Читаем без скачивания Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром Эвельгер сам пришёл на «Прекрасную Онирис».
— У нас есть курс на Силлегские острова, — сообщил он.
Эллейв, измученная бессонницей и болью, мрачно всматривалась в него, пытаясь понять, что ночью было между ним и Онирис, но лицо у него, как обычно, оставалось непроницаемым.
Так как внутренний Компас перешёл теперь к Эвельгеру, Эллейв своим приказом сделала его корабль ведущим. Эвельгера вело любящее сердце, а он вёл всех остальных. На восьмой день пути они выбрались из туманной области и наконец смогли определить своё местоположение. Воронка выбросила их очень далеко и от столицы, и от Силлегских островов, и становилось ясно, что не зря они взяли с собой охотничьи и рыболовные снасти: им предстояло ими воспользоваться. К счастью, повышенное количество «воздушных источников», которыми были снабжены корабли, покрывало минимальные потребности в воде, достаточные для выживания, и смерть от жажды им не грозила. Несколько раз они попали под дождь, что также позволило им пополнить запасы воды.
Однажды на рассвете раздался крик:
— Одиночный хераупс по правому борту!
Это был крупный самец-одиночка, сильный, ловкий и целеустремлённый. В считанные мгновения он определил для себя, что «Прекрасная Онирис» — самая красивая, и решительно направился к ней. Ядра из хмари его не отпугивали, гарпун он тоже отбил и неумолимо надвигался на корабль.
— Ах ты, сукин сын, — прорычала Эллейв сквозь клыки. — Ну ничего, сейчас я тебя угощу кое-чем.
Она обнажила подарок Йеанн — клинок из клюва хераупса. Когда огромное щупальце поднялось над кораблём, она смело подпрыгнула, используя трамплин из хмари, и полоснула по нему. На гигантской конечности мгновенно образовалась огромная рана, хотя клинок выглядел совсем небольшим. Оглушительный рёв боли — и другим щупальцем чудовище ударило в борт корабля. Полетели щепки, а потерявшая сознание Эллейв вниз головой упала в раскрытую пасть монстра. Клюв его был похож на птичий — загнутый, блестящий и чёрный. Эллейв невредимая пролетела между его остриями и угодила в горло.
Удар о мягкие стенки глотки чудовища привёл её в чувство. Клинок она не потеряла, он держался за её руку на темляке. Падая вниз, она оставила длинную рану на пищеводе хераупса. Чудовище от боли корчилось, и Эллейв крутило и било всеми частями тела о стенки пищеварительного мешка. На его дне возвышалась целая гора костей и какие-то фосфоресцирующие в темноте ошмётки чьей-то плоти. Они озаряли желудок странным зеленоватым светом.
Если бы Эллейв упала в зловонную жижу, ей спустя несколько мгновений пришёл бы конец: желудочная кислота хераупса разъедала плоть молниеносно. Но ей посчастливилось приземлиться ногами на груду костей — останки морских млекопитающих, которых с удовольствием поедал монстр. Кости он потом срыгивал. Воздух он частенько заглатывал вместе с едой, так что кое-как дышать в его желудке было можно, хотя вонь в нём стояла омерзительная. Желудочное содержимое смешалось с кровью из раны в пищеводе, а хераупс дёргался от боли так, что Эллейв не устояла на груде костей — та рассыпалась у неё под ногами. Её левая рука — с глазами Волчицы! — на миг почти по самое плечо погрузилась в желудочное содержимое, и от страшной боли она едва не потеряла сознание. Ей удалось вскочить на островок из хмари, которой было предостаточно в желудке чудовища. Затуманенным болью сознанием она понимала, что руке конец: из пропитавшегося вонючей едкой жидкостью рукава мундира торчала скелетированная кисть с ошмётками мышц, а в костях застряли два крупных сияющих сапфира овальной формы.
Глаза Волчицы не потерялись! Они просто вросли в её руку до костей и теперь надёжно сидели в них.
Левая половина лица страшно горела: на кожу попали брызги кислоты. Собрав в кулак остатки сил и воли, Эллейв по ступенькам из хмари взлетела к верхней части желудка и вонзила в неё клинок по самую рукоятку. Её чуть не смыло назад потоком крови и морской воды: удар пробил тело хераупса изнутри. Крошечный клинок наносил гигантские раны!
В себя Эллейв пришла уже на палубе. Над ней склонились Эвельгер с Реттлингом — серьёзные, потрясённые. Команда тоже столпилась вокруг.
— Ох, госпожа корком! — сквозь боль узнала она голос помощника. — Мы уж думали — конец тебе! Как же ты брюхо-то гаду этому вспорола?
— Вот этим, — прохрипела Эллейв, здоровой рукой приподнимая клинок.
А Эвельгер сказал:
— Реттлинг, побудь с ней. Я сейчас принесу обезболивающее снадобье.
Эллейв теряла сознание несколько раз. Щупальца боли оплетали её, она рвалась из них наружу — к улыбающемуся и светлому лицу милой Онирис.
Снова она в себя пришла в корабельном лазарете, на хирургическом столе. Над ней склонился Эвельгер — без кафтана, в рубашке, жилетке и фартуке.
— Остатки руки придётся отнять, Эллейв, — сказал он серьёзно, с тёплыми нотками подлинного сострадания в голосе. — Восстанавливаться там нечему, остались только кости, все мягкие ткани разъедены желудочной кислотой.
— Глаза... Волчицы, — прохрипела она.
— Целы, никуда не делись, — сказал Эвельгер. — Помучили они тебя здорово... Но теперь — всё, мучения закончены.
Да уж... Глаза Волчицы покинули её только вместе с рукой. Эвельгеру снова пригодилось его врачебное мастерство: он напоил Эллейв дурманящим снадобьем, удалил все остатки мёртвых, не подлежащих восстановлению мягких тканей, из живых сформировал лоскуты для создания культи, отпилил плечевую кость, укрыл рану лоскутами и наложил швы. Чтоб рана лучше и быстрее заживала, окутал её своим лечебным воздействием.
Лицо Эллейв пострадало с той же стороны, что и рука. На коже щеки, виска и лба образовались несколько довольно крупных язв; кислоту смыло морской водой, но после заживления должны были остаться обширные рубцы. Эвельгер постарался уменьшить последствия с помощью своего воздействия, но полностью изгладить будущие кожные изъяны ему не удалось.
Двое суток команды занимались разделкой туши хераупса и запасались его превосходным вкусным мясом в дорогу, а Эвельгер не отходил от Эллейв, пока та отлёживалась и приходила в себя в своей каюте. На исходе второго дня она встала с постели и облачилась в запасной мундир, пустой левый рукав которого пришлось прицепить спереди к пуговице — в точности так же, как когда-то у госпожи Аэльгерд. Ей принесли ужин из мяса убитого ею собственноручно монстра, и они с Эвельгером и Реттлингом выпили по чарочке «крови победы».
— Ну
