Читаем без скачивания Чарльз Мэнсон: подлинная история жизни, рассказанная им самим - Нуэль Эммонс

Однажды я напрямую спросил у Вика, как началась его карьера сутенера. Он рассмеялся и ответил мне: «Чарли, прошло вот уже двадцать лет с тех пор, как мне пришлось убеждать девочку работать на меня. Все барышни, с которыми я работаю сейчас, не нуждаются в этом. Но здесь нет ничего такого, Чарли. Почти каждая девчонка в тот или иной момент своей жизни испытывает желание быть шлюхой. Многие из них ни за что не пойдут на это из этических соображений, но любая солжет тебе, если станет отрицать, будто не задумывалась о жизни шлюхи. Хороший сутенер знает, как убрать барьеры и убедить сомневающуюся девушку в том, что будет любить ее еще больше, если ради него она пойдет на все».

Выйдя из Терминап-Айленда в сентябре 1958 года после двухлетней отсидки (я был приговорен к трем годам, но меня выпустили досрочно), я немедленно занялся тем, что могло обеспечить мне жизнь, мечта о которой овладела мной в тюрьме. Место моего условно-досрочного освобождения как нельзя лучше подходило для осуществления моих планов: я попал в Голливуд, штат Калифорния.

Что нового можно сказать о Голливуде? Для меня это был самый искусственный, самый претенциозный город на свете. Наверное, я думал так из-за киноиндустрии и телевидения, центром которых является Голливуд, потому что в этих сферах ищут славы и признания все кому не лень. С кем бы я ни сталкивался, эти люди казались мне жадными, самовлюбленными и не слишком порядочными. В их беспощадном мире все средства были хороши. Здесь я был как рыба в воде! Мне исполнилось двадцать три года, и тюремный опыт не прошел для меня даром. Все, что от меня требовалось, — это сойтись с парой-тройкой девчонок, а потом все мои мечты стали бы явью. Жизнь казалась такой простой штукой! Все это было полной ерундой, еще одной недостижимой фантазией, родившейся в тюрьме, но я попытался воплотить ее в жизнь.

Найти девушку, чьи моральные устои я был способен «пошатнуть», оказалось делом нелегким. Все проститутки были уже разобраны: у них были свои опытные сутенеры. Эти ребята принадлежали к определенной группе и располагали необходимыми связями, о важности которых Вик забыл упомянуть. Когда я наконец нашел девушку, которая была готова ради меня спать с другими, я влюбился в нее и даже мысли не допускал о том, чтобы какой-нибудь клиент трахал мою любовь. В общем, сутенер из меня был никакой.

Мы стали жить вместе в Голливуде. По утрам я уходил на промысел и воровать, чтобы принести домой еды для нее. Но как-то раз один из моих тюремных знакомых, удачливый сутенер, промышлявший на бульваре Сансет, известном как Бульвар, сказал мне: «Чарли, да эта девка одурачила тебя! Что за фигня? Гони ее в шею!» Я проблеял в ответ что-то вроде «да, я работаю над этим», но в глубине души знал, что мой знакомый был прав. Девчонка обвела меня вокруг пальца. Так что я поборол свою ревность и собственнический инстинкт и сказал себе: «Разве ты не хотел стать крупным воротилой и сутенером? Выброси всю любовную чепуху из головы — сделай это! Заставь девчонку выйти на улицу!»

Я начал наступление в тот же вечер, когда мы, слишком бедные, чтобы пойти куда-нибудь, сидели дома. «Кэнди, детка, — сказал я, — пора бы нам с тобой поговорить». — «Конечно, Чарли, — ответила она. — О чем ты хочешь поговорить?» — «Мы вместе уже несколько недель, — продолжил я. — Тебе известно, что я ворую и вообще надрываюсь, чтобы только мы остались в этой квартире и не умерли с голоду. Здесь, где мы живем, полным-полно всех радостей жизни. Но они проходят мимо нас. И мы оба понимаем это, когда ходим по Сансету. Тебе нравятся красивые вещи, а мне нравишься ты, когда они на тебе. Так почему бы нам не объединить усилия и не зажить припеваючи в этом городе? Это город игроков, а азартные люди останавливаются лишь там, где много денег и кипит жизнь. Ты одна из самых классных девушек, которых я видел, и это не только мое мнение. Когда ты идешь по улице, парни так и норовят раздеть тебя взглядом. Так почему бы нам не использовать всех этих богатеньких и голодных ублюдков? Ты знаешь, я люблю тебя и хочу, чтобы у тебя было все только лучшее. Вопрос лишь в том, как сильно ты любишь меня. И как далеко ты готова зайти, чтобы мы с тобой оказались на коне?» — «Чарли, ради тебя я сделаю все что угодно!» — «Точно?» — «Конечно, я уверена. Расскажи мне о своих планах и можешь на меня смело рассчитывать». — «Ты смогла бы трахаться для меня? Ты пойдешь на панель и будешь напрягаться ради меня?» — «Если ты этого хочешь, Чарли!»

Черт возьми, я целыми днями пытался убедить ее стать проституткой, а тут не прошло и двадцати минут, как она уже была готова пойти на это, даже почти рвалась.

Когда она впервые переспала с другим мужчиной, то разбила мне сердце. Помню, как ждал ее на парковке возле дома, где все это случилось. За это время я передумал обо всем и ругал себя за то, что оказался таким подонком. Я хотел ворваться в квартиру, выломать дверь и душу выбить из того парня, которого моя девушка обслуживала за деньги. Я хотел извиниться перед Кэнди и сказать ей, что люблю ее так сильно, что даже думать не могу о том, что она может заниматься сексом с кем-нибудь еще. Мне хотелось сказать ей, что я буду по-прежнему добывать деньги для нас, что она моя и только моя. Я ненавидел себя, но больше всего я ненавидел всех парней, с которыми когда-либо сидел в тюрьме. Тех, чьих россказней я наслушался в исправительных школах и тюрьмах, я проклинал еще больше, чем себя.

Увидев Кэнди, спешившую к машине, я не набрался смелости, чтобы посмотреть ей в глаза. По-моему, она очень торопилась, и я истолковал ее спешку как желание поскорее убраться из этого места, где она только что отработала — отработала для меня. Когда она села в машину, я наконец посмотрел на нее, ожидая увидеть слезы и, наверное, что-то вроде стыда, который испытывал сам. Но ее прямо-таки распирало от возбуждения и гордости, когда она с улыбкой сунула мне в руку три двадцатки. «Все в порядке, Чарли, — сказала Кэнди. — Мы на верном пути. Это было весело, и ничего страшного в этом нет. Клиент хочет увидеться со мной на следующей неделе, в то же время, на том же месте». Я не стал рассказывать Кэнди, о чем мучительно думал, пока ждал ее. Не думаю, что она поняла, почему я вовсе не обрадовался, получив от нее эти деньги.

Вечером мы занимались сексом, и я задумался, а так ли хорош в постели, как ее клиент. Я оказывался жертвой этих сомнений каждый раз, когда Кэнди с кем-нибудь спала, и потом долго не мог от них избавиться. Но разве это был не мой собственный выбор, в конце концов? И раз уж на то пошло, разве сожаление, стыд или неудовлетворенность не просто психическое состояние и не более того?

Так что пусть все идет своим чередом — теперь у меня появилась девушка, работавшая на меня. Молоденькая неопытная шлюшка, знавшая о том, как доить клиента, не больше, чем какая-нибудь девочка из церковного хора. Зато я оказался на Бульваре, то есть на бульваре Сансет, вместе с другими сутенерами. Я притворялся, будто знаю свое ремесло от и до, а на самом деле внимательно прислушивался к разговорам действительно опытных людей. Я узнал, что получить деньги за половой акт, — это далеко не все. Другими словами, клиент знает, что он платит за сексуальное удовольствие, и соглашается с назначенной ценой. Если девушка удовлетворяет его, то она получит лишь оговоренную сумму. Прислушиваясь к бывалым сводникам, я выяснил, что девушка должна уметь гораздо больше, чем просто давать и сосать. Ей необходимо изучить своего клиента и знать, как воздействовать на него через эмоции, увлечь его настолько, чтобы он чувствовал себя не просто очередным клиентом, одним из многих, а кем-то особенным. Также важно дать ему понять, что девушка занимается древнейшей профессией не по своей воле. Клиенту можно внушить, что она стала проституткой под давлением обстоятельств: например, понадобились деньги на срочную операцию для одного из ее детей или старушка мама при смерти, в общем, что- нибудь такое, что может вызвать сочувствие. Довольно скоро клиент начинает не просто пользоваться девушкой, а жалеть ее. Преисполненный сочувствия и желания показать, какой он весь из себя замечательный, клиент и платит больше.