Читаем без скачивания Джихад по-Русски - Лев Пучков

Рядились с неделю — каждая сторона имела свои рычаги влияния и желала победы. В конечном итоге эротоман уже и не рад был, что так неосмотрительно связался с оператором: при паритетном раскладе ему «шили» попытку изнасилования — да не кого попало, а дочери тех самых. Однако, как это принято в своем кругу, разошлись миром, изрядно попортив друг другу нервы и затаив в душе лютую злобу. Сашу, как героя, пригласили на званый ужин, и там он неожиданно понравился папе — прожженный номенклатурщик старой школы мгновенно рассмотрел в путейце перспективного товарища.

— Присмотрись к мальчишке, — подсказал он дочке. — Мальчишка-то правильный, цельный. И предан, как собака, будет — с улицы взяла, подняла из грязи…

Нет, любви высокой там не было, не надейтесь. Ирина папу послушала и присмотрелась. Саша был очень даже недурен собою: могучий самец, красавец — ладно скроен, крепко сшит, все на нем сидело как влитое: и недорогие костюмы, и амплуа придурковатого, но подающего надежды самородка, выкарабкавшегося из глубины сибирских руд. А еще он выгодно отличался от окружавшей ее «золотой молодежи»: и вправду цельный, чистый, честный, первобытный какой-то…

Вот так и получился социалистический брак: она — чуть ли не первая невеста столичного света, он — безвестный неотесанный мужлан из-за Урала. Символично…

Потом, когда шарахнула перестройка, родители Ирины, желая сделать молодой паре приятное, выкупили ту АЭС, на которой дежурил оператором Саша, и подарили ему на день рождения. С барского плеча: носи, не жалко!

Саша неожиданно увлекся подарком: забросил депо — некогда стало, начал осваиваться в низовых деловых кругах, изучать литературу, общаться со специалистами — одним словом, врастать в дело. АЗС зарегистрировал как АОЗТ и верноподцаннически обозвал «Ирой» — тут все понятно, без комментариев.

— Я твоя половина или как? — как-то в шутку, без задней мысли высказалась Ирина, уже гулявшая на седьмом месяце. — Ага, половина. А если половина, тогда давай так: все доходы от твоего бизнеса — пополам. Тебе — на счет и мне — на счет.

И очень удивилась, когда сияющий Саша после родов притащил ей сберкнижку на ее имя, где покоилась первая тысяча рублей.

— Все — пополам, как договаривались. Вот, смотри, моя книжка — тоже тыща…

С тех пор минуло семнадцать лет. Благодаря организаторскому таланту Саши, подкрепленному протекторатом родителей Ирины и ее личными связями, «Ира» стала крупной фирмой, в которую входят большая сеть АЗС, четыре хранилища нефтепродуктов, транспортная компания, ориентированная исключительно на перевозку собственных ГСМ, и ремонтно-техническая база. Вырос сын — в папу с мамой, красавец, гренадер, умница и большой вундеркинд. Очень перспективный и подающий большущие надежды.

Александр Евгеньевич стал солидным бизнесменом — с ним считаются заметные люди, а среднего звена дельцы ищут его благорасположения. «Иру» неоднократно пытался насильственно «влить» в себя небезызвестный «Концерн», желающий иметь монополию в соответствующей сфере рынка энергоносителей. Но Александр Евгеньевич не дался, отстоял свою независимость. И следует признать, что номенклатурные связи тут помогли в гораздо меньшей степени (как уже отмечалось, эти связи с перерождением делового мира России стали заметно хиреть и обретать символический характер), нежели собственная зубастость, упертость и оборотистость. Хват парень, что и говорить.

А дома хват довольствуется ролью пушистого котенка. Жену свою по-прежнему боготворит, болезненно чувствует свою необразованность, неотесанность и дремучесть. До сих пор удивляется иногда, как такая дивная смесь породы, интеллекта и физической прелести могла избрать тебя, мужлана, в спутники жизни. Энциклопедические знания, царские манеры, врожденное благородство в каждом жесте, бездна нерастраченного обаяния… в спальню к тебе является как некое божество, ниспосланное свыше, и, принадлежа тебе, ни на секунду не дает забыть, что явлена тебе милость великая — трепещи и благоговей, смерд. А сын попер умом и эрудицией в маму. Когда они общаются, Александру Евгеньевичу не удается даже словечко вставить — он не всегда и понимает, о чем речь. А бывает, что и вставит — но не туда, куда надо. Реакция незамедлительная: «…Ну и дремучий ты у меня, фазер! Иди лучше справочник по нефтепродуктам почитай — как раз то, что тебе по силам…» Ну какой же тут может быть отцовский авторитет? Какая сыновняя гордость и отцовская степенная мудрость? Эх черт, и обидно же иногда бывает! Расти над собой в этом плане, конечно, хочется, подтянуться чуть-чуть… А некогда. Работа засасывает. Нормально же отдохнуть за английским интерактивным курсом либо классиками литературы ну никак не получается — после всех этих премудростей голова кругом идет, работа не клеится и возникает устойчивое желание крепко хлобыстнуть кого-нибудь по морде. Александр Евгеньевич привык отдыхать так: охота, рыбалка — в хорошей компании, разумеется, обильный стол с выпивкой, русская баня. После таких непритязательных отдохновений в конце недели и работа катится как по маслу, и чувствуешь себя прекрасно.

Каждому свое, одним словом. Царице — являть себя народу во всей красе и повелевать, а ее башмачнику — тачать для нее обувку, да так, чтобы не жала, чтобы и не вспоминала, что обута…

…Проскочив несколько кварталов, Александр Евгеньевич остановился возле универсама. Потоптавшись у входа, некоторое время изучал через витрину покупательский контингент на предмет обнаружения нежелательных физиономий. Не отметив таковых, зашел, быстро выбрал все, что требовалось для небольшого праздничного ужина, и, расплатившись, с облегчением удалился в свою машину. Нет, шпионских романов наш парень отродясь не читывал, но, чувствуя, что совершает неблаговидное деяние, считал необходимым не пренебрегать определенными мерами предосторожности. Это будет нехорошо, если кто-нибудь из сотрудников фирмы или просто знакомых заметит президента в универсаме. Какого черта, спрашивается, делает твоя домохозяйка, если после работы тебе приходится, как простому смертному, шарахаться по магазинам? Куда супруга смотрит? И пойдут пересуды-кривотолки, обрастая все новыми не правдоподобными деталями и домыслами, и в итоге родится сплетня — наши людишки большие любители почесать языки по поводу и без.

Добравшись до общежития мединститута, Александр Евгеньевич остановил машину неподалеку от парадного входа, глянул на часы и принялся с нетерпением ожидать появления Адила, беспокойно оглядываясь по сторонам. Нет, слежки наш подпольный мачо не опасался, поводов не было. Свет смущал. По обеим сторонам от входа в общежитие торчали два мощных галогеновых фонаря, заливавшие обширный участок местности ярким светом.

Фонари имели место в рамках программы профилактики правонарушений и никому, разумеется, не мешали, но в настоящий момент Александру Евгеньевичу страшно не нравились, хотя ничего такого он нарушать не собирался. Нехорошо как-то — респектабельный гражданин решил поехать налево и вынужден некоторое время торчать на видном месте под фонарями, как на витрине. Неуютно как-то. Надо будет переговорить на этот счет с Адилом…

…Ибрагим вошел в жизнь господина Кочергина около года назад. Александр Евгеньевич ездил в отпуск на родину и, как принято в таких случаях у обычных людей, не обремененных комплексом снобизма, активно отдыхал с друзьями юности где придется: преимущественно в демократичном спортзале с сауной родного НИИЖТА и на квартирах у своих однокашников, успевших обзавестись семьями, но состояния не сколотивших ввиду недостаточной пронырливости.

На одной из таких квартир гостя и познакомили с Ибрагимом. Как он там вообще оказался и по какому случаю, Саша так и не мог припомнить, но факт, что ласковый проныра-ингуш полюбился ему с первого взгляда. В отличие от второго близкого человека Ирины — девственно-невежественной Вики, для которой «Пышка» Мопассана стала в 37 лет божественным откровением, наш парень в далекой юности книжки почитывал и кое-какие аналогии, почерпнутые в беспорядочно употребленном литературном бедламе, пронес через всю жизнь.

Бывает так, что литературный персонаж, пересекшийся с нашим пылким юношеским воображением, оставляет в душе неизгладимый след своего первоначального воздействия независимо от нашего возмужания — умудрения — оскептицизмивания — этакое пестрое пятно на сером фоне жизни, стереть которое под силу разве что полному сумасшествию или смерти. Эти яркие впечатления юности мы бережно храним, лелеем и связываем с ними — порой неосознанно, безотчетно — либо лучшие минуты нашего прошлого, либо навсегда запавшие в память, не поддающиеся описанию идеалистические образы. Вот и у Саши такое было: лично с ним не связанные и ничем в принципе не опосредованные, но навсегда оставшиеся в душе романтические островки тревожной юности, берега которых с течением времени не размыли окончательно мутные воды реки бытия.