Читаем без скачивания От Нефертити до Бенджамина Франклина - Наталия Басовская

А пока противники установления единоличной власти (а их было еще очень много) вдруг увидели в лице Брута, прощенного и обласканного Цезарем, попавшего в его ближайшее окружение, потенциальную силу, знамя для свержения диктатора.

Можно сказать, к нему взывали — убей Цезаря! Убей Цезаря!

Почему? Брут оказался в плену собственного имени.

В далеком и легендарном VI веке до н. э. в Древнем Риме был некий Брут, который изгнал последнего римского царя по прозвищу Тарквиний Гордый.

Причем служил этот Брут трибуном целеров, то есть состоял в личной охране царя, командовал его гвардией. Предал. Изгнал.

Древний Брут патриархальных времен — римский идеал, весьма своеобразный. Его сыновья были замешаны в каком-то заговоре — он приказал их казнить и лично присутствовал при казни. Чудовище, а не идеал! Но такова римская психология.

Придя к власти, Цезарь вел политику милосердия к врагам. Он не казнил былых противников, не мешал им даже делать карьеру. И в этом смысле он был уникален. Что его и сгубило.

Враги его говорили: надо убить Цезаря, чтобы снова древний Сенат решал все. Пусть все будет как вчера. Это называется социальный идеал, обращенный в прошлое. Он недостижим. Но крови всегда проливается очень много, прежде чем люди поймут, что воплотить это уже невозможно.

Брут получал анонимные письма, в которых его убеждали: ты Брут, значит, ты должен, обязан уничтожить Цезаря. Его спрашивали: ты хочешь, чтобы твое изображение было покрыто черным платком? Имелись в виду изображения предков, стоявшие в римских домах. Черным платком покрывали фигуры тех, кто совершил дурные деяния. А римлянин очень заботился о том, каким он останется в памяти будущих поколений.

Пламенный республиканец Цицерон вел переписку с Брутом, в которой много говорил о том, как это было бы прекрасно. Не хотел ли великий оратор сам возглавить новое государство?

За республику выступал и сблизившийся с Брутом Кассий Лонгин — яркая личность, талантливый полководец, философ.

На Брута постоянно оказывалось давление. И он оказался постепенно втянут в заговор.

Цезарь не мог не знать о заговоре. Но он был фаталистом: чему быть — того не миновать.

Несмотря на многочисленные предупреждения и даже предзнаменования, он отправился в Сенат в роковой день 15 марта 44 года. Там, у статуи его былого соперника Помпея, на него набросились заговорщики. У них была идея — пусть каждый нанесет удар, чтобы не было единоличного убийцы Цезаря.

Они кололи и резали его кинжалами; он сначала пытался уворачиваться от ударов, даже отражать их с помощью заостренной палочки для письма… У него не было охраны. Он этого не хотел. Сохранял образ человека, близкого к народу. Наверное, у него нашлись бы защитники, но все произошло слишком быстро. Соратника Цезаря Марка Антония, который обязательно бросился бы в драку, специально отвлекли.

По легенде, когда Цезарь увидел лицо Брута, он сказал: «И ты, Брут!», закрыл голову краем одежды и перестал сопротивляться. Красиво! Было или не было, мы никогда не узнаем, но в этой формулировке люди отразили свое отношение к самому подлому и низкому предательству.

И вот диктатор мертв. Брут и его ближайший соратник по заговору Кассий победили. Есть версия, что Брут, приподняв окровавленное оружие, меч или кинжал, прокричал одно слово: «Цицерон!» Это могло означать: это ради тебя, великий республиканец!

Действительно, Цицерон сначала был в восторге. Он думал, что начнется стремительная деятельность по возрождению республики. А Брут и Кассий медлили, теряли время. Народ не выразил никакой радости по поводу убийства Цезаря, тем более что Марк Антоний немедленно добился оглашения завещания. Цезарь завещал каждому гражданину Рима существенную сумму — 300 сестерциев. Подарил городу свои великолепные сады, приказав сделать их общественными. Люди вздрогнули. Зачем было такого убивать? И чем будет лучше тот, кто придет ему на смену?

Под флагом борьбы за славу Цезаря, за отмщение, за память выдвинулся Марк Антоний. Он организовал пышные похороны. Как ни удивительно, тогда, до нашей эры, действовало то же правило, что и в новейшее время: смотри, кто возглавляет похороны, — догадаешься, кого прочат в новые начальники. Брут и Кассий оказались без опоры, без почвы под ногами.

Уже 12 апреля 44 года до н. э. они покинули Рим и отправились в Грецию. Греки устроили им торжественную встречу. И бывшие заговорщики на минуту, наверное, встрепенулись. Все будет замечательно! Возродим республиканский Рим, войдем в Историю героями!

Не получилось. Войско, правда, собрали быстро. Под их властью оказались Греция, Македония, Адриатическое побережье. Цицерон посылал воспламеняющие письма, в которых призывал к действию! Но в декабре 43 года до н. э. он был убит по приказу Марка Антония.

Наконец, 3 октября 42 года до н. э. состоялось решающее сражение при Филиппах между войсками Антония с одной стороны и Брута и Кассия — с другой. Силы были относительно равны. Но победил Антоний.

Оказавшись проигравшими, Брут и Кассий превратились из героев в простых убийц. И они оба покончили с собой. Брут бросился на меч, который приказал держать рабу.

Так он оказался в Дантовом Аду — дважды спасенный Цезарем, больше других им обласканный — и принявший участие в его убийстве. В «Божественной комедии» мы видим его в девятом, самом страшном кругу:

«Вот Брут, свисающий из черной пасти.

Он корчится и губ не разомкнет».

Это пасть Люцифера, рядом с Иудой. Грустная судьба!

Солон

Начало демократии

Еще в древности этот человек был причислен к семи величайшим мудрецам. Имена шести из них сейчас известны только специалистам. А Солона знают все. Он — самый древний из известных нам мудрецов — жил две с половиной тысячи лет назад! Сколько событий произошло с тех пор! Сколько имен правителей предано забвению! А Солон и по сей день с нами — в учебниках по истории, в размышлениях об устройстве жизни.

В чем же дело? Говоря современным языком, он открыл законы демократии, которые оказались верными на все времена. Его открытие лишь совершенствуется, обрастает оговорками и разъяснениями, оставаясь актуальным и по сей день.

Итак, Солон. Он родился в знатной, но обедневшей семье. История его рода уходила в глубокую древность. Возможно, его предки были старейшинами. Ведь в афинском обществе рубежа VII–VI веков до н. э. царит родовой строй, государство только рождается. И знатность рода определялась еще не принадлежностью к королевской фамилии, к графам и герцогам. Афинская знать состояла из представителей известных, чем-то прославившихся в прежние века, родов. Общество только-только делало шаг в цивилизацию — у афинян уже была письменность, появлялось искусство. И рождалась система управления. Мучительное время!