Читаем без скачивания Лик в бездне (сборник) - Абрахам Меррит

Может, даже зерно истины есть и в легенде о Лилит, первой жене Адама, которую изгнала Ева.

Такой увидел ее Грейдон – или подумал, что видит. Потому что впоследствии не раз его будет мучить вопрос, видел ли он то, что есть, или то, что заставляла его видеть она.

Он поразился красоте этого маленького сердцеобразного лица, сверкающему серебру ее волос, ее детской изысканности.

Он не обращал внимания на ее кольца, на ее – чудовищность. Она будто проникла в его сердце и затронула тайную струну, молчавшую с рождения.

И в своем сне – если это сон – он знал, что она осознает все его мысли и чувства и довольна ими. Глаза ее смягчились; она задумчиво смотрела на него; розово–жемчужное кольцо, на котором лежала голова, вдруг поднялось над альковом на высоту двойного роста человека. Она кивнула Грейдону, подняла маленькие руки ко лбу, сложив их горсточкой; затем странным иератическим жестом протянула к нему ладони, будто что–то вылила из них.

За ней находился трон, будто высеченный из колоссального сапфира. Овальный, более десяти футов в высоту, и полый, как рака для мощей. Он стоял на закругленном конце колонны из горного хрусталя. Трон пуст, но окружен слабым сиянием. У его основания шесть меньших тронов. Один красный, будто высеченный из рубина; один черный – как из гагата; четыре оставшихся – из тусклого золота.

Алые уста Матери–Змеи раскрылись, показался тонкий заостренный алый язык. Она не заговорила, но Грейдон услышал ее мысли.

– Я поддержу этого человека. Суарра любит его. Он мне нравится. Помимо Суарры, мне никто не интересен в Ю–Атланчи. А дитя стремится к нему. Да будет так! Я устала от Лантлу и его своры. К тому же Лантлу теперь слишком близок к Тени Нимира, которую называют Темным Хозяином. И он хочет Суарру. Но не получит.

– По древнему договору, – заговорил Властитель Глупости, – по этому договору, Адана, ты не можешь использовать свою мудрость против кого–нибудь из древней расы. Твои предки дали клятву. Клятва была дана давно–давно, еще до того, как льды изгнали нас с Родины. И эта клятва никогда не нарушалась. Даже ты, Адана, не можешь нарушить эту клятву.

– С–с–с–с! – гневно задрожал алый язык Матери–Змеи. – И ты это говоришь! У договора есть и другая сторона. Разве древняя раса никогда не клялась не устраивать заговоров против нас, змеиного народа? Но Лантлу и его приближенные сговорились с Тенью. Они хотят освободить Нимира от пут, давно наложенных нами на него. Освободившись, он попытается уничтожить нас… а почему бы и нет?.. и, возможно, это ему удастся!

– Заметь, Тиддо! Я сказала – возможно. Лантлу сговаривается с нашим врагом Нимиром; поэтому он умышляет против меня – последнего представителя змеиного народа. Древний договор нарушен. Нарушен Лантлу – не мной!

Она качнулась вперед.

– Предположим, мы покинем Ю–Атланчи. Уйдем из него, как мои предки и те властители, что были твоими предками. Оставим Ю–Атланчи разлагаться.

Властитель Глупости молчал.

– Ну, конечно, там, где остается только глупость, ты, разумеется, должен остаться, – она кивнула ему своей детской головкой. – Но что держит здесь меня? Клянусь мудростью своего народа! Мы сняли с деревьев стадо безволосых серых обезьян. Взяли их, учили, превратили в людей. И кем же они стали? Жителями снов, фантомами среди фантомов, рабами иллюзий. А остальные – низкопоклонники тьмы, любители жестокости; внешне преклоняются перед красотой, но внутренне – отвратительны. Мне тошно от них. Ю–Атланчи гниет, нет – уже прогнила. Пусть умирает!

– Но ведь есть Суарра, – негромко заметил Властитель Глупости. – И другие, еще не прогнившие. Ты и их оставишь?

Лицо женщины–змеи смягчилось.

– Да, Суарра, – прошептала она, – и… другие. Но их так мало! Клянусь моими предками, так мало!

– Если бы это было только их виной! – сказал Властитель Глупости. – Но это не так, Адана. Лучше бы мы не ограждали их защитным барьером. Лучше бы предоставили им самим выбираться из дикости, самим справляться с врагами. Для них было бы лучше, если бы мы не закрывали Двери Смерти.

– Мир! – печально ответила женщина–змея. – Это говорил мой женский язык. Есть более глубокая причина, почему мы не можем оставить их. Тень Нимира ищет тело. Что сейчас эта Тень, насколько силен Нимир, что забыл он из своих прежних умений, чему новому научился за эти века – всего этого я не знаю. Но я знаю одно: если Тень ищет тело, то чтобы освободить Нимира из камня. Мы должны готовиться к битве, старик. Если Нимир победит и освободится, нам придется уходить. И не спокойно уходить, как мы бы хотели. А со временем он распространит свое господство на весь мир, как и собирался века назад. А этого допустить нельзя!

Властитель Глупости беспокойно зашевелился на красном троне, как большая красно–желтая птица.

– Ну, что ж, – практично заметила женщина–змея, – я рада, что не могу читать будущее. Если нас ждет война, я не хотела бы быть ослабленной знанием, что проиграю. Или скучать, зная, что меня ждет победа. Если предстоит напрячь все силы, то для этого нужна неопределенность будущего.

Грейдон, несмотря на всю невероятную необычность увиденного, невольно про себя засмеялся. Такое истинно женское замечание. Женщина–змея взглянула на него, как будто услышала. Глаза ее сверкнули почти зло.

– Что же касается того, кто ищет Суарру, – сказала она, – пусть приходит и встретится со мной. В твоих словах, Тиддо, о том, что мы сделали жизнь ю–атланчи слишком легкой, много истины. Не будем повторять этой ошибки. Когда этот человек, благодаря собственным разуму и храбрости, найдет путь ко мне и будет стоять передо мной физически, как сейчас стоит мысленно, я вооружу его силой. Если он победит, наградой ему будет Суарра. А тем временем, как знак, я пошлю ему своих крылатых вестников, чтобы они узнали его – и чтобы он знал, что ему нечего опасаться их.

Храм поблек и исчез. Грейдон услышал над собой множество трубных звуков. Ему казалось, что он открывает глаза, отбрасывает одеяло, встает…

Вокруг него, блестя бледно–серебряным огнем, кружилось множество крылатых змей. Они навивали бесчисленные спирали; их было сотни, больших и маленьких, их оперение сверкало, они весело фехтовали длинными клювами, трубили рога…

И все исчезло.

На рассвете Грейдон торопливо позавтракал, поймал ослика и навьючил на него тюки. Насвистывая, пошел вверх, в гору. Подъем оказался нетрудным. Через час он уже был на вершине.

У его ног начинался спуск на пологую равнину, усеянную огромными стоячими камнями. Выше, но не далее чем в трех милях, возвышался откос огромной горы. Она образовывала колоссальный круг.