереях и выпила достаточное количество чая, поэтому ей трудно было дать логическое объяснение своему желанию остаться в Лондоне. Хотя Вайолетт эту причину знала, она понимала, что Гилберт не примет ее. Она и сама, по правде говоря, находила ее неубедительной. Ничего хорошего не могло бы выйти из того, что порядочная замужняя дама мечтает о встрече с человеком, которого она однажды видела в парке.

И все же Вайолетт ничего не могла с собой поделать. Она непрерывно ругала себя за то, что думала об этой встрече, десятки раз клялась себе, что больше такого не повторится, говорила себе, что для Аллина Массари это было мимолетным флиртом и только. Она пыталась быть милой и внимательной к собственному мужу, старалась найти удовольствие в размышлениях о предстоящей долгой совместной жизни с ним, но все было напрасно. Мысленно она снова и снова возвращалась к разговору с Аллином, вспоминала, как он смотрел на нее, какая тоска была в его взгляде, когда он прощался с ней.

Она хранила букет сирени, хотя он уже совсем завял и находился сейчас в чемоданчике, который несла Термина. Вайолетт положила его между страницами дневника, где она выписала все значения цветов, какие только могла вспомнить. А букетик анютиных глазок, принесенный сегодня утром, она приколола к отвороту своей дорожной накидки.

Анютины глазки означали «с мыслью о тебе».

В дальнем углу вестибюля, за полукруглыми диванами и пальмами в горшках, спиной к ней стоял какой-то мужчина и разговаривал со слугой в ливрее. В руке он держал темно-коричневую бобровую шапку. Пальто из верблюжьей шерсти, приталенное по моде, введенной принцем Альбертом, подчеркивало его широкие плечи, воротник и лацканы были отделаны коричневым бархатом, что придавало ему еще более элегантный вид. Разговаривая, он чуть повернул голову и, улыбаясь, взглянул в сторону Вайолетт.

Аллин.

Она вздрогнула и задержала дыхание. Он бросил на нее быстрый, почти незаметный, но полный восхищения взгляд, что было для Вайолетт как самое нежное приветствие. Все говорило о том, что он ждал ее, сразу почувствовал ее появление и радовался хотя бы тому, что видел ее.

Она поняла, что краснеет, но не могла удержаться от улыбки, как не могла умерить биение собственного сердца. Необъяснимое чувство охватило ее, забурлило в крови, хотя она и пыталась скрыть его, опустив взгляд.

Господи! Но так же нельзя! Как это глупо, как не правильно!.. И — как удивительно! Будто после долгого и тяжелого сна наконец проснулась на пороге новых, неизведанных наслаждений.

Вайолетт поняла, что ей необходимо поговорить с ним. Что опасного может быть в прощании? Их судьбы пересеклись на мгновение, а сейчас разойдутся навсегда. Когда-нибудь она с легкой улыбкой вспомнит этот приятный лондонский инцидент.

— Побудь здесь, Термина, — сказала она, — а я схожу посмотрю, что задержало Гилберта.

Тихо шурша юбками по ковру, она пошла вперед. Подойдя к группе людей, среди которых был Аллин, Вайолетт дотронулась до букетика анютиных глазок, прикрепленных к отвороту накидки, и нажала пальцем на защелку.

Букетик упал на пол. Она остановилась, вскрикнула с притворным изумлением, а потом наклонилась, будто желая поднять цветы.

Аллин опередил ее. Он подобрал букетик и с изящным поклоном подал ей.

— Благодарю, — проговорила она чуть слышно. — Я надеялась, что вы…

— Я понял и восхищен вашей сообразительностью. — Глаза его смеялись и от этого сияли еще ярче. — Я просто голову сломал, придумывая, как к вам подойти.

Вайолетт чуть удивленно улыбнулась в ответ, хотя ей было приятно, что он так быстро разгадал ее намерение, и сказала:

— Я только хотела попрощаться. Мы уезжаем на две недели в Бат, а оттуда — прямо в Париж.

— Так скоро!

— Приготовления к войне…

— Да. — Он помолчал, потом неуверенно продолжил:

— Я думал о вашем пребывании в Париже. Скажите, ваш муж не хотел бы, чтобы в Париже написали ваш портрет?

— Портрет? — она бросила на него быстрый взгляд.

— Да. Лучшего места не найти. Я могу порекомендовать художника Делакруа. Он не только талантливый портретист, но еще и близкий мой друг.

— Делакруа? Он известен своими батальными полотнами и… одалисками.

— В ее голосе сквозило легкое разочарование.

— Это так. Но когда ему хочется, он пишет и портреты. Делакруа занимает прочное положение, ведь он — сын старика Талейрана, поэтому власти всегда ему покровительствовали, и это дает ему возможность выбора. Он действительно терпеть не может писать портреты светских дам, так что, возможно, вам придется пойти к нему в мастерскую и попробовать уговорить его. Но, увидев вас, он будет покорен.

— Вы меня пугаете, — сказала она нетвердым голосом.

— У меня и в мыслях этого не было, — тихо ответил он. — И никогда не будет.

Вайолетт с трудом вздохнула — так ей теснило грудь.

— И все же, если… если пути наши больше никогда не пересекутся, позвольте мне пожелать вам на прощание всего доброго.

Он помолчал мгновение, потом чуть пожал плечами.

— Всего доброго? На прощание? — задумчиво повторил он. — Это слова, cara, слишком окончательны для нас.

Он взял ее руку, легко коснулся ее губами, а взгляд его был исполнен надежды. Потом он повернулся и отошел от нее как раз в тот момент, когда в вестибюле появился Гилберт. Когда муж приблизился к ней, Аллин уже продолжал увлеченную беседу с портье.

— Кто это с тобой говорил? — спросил Гилберт, бросая быстрый взгляд в сторону Аллина.

— Никто, — ответила Вайолетт, пристегивая букетик на место. — Просто какой-то джентльмен был так любезен, что поднял мои цветы, когда я их уронила.

Гилберт еще раз взглянул на Аллина, скорчил презрительную гримасу, но ничего не сказал. Подав Термине знак следовать за ними, он взял Вайолетт под руку и повел ее к выходу из гостиницы.

Уже в дверях Вайолетт обернулась. Она знала, что так поступать не следует, но ничего не могла с собой поделать.

Аллин смотрел ей вслед. Он поднес руку к сердцу и едва заметно склонил голову. Лицо было задумчивым, казалось, что его обуревают сомнения. Но покорности судьбе в нем не было.