Читаем без скачивания Диктатор - CMD
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак. Начинаем уговоры совести. "А люди ли это? Может быть, искусный в трансфигурации Барти спецом сделал их из куриных костей? А даже если и люди, то что? По-хорошему — ничего. Эти люди мне никто. Эти магглы мне никто. Это англичане, которые много чего нехорошего сделали моей Родине. Да и вряд ли Крауч их потом отпустит. В конце концов, если ставить вопрос в форме: "дороже ли мне жизнь этих людей, или моя собственная", то ответ становится здесь абсолютно очевидным.
Вот только чертов Барти не собирался ждать, пока я доломаю себя:
— Хорошо. Я понимаю, что ты еще совсем молодой, хотя и уже полноправный лорд. Я помогу тебе. Один раз. Если тебе так жалко этих магглов, если ты не можешь причинить им вред, то может быть, ты захочешь им помочь? Диффиндо! — и взмах волшебной палочки Упивающегося прочертил глубокую кровавую черту через живот женщины. — Помочь отмучиться. Ну же! — и Барти широко развел руками, указывая на бьющихся от боли и ужаса магглов. Внезапно он аппарацией оказался около меня, рванул за мантию вниз, уперев лицом в кровоточащую рану. — Давай! Ну же! НУ! — отпустил он меня.
— Диффиндо! — я поднялся и хрипло произнес, указывая палочкой на женщину. Синий лучик сорвался с кончика волшебной палочки, чтобы… безвредно разбиться о выставленный Барти невербальный Протего.
— Нет. Так не пойдет. Мы же не на уроке у профессора Флитвика или Спраут? Маги нашего господина всегда используют то, что продажное Министерство посчитало за Непростительные Проклятья! Давай! Ты уже достаточно взросл для того, чтобы у тебя получилась Авада! Ведь наверняка же знаешь и жест, и уж тем более вербальную составляющую. Ну же, помоги ей… Ей же больно…
— Авада Кедавра, — произнес я, но ничего не случилось.
— Нет. Жест неправильный. Нужно больше скруглить края горизонтальной палочки посередине фигуры. Попробуй еще.
"Профессор, бля, нашелся!" — подумал я, раз за разом беззвучно делая взмах палочкой и получая в ответ отрицательное покачивание головой. Наконец, мои старания имели успех, и я был милостиво допущен к тренировке на магглах. Женщина к тому времени уже тихо хрипела в черной луже из крови и содержимого живота, медленно вываливающегося из разреза. А поседевший добела мужчина что-то бормотал себе под нос. Сошел с ума. Повезло ему.
— Давай. Все равно их уже не спасти, — подтолкнул меня в спину Крауч.
Я только что отработанным жестом взмахнул волшебной палочкой и одновременно с этим произнес "Авада Кедавра". Только вместо зеленого лучика у меня на короткий миг на кончике палочки образовался маленький и тусклый зеленоватый огонек, и все.
— Ты не стараешься. И у тебя не хватит сил для того, чтобы произнести заклинание правильно. Тогда — попробуй возненавидеть этих магглов! Это поможет тебе, снизит требуемые силы… Возненавидь их. Не жалей! Они все равно умрут! Это из-за них тебе было больно!
— Больно?
— Конечно! Круцио! — с улыбкой произнес Барти.
— А-А-А! Крауч! Сука-а-а-а! — от резкой боли я упал на пол.
— Фините! Ну же… Нет? Круцио!
Пыточное проклятье в исполнении Барти ненамного уступало в силе аналогичному от Темного Лорда. Воистину — вернейший и преданнейший последователь. И сейчас этот гад непрерывно хлестал меня пыточным, прерываясь лишь на вопрос "Готов?", и не слыша утвердительного ответа, продолжал. И его действия постепенно будили во мне злобу. Наверх из памяти поднялись весьма неприятные воспоминания о Крэббе-старшем и его отношениях с сыном. Особенно, последняя встреча. Или о допросе у Малфоя. И пробуждающиеся в душе лютая ненависть рано или поздно должна была найти себе выход. "Я не беззащитный маггл, чтобы терпеть такое!"
— Фините. Готов? Кру…
— Авада Кедавра, — и зеленая молния, сорвавшаяся с кончика моей волшебной палочки, пролетела в считанных дюймах от тела ловко увернувшегося Крауча. Тот от попытки своего ученика напасть на него даже бровью не повел, только похвалил:
— Очень хорошо, Винсент, но не туда. Давай! Умрут магглы — боль прекратится. Круцио! — и дрессировка неуступчивого кандидата в Упиванцы продолжалась. Успешно продолжалась, потому что в конце концов, после приблизительно получаса попыток и пыток я двумя Авадами пробил щиты, защищающие мужчину и женщину, и убил их.
— Хорошо. Давай, добивай последнего маггла, и идем отсюда. Уже поздно.
— Что? Убить и… ребенка?
— А что в этом такого? — как-то не совсем естественно удивился Крауч. — Тоже, маггл как маггл, только мелкий. Давай. Заканчивай.
Последние слова Крауча отправили меня в полнейший ступор. "Как это — убить ребенка?" Для меня эти слова не имеют никакого смысла. Ну не ест же никто тарелку после того как на ней кончилась еда — тарелка несъедобная. И стена если стоит на пути, никто в нее лбом не упирается, пытаясь продавить — это невозможно. Так и с этим — бессмысленный набор слов и действий. Невозможное. Так меня воспитало в детстве общество, которое тогда очень далеко ушло в развитии от людоедских понятий современности.
Как же это сложно, сформулировать всем известные основы основ. Нет. Я не толстовец, и не пацифист. Да и замарался уже порядочно: пытки, убийства, но… везде и во всем должны быть свои границы. И дело тут не только в эмоциональной жалости, хотя и в ней тоже, но и в логике и понимании психологии. У любого человека есть определенные моральные установки, в пределах которых лежат все мысли и поступки человека. И не важно, каким образом границы определены: уложены ли они в детстве в голову ребенка родителями, сформированы окружающим обществом или выстраданы личным жизненным опытом, важен сам факт их наличия. Случайно выйти за их пределы — получить психологическую травму на всю жизнь, стать надломленным, этаким калекой. Перейти их сознательно, под чужим давлением — сломаться навсегда. В каком-то роде умереть, ибо тот, кто будет после этого — это совсем другой человек.
Болевые точки есть у каждого человека, хотя могут быть совершенно
