Читаем без скачивания Отныне и вовек - Джеймс Джонс

Но лейтенант Росс, войдя в канцелярию, не сказал ничего. Бутылку, красующуюся на самом виду, он оставил без внимания. Пожал руку своему новому старшине, завел для знакомства ни к чему не обязывающий разговор и расхаживал по канцелярии, не замечая ни виски, ни мятый стодвадцатидолларовый костюм, ни густую щетину на небритой три дня физиономии.

Рвань кошерная, ермолка с пейсами, думал Тербер. Он же прекрасно знает, что без меня ему с этой гнилой ротой не справиться. За два цента могу дать этому раввину глотнуть, тогда уж заметит как миленький. Рыба-фиш несчастная! Шпак, хрипло сказал он про себя и подождал, пока растечется по языку, как масло. Шпак! Шпак! Бестолочь.

— Я тут кое-что для вас принес, сержант, — сказал лейтенант Росс, вероятно считая, что знакомство уже состоялось. Он достал из кармана какой-то листок. — Начальство решило, что вам незачем проходить заочно весь курс офицерской подготовки, будет вполне достаточно, если вы сразу сдадите экзамен. Вы ведь и служите отлично, и опыт у вас большой, да и звание соответственное. Кроме того, подполковник Делберт написал в министерство, просил сделать для вас исключение. — Он замолчал, выжидательно улыбаясь.

Тербер ничего не ответил. Чего они от него ждут? Может, думают, он от радости подпрыгнет до потолка?

— Это перечень вопросов, которые будут у вас в понедельник на экзамене. — Росс положил листок на стол перед Тербером. — Подполковник полагает, вам имеет смысл заранее их просмотреть. Он лично просил меня вам это передать с его наилучшими пожеланиями.

— Спасибо, — лениво процедил Тербер, даже не взглянув на бумагу. — Обойдусь и так. Выпить не хотите?

— Выпить? Спасибо, — кивнул Росс. — Не откажусь. Подполковник меня предупреждал, что вы, наверно, так и скажете. Он и сам думал, что вам это вряд ли понадобится. Но все-таки решил послать, просто чтобы вы знали, что мы все за вас болеем.

Вне себя от ярости Тербер наблюдал, как Росс взял со стол бутылку и начал отвинчивать колпачок.

— Немного жидковато, — заметил Росс.

— Пока я был в отпуске, какой-то мерзавец половину вылакал и долил водой. — Тербер пристально посмотрел на него.

— Ай, как нехорошо. — Росс покачал головой.

Тербер ухмыльнулся ему.

— Знаете, — лениво сказал он, — удивляюсь я нашему Большому Белому Отцу. Я думал, старикашка Джейк сделает все, только бы мне нагадить. А не то что там помогать. Особенно если вспомнить, как он последнее время собачился с Хомсом.

— Насколько я понимаю, подполковник очень высокого мнения о вас как о солдате, — сказал Росс. — Он вас слишком ценит и из-за личных разногласий не станет мешать вам добиться того, чего вы, по его мнению, вполне заслуживаете.

— Тем более что, если я пройду, это ему же зачтется в плюс, — усмехнулся Тербер.

— Конечно. — Росс улыбнулся. — И ему, и мне.

Тербер молчал. Все уже было сказано. Он перестал ухмыляться и уставился на Росса, но это тоже ничего не дало. Судя по всему, будет в точности как в первой роте с сержантом Уэлменом. В январе прошлого года тот подал на аттестацию, и все офицеры батальона писали за него заочные контрольные. Уэлмен, который не мог отличить строй «змейкой» от стрелковой цепи, был теперь новоиспеченным вторым лейтенантом в 19-м пехотном.

— Очень досадно, что так вас подвели с виски. — Росс поглядел на часы. — Что ж, сержант, мне пора в клуб обедать. Попозже мы с вами еще увидимся. Если возникнут вопросы по экзамену, спрашивайте, не стесняйтесь. Я постараюсь все вам объяснить.

Когда Росс ушел, Тербер выпрямился и взял со стола бумагу. Неудивительно, что в офицеры выбиваются такие болваны — экзамен-то на уровне детского сада. Даже не дочитав до конца, он уже знал все ответы. Если возникнут вопросы, спрашивайте, не стесняйтесь, передразнил он. Вонючка! Запихнув бумагу в карман, он повернулся к окну и смотрел, как Росс идет через двор, волоча полусогнутые ноги и вскидывая плечи; форма висела на нем как мешок. Тоже мне, воин! Походочка как у старьевщика. И сам как старьевщик.

Джентльмен, оскалился он, настоящий джентльмен. И тебе манеры, и вежливый — воспитание! Небось сынок какого-нибудь процветающего колбасника. Собственная фирма «Расфасовка свинины» или что-нибудь еще в том же духе. Он убрал бутылку обратно в шкафчик. Пошли они все подальше, вместе с их вонючими шпаргалками!

Но вечером, пока Пит торчал у какого-то своего кореша в 27-м, он просмотрел вопросы еще раз. А в понедельник утром, придя в штаб полка на экзамен, одним махом с омерзением накатал всю работу. Потом с омерзением швырнул листок на стол лейтенанту, выполнявшему обязанности хронометриста, и, спиной чувствуя на себе его ошеломленный взгляд, вышел за дверь — из отведенных на экзамен двух часов он потратил меньше часа.

А когда он вернулся в канцелярию, Розенбери вручил ему спецраспоряжение министерства, объявляющее о начале ежегодных осенних маневров двадцатого, то есть через два дня.

Он прикрывал Пруита до последнего и лишь в день выезда на маневры отметил в утренней сводке, что тот отсутствует. Он накинул ему целую неделю. Если убийство все же решат расследовать, это должно обеспечить Пруиту надежное алиби. Как бы там ни было, он сделал для него все, что мог.

Вечером накануне отъезда что-то подтолкнуло его, и он зашел в кафе «Алый бутон» на Кинг-стрит по соседству с заведением миссис Кипфер. Седьмая рота давно облюбовала это кафе (ребята называли его «Алый бубон»), потому что здесь было дешево, да и «Нью-Конгресс» под боком. Но в этот вечер кафе пустовало: выезжали завтра с самого утра, и все остались в казармах укладываться. Он прождал четыре часа. Запивал виски пивом и трепался с Розой, китаяночкой, работавшей в «Бубоне» официанткой.

Пруит так и не появился. Роза не могла припомнить, когда видела его в последний раз. Давно уже у нас не был, сказала она. Но она сказала бы то же самое, даже если бы Пруит заходил сюда сегодня. Роза и хозяин кафе, бармен Чарли Чан, знали про внутреннюю жизнь седьмой роты не меньше, если не больше, чем ротное начальство. Почти все сержанты роты в свое время подживали с Розой. Так сказать, ротная дама.

Чутье подсказывало ему, что Пруит может сюда заглянуть. Возможно, он больше не вернется в гарнизон, но отрезать себя от жизни роты раз и навсегда будет ему не под силу. И по логике вещей он прежде всего наведается в «Алый бутон». Конечно, это была лишь догадка. Он понимал, что действует наобум. Утром рота выехала на побережье, и он снял Пруита с довольствия, а в сводке поставил против его фамилии «с/о» — самовольная отлучка.

Лейтенант Росс, психовавший из-за первых в его жизни маневров и не знавший Пруита даже в лицо, вначале разбушевался. Заявил, что отдаст Пруита под трибунал. Терберу пришлось объяснять ему, что Пруит, скорее всего, попросту загулял и сейчас отсыпается у какой-нибудь вахини, а через день-два наверняка явится на их КП на заливе Ханаума. Только после этого Росс согласился ограничиться обычным дисциплинарным взысканием. Привыкнуть к порядкам в армии Россу было трудно, но он очень старался. И, посмеявшись, уступил.

За два месяца, пока оформляют аттестацию, Тербер мог бы при желании многому его научить, сказал он.

Да, верно, согласился Тербер, ясно сознавая, что это лишь оттяжка. Если Пруит не вернется, все лопнет. Надежда была только на маневры: Пруит услышит про маневры и сообразит вернуться. А что маневры начались, он услышит обязательно — на Гавайях об этом все узнают немедленно. Для такого небольшого острова, как Оаху, начало ежегодных маневров — целый праздник, событие не менее значительное, чем апрельский День армейских учений. Колонны грузовиков идут через город, перекрывая дорогу остальному транспорту, перед важнейшими гражданскими учреждениями устанавливают пулеметные посты, на всех шоссе выставляются кордоны, а бары в этот день гребут огромные деньги. Маневры, тьфу, фыркнет бывалый солдат с презрением старого коняги, везущего пожарную команду на учебную тревогу.

Тербер занимался устройством КП на заливе Ханаума и ждал, сам не понимая, чего он столько суетится ради какого-то заурядного неудачника. Может, он выживает из ума? Того и гляди, станет таким же сентиментальным, как Динамит Хомс. Да, должно быть, он слегка свихнулся, иначе не вставал бы на уши, чтобы выручить парня, о котором сам же с первого дня знал, что тот плохо кончит.

И в то же время тут было что-то большее. Он будто видел в Пруите ответ на какой-то вопрос. Ему казалось, что, если он спасет Пруита, он этим спасет и что-то еще. То, что в свою очередь поможет спасти и оправдать нечто другое. Пруит стал для него символом, чего именно — он не знал. Но дни шли, Пруит не возвращался, добродушная снисходительность Росса таяла, и Тербер вдруг поймал себя на том, что всерьез переживает эту историю, как что-то личное.