Читаем без скачивания Красный террор глазами очевидцев - Сергей Волков

Стон и плач раздался повсюду. Мольбы и депутации в Харьков не помогали. Домовых старост за недоимки арестовывали, равно и самих недоимщиков. Люди продавали последнее платье, чтобы не попасть под арест, а страшен был он не только сам по себе (злостных недоимщиков грозили расстрелять), а потому, что садили в помещения, где была масса вшей, и заразиться сыпным тифом было легче легкого - и погибнуть самому, и всю родню погубить. И куда шло это собранное с полуголодных, полунищих. Распродавалось заправилами Помгола, а председателем такового был некий Рязайкин (Серяйкин или подобная фамилия), извозчик (бывший содержатель извозчичьей биржи) из Москвы, прокучивавший деньги с товарищами-коммунистами. На базаре продавалось много кусков того самого сала, которое должны были давать как пайки голодающим. А хлеб возами оказывался у торговцев-евреев. А когда, собрав 10 вагонов хлеба, отправляли голодающим 2-3 вагона, это было целое событие: посылали особого провожатого, который, говорят, привозил на место вагоном меньше!

Как образец отношения соввласти к голодающим можно привести случаи, когда из Самарской или Саратовской губернии из эшелона в 1 000 человек прибывало 300, да и то больных, голодных. Их ложили в нетопленных помещениях Духовной Семинарии (католической), оставляя голодными, и они выпрашивали кусок хлеба по людям, по базарам. Рассказывали со слезами и злобой, что делает с ними сов. власть! А ведь не только в городах, но и в селах для голодающих выколачивали последнее, не говоря уже об ограблении церквей, якобы на пользу голодающих. А одновременно с сим Чрезвычайка завела свои столовые для своих палачей, да еще что? Трудно догадаться, свою театральную труппу, и «артисты» для палачей разыгрывали пьесы, иногда даже «буржуйного содержания». Интересно только, не проливали ли эти палачи слез, слушая пьесы. Так и называлась Труппа театра ЧК и афиши возвещали о спектаклях! Затем появились «отдыхи артистов» и т. п. заведения, вроде публичных домов, где всякие помголовщики, комиссары, «коммунисты» прокучивали советские миллионы… А какими способами ни вымогали они - продажа лотерейных билетов на голодающих, принудительная под всякими предлогами [неразборчиво] розыгрыша; не купишь - не получишь справки, документа и т. п.

Изощряясь в способах истреблять нежелательные элементы, большевики арестовывали целыми массами и сажали в тюрьмы и чрезвычайки; самых «опасных» они убивали, а остальных доводили до конца дней, помещая их в соприкосновение со вшами сыпного тифа, а то в холодных помещениях, где гибли они, и спасалась, будучи освобождаема в конце концов за отсутствием всяких причин для ареста, какая-нибудь десятая часть. Зато, надо сказать, соблюдался принцип: лучше десять даром пусть пропадет, чем один уйдет. Некоторые кончали самоубийством. С покойников снимали одежду и белье, которое продавали тюремщики и палачи. Трупы, с вытянутыми конечностями (посмертное «руки вверх!»), обычно замерзшие, возили на грузовиках, а то на санях, как дрова, и закапывали сотнями, не то десятками (не раз видели ранним утром такие обозы). В житомирской тюрьме бывали склады трупов, и голые все. Одна жена узнала своего мужа только по родимым пятнам на теле, он был гол и лицо трупа, положенного на пол, сплющилось, так что, лишь оттаяв, можно было узнать, кто это!

Кто были главные деятели соввласти и палачи? Прежде всего евреи (молодые), местные, а преимущественно иногородние; китайцы, на первых порах и латыши, татары, а также русские (из центральных или окраинных великорусских губерний). Местное население было враждебно коммунистам, вообще большевикам, и активных деятелей соввласти из него почти не выходило. Евреи и теперь в Житомире занимают большую часть ответственных мест по управлению и ЧК.

В Житомире делалось, конечно, в общем, то же, что и в других местах, но о более характерном сообщу. Так, целый год (первый) еврейское население откуда-то (конечно, от заправил евреев) получало соль, на которую был громадный спрос, и за бесценок получало от населения путем обмена (равносильно обману) разные продукты: за фунт соли, самое большое два - фунт масла, курицу и т. п. И соль была почти у всех евреев - рабочие (какой-нибудь бляхарь, портной) выдавали соль из бывших у них мешков с солью.

Нельзя пропустить личность некоего Кручинского. Во время первого правления большевиков возвысился некий психопат Кручинский. Это был приезжий молодой человек из Москвы, говорили, бывший студент, а по словам других - из мелких служащих, но каторжник - уголовный убийца. Будучи, или записавшись, в коммунисты, Кручинский (как его действительная фамилия - не знаю) благодаря своей свирепости стал возвышаться и занял комиссарское место. Здесь он отличился обобранием населения, которое считал поголовно буржуями, так что трудовая интеллигенция поплатилась реквизированием домашнего скарба и многие оставались без белья и платья, всё почти забирали. Затем Кручинский так усердно искоренял контрреволюцию, которую, подобно другим коммунарам, видел во всяком несогласии или протесте, что собственноручно, без всякого суда даже трибунального, или чека, - расстреливал людей, в частности крестьян при своих объездах «неспокойных сел». Говорят, он дошел чуть ли не до галлюцинаций. Наконец, и для соввласти усердие это показалось не в меру. Кручинского сместили, в Харькове его даже судили. Обвинял член У.Ц.К. Скрыпник.76 Однако, несмотря на явное превышение власти и беспричинные убийства, Кручинскому, ввиду его прежних заслуг пред советской властью, назначили 5 или 6 мес. тюрьмы, которую затем скостили по амнистии и он опять занял где-то какую-то должность.

Да, своих коммунистов, и даже не прямо своих, но общих уголовных - даже убийц, большевики амнистировали и даже освобождали путем «разгрузочных комиссий». В тюрьмах освобождали места для заключения массами нежелательных элементов, а таких, конечно, 9/10, ибо сторонников, кроме своих, - немного, психопатов, да большинство преступников и босяков.

М. В. Черносвитова77

Большевики в Чернигове78

В первый раз большевики пришли в Чернигов 23 января (ст. ст.) 1918 г. Это были фронтовые большевики с двумя комиссарами Карцевым и Порядиным. Пробыли они до 19 февраля. За этот почти месяц ими было совершено 10-12 убийств.

Гимназист Лебедь был убит вечером на улице. Родные пришли в комиссариат, прося расследовать дело. Комиссары выражали свое соболезнование, говоря, что они здесь ни при чем, а на гвозде тут же висит шапка убитого. Город с помпой хоронил первую жертву большевиков. Студент Бокевич был убит ночью на улице около своего дома ударом в спину.

Соборный хорист Никифор Чеботько шел по мосту. Навстречу идут конные большевики по тротуару. Он крикнул, чтобы они свернули на дорогу. Те в ответ: «Сам сворачивай!» Повздорили. Уезжая, они сказали: «Попадешься нам еще раз, живого не выпустим». Через несколько дней тело его было найдено около ограды губернаторского сада, где стоял их штаб (рассказ о столкновении Чеботько с большевиками известен мне лично от него).

Студент Печеновский убит у себя в комнате в 7 ч. утра на своей постели. Он был сын бедной швеи. Убивали главным образом молодежь. Убийства ничем не связаны были друг с другом и для Черниговской публики были совершенно необъяснимы.

Тогда же был убит и генерал Янушкевич.79 Он приехал с семьей из имения. К нему явился с визитом Карцев. Был необычайно любезен, льстил ему, пересыпая разговор французскими фразами. Через неделю был прислан якобы из Петрограда юноша, привезший ему приглашение участвовать в каком-то военном совещании. Родные умоляли не ехать, предчувствуя беду, но он говорил, что никакой вины за собой не чувствует, и потому ничего не боится. Его везли с почетом в I классе. Не доезжая до Петрограда, он был убит в вагоне матросом. Об этом большевики написали в газетах. Было сказано, будто генерал хотел убить матроса, и тот убил его, защищаясь.

6 марта, в период междувластия, организованной черниговскими революционерами бандой из крестьян села Довжиха была вырезана в своем имении семья Комаровских и с ними еще несколько лиц. Убиты: 1) Хрисанф Николаевич Комаровский, 2) жена его Клавдия Алексеевна Комаровская, 3) дочь их Евгения Хрисанфовна Шрамченко, 4) дочь их, княгиня Клавдия Хрисанфовна Кейкуатова, 5) муж ее, князь Михаил Михайлович Кейкуатов, 6) милиционер, случайно заехавший в усадьбу и заночевавший у них, 7) и 8) два пленных австрийца, бывшие у них на службе.

Банда состояла из 16 человек. Предводительствовал ею бывший уголовный Васька Клещ. При Гетмане он, боясь расправы, бежал в Москву, где, по слухам, ему был дан высокий пост. Расследование установило участие в этом деле черниговской революционной молодежи. Между ними был гимназист. Была найдена прокламация, где были перечислены имена помещиков, которых надо убить.