Читаем без скачивания Светлая сторона Луны (трилогия) - Сергей Дорош

Он взглянул на Грешника. Взглянул так, словно пытался прожечь взглядом дыры в его капюшоне и увидеть глаза, что-то в них прочесть. Но Грешник все так же, со своим ледяным спокойствием, сел в кресло, плеснул себе чего-то в бокал Шута из стоящей на столе плетеной бутыли, сделал небольшой глоток. Шут не сказал ничего. Словно их поединок протянул какую-то нить между этими двумя, и теперь странному высшему в сияющих белых одеждах было позволено гораздо больше, чем прочим.

Я уже почувствовал: в общении с Шутом надо быть чуть-чуть нагловатым. Почтения и преклонения он не поймет и не оценит. Но и палку перегибать нельзя. Есть предел, за который лучше не переступать, если хочешь учиться у этого неординарного сокрушающего врагов.

— Что об оплате? — спросил я.

— Интересно, интересно. — Шут подошел ко мне, ссутулившись. Теперь он был на голову ниже меня и смотрел мне в лицо снизу вверх, повернув голову набок. Он обошел вокруг меня, я чувствовал его ощупывающий, изучающий взгляд. — Обычно ученики молчат, пока я сам об оплате не заговорю. Если ты первый начал, значит, уже думал, чем меня купить.

— Купить? — хмыкнул я. — Сомневаюсь, что ты продаешься.

Он опять расхохотался, бросил быстрый взгляд на мать.

— Ты хорошо его учила. Нет, просто отлично. А если не продаюсь, то что?

— Зачем покупать кого-то? Наемники — вещь ненадежная в любых делах. А вот союзники…

— Разве союзники не предают?

— Нет, пока есть общая выгода.

— Ха-ха. — Он запрыгнул на стол и сел напротив меня, скрестив ноги по-арабски. — Предложение сына Хансера должно быть интересным.

Я поморщился. В последнее время только и слышу об отце. Это уже начинало раздражать.

— Наедине, — коротко бросил я.

Он вновь рассмеялся. Вот уж действительно Шут. Все ему хихоньки-хахоньки. Бросил быстрый взгляд на Грешника и, вдруг резко став серьезным, произнес:

— Потом. Люблю сюрпризы.

Я легко парировал левой рукой все атаки Пантеры. Она не была таким уж хорошим бойцом — ну не ее это стихия! Я выжидал, я готовился, я дождался. Она увлеклась, провалилась за мечом, замешкалась, восстанавливая равновесие, возвращаясь в стойку, и тут я сменил свою. Шаг, теперь впереди правый меч. Она не успевает отступить, а мой клинок быстрее отбивает ее жалкую попытку контратаковать. Подшаг, она пятится, но наступает человек быстрее, чем отступает, — это аксиома, любой боец ее знает. Еще подшаг, она не успевает, она уже проиграла этот поединок, и тут я взрываюсь ударами. Эта комбинация давно мной отработана, я провожу ее идеально. Оба клинка Пантеры разлетаются в разные стороны, выбитые из рук, сама она падает на спину, пытается встать, но мои мечи уже сложены ножницами у ее горла.

— Стоп! — Гаэлтан чуть повысил голос.

— Пантера — плохо, Миракл — очень плохо.

От неожиданности я чуть не роняю мечи. Пантера вдруг опрокидывается назад, быстро берет мою правую ногу, выставленную вперед, в захват своими ногами и резким движением валит меня на землю. Сама делает кувырок назад, вскакивая на ноги. Я столь ошеломлен словами наставника, что сестре удается проделать все это почти без сопротивления с моей стороны.

— Пантера — уже лучше, — изрекает друид, — только делать это надо было до того, как я остановил бой, а не после. А сейчас ты уже давно лежишь с отрезанной головой. Так что, девочка моя, не дергайся, а веди себя, как подобает порядочному обезглавленному трупу, то есть ляг на травку и отдохни.

Помимо своей воли мы с сестрой улыбнулись. Гаэлтан всегда видел, когда между нами возникает напряжение, и разряжал обстановку шуткой либо сменой занятий, переходя от меча к описаниям свойств растений или принципов Гармонии. Он всегда знал, когда и что надо сделать, он нас как на ладони видел. Да и по меркам его мира мы были еще детьми. Это только на Плутоне рано взрослеют.

— Разберем ошибки, — спокойно сказал Гаэлтан. — Пантера, начнем с тебя. У тебя по-прежнему нет чувства равновесия. Ты слишком глубоко проваливаешься за мечом, и Миракл тебя все время на этом ловит. И второе: любая перемена в ходе боя ошеломляет тебя. Ты слишком медленно реагируешь. Заметь, Миракл не изобретает ничего нового, он бьет тебя каждый раз одними и теми же приемами. На твоем месте я бы давно придумал стандартные методы противодействия и отрабатывал их до автоматизма. Вот, к примеру, то, что ты сделала после того, как я остановил бой. Это был неплохой ход, но он запоздал.

— Я поняла, учитель. — Тер потупилась.

— Хорошо, что поняла. Завтра я опять загоню тебя на бревно, будешь учиться не терять равновесия. Так что готовься к синякам и шишкам. И пожалуй, сбавим ритм. Отныне ты будешь меньше драться и больше медитировать. Может, это научит тебя использовать в бою не только меч, но и голову.

— Да, учитель.

— Теперь ты, Миракл. Если бы бой был настоящим, твои действия были бы полностью оправданными. Но объясни мне смысл применения твоего последнего приема.

— Он у меня получается лучше всего, это самый быстрый путь к победе, — ответил я.

— Разве мы тренируемся, чтобы победить? Тренировка существует для того, чтобы придумать новые приемы, отработать то, что у тебя плохо получается. Не в бою же это делать!

— Я понимаю, учитель. — Теперь пришел мой черед краснеть.

— И второе. Я понимаю, что бой был остановлен мной, но реальный бой не заканчивается, если ты приставил клинки к горлу противника. Ты должен был отреагировать на действия Пантеры, не позволить тебя повалить. Она застала тебя врасплох, а для Плутона это — смерть.

— Понятно, — пробормотал я.

— Запомните оба: в тренировочном бою никогда нельзя показывать все, на что ты способен. Чем больше у тебя сторон, о которых не знает противник, тем выгоднее будет твое положение, если завтра вы вдруг схлестнетесь по-настоящему.

— Но, учитель, я не собираюсь драться с Тер, а она со мной, — возразил я. — Мы — брат и сестра.

— Конечно, — согласился он. — Но это должно стать твоей привычкой: не раскрываться полностью, если на чаше весов не лежит твоя жизнь или свобода. И начать отрабатывать эту привычку лучше сейчас. Ну и, конечно, настоящий бой идет до смерти одного из противников, а не до первого крупного успеха. Пока противник жив, вы не имеете права расслабиться. На Земле, среди моих братьев, где все друг другу доверяют, — и то так не делают, чтобы вырабатывалась привычка, рефлексы, полезные в настоящем бою. Во сто крат важнее это на Плутоне.

Да, учитель, я усвоил и этот твой урок. Ты бы похвалил меня за то, как я дрался с Шутом. Я не показал и половины того, на что способен. При этом у Шута не возникло чувства, что я поддаюсь. Как ты учил…