Читаем без скачивания Бастионы Дита - Юрий Брайдер

Меня удостоили своим посещением почти все Блюстители плюс еще целая куча неизвестного мне люда. Только Ирлеф не было видно, ее хрупкую фигуру, даже драпированную в бесформенный балахон, я узнал бы сразу. Все они стояли вокруг гордыми победителями и свысока взирали на меня — мычащего как скотина, извивающегося как червяк.

— Ты хотел узнать о нашей жизни как можно больше, — произнес Хавр торжественно. — Такое время наступило. Сейчас ты узнаешь нечто действительно важное, являющееся такой же неотъемлемой частью существования дитсов, как Заветы. Любой человек, родившийся здесь или, как я, удостоенный статуса полноправного горожанина в зрелом возрасте, должен испить Братскую Чашу. Сделав это однажды, он навсегда обретает верность и послушание. В Чаше содержится особый напиток — зелейник, свойство которого таково, что человек, через определенный Срок не принявший его вновь, обречен на смерть в невыносимых муках, часть из которых ты недавно испытал. Поэтому в нашем городе нет ни тюремщиков, ни экзекуторов, ни палачей. Виновный в тяжком преступлении просто лишается очередной Братской Чаши. Видишь, как все просто. Хочешь жить — трудись на общее благо, повинуйся ради своего блага и блюди Заветы. У нас было подозрение, что ты не человек и не подвластен действию зелейника. Поэтому некоторые Блюстители отнеслись к тебе пристрастно. Однако эти сомнения оказались необоснованными. Ты способен испытывать страдания точно так же, как и любой из нас. Сходка по моей просьбе помиловала тебя. Сейчас ты получишь свой глоток зелейника. Однако помни — и этот, новый, Срок скоро кончится, а на следующую порцию может претендовать только тот, кто абсолютно чист перед Дитом.

Изложив всю эту ахинею, Хавр отступил в толпу, а его место занял Блюститель Братской Чаши. С трудом согнувшись, он поднес к моим губам стаканчик с той самой мутноватой бурдой, которую я недавно столь неосмотрительно выпил.

У меня не хватило ни воли, ни просто физических сил (мышцы рта и языка были до сих пор парализованы), чтобы выплюнуть это дьявольское пойло и умереть свободным человеком. Отныне я становился рабом чужого города, постылых людей и окостеневших Заветов.

Они ушли с сознанием выполненного долга, унося на лицах торжественное и благостное выражение. Остался Хавр, я и моя боль, засевшая в теле крепко, как наконечник каленой стрелы.

— Я догадываюсь, какие чувства ты испытываешь ко мне, — сказал Хавр, наводя порядок в нашем жилище. — Но не советую давать волю рукам. Во-первых, они у тебя еще трясутся, а во-вторых, отныне тебе придется контролировать каждый свой поступок. Зелейник — великий учитель.

— Значит, если я сверну сейчас тебе шею, то до следующего Срока не доживу? — Каждое слово давалось мне так, словно вместе с ним я выплевывал сгусток крови.

— Необязательно. Человека обносят Братской Чашей только за достаточно серьезный проступок. За измену, за содействие Изнанке, за урон, причиненный бастионам…

— Как будто о тебе сказано! — Сознание мое мало-помалу прояснялось, и лишь мелкая дрожь время от времени сотрясала конечности.

— Забудь об этом. — Хавр был совершенно спокоен. — А не можешь забыть, не болтай зря. Тебе все равно никто не поверит, кроме разве что истерички Ирлеф. А за клевету у нас тоже наказывают. Но я все же продолжу, если ты не возражаешь.

— Продолжай, гадина.

— За менее значительную провинность и наказание назначается соответствующее. Зелейник дают, но позднее, чем положено. Вот как тебе в этот раз. Или дают меньшую дозу. Поверь, это тоже не очень приятно.

— И от кого же зависит мера наказания?

— На каждой улице, в каждом доме есть свои Блюстители, к которым стекаются все сведения, все жалобы, все слухи.

— Но они могут быть малоопытны, пристрастны или просто нерадивы.

— Дитса лишают Братской Чаши только после долгого и скрупулезного расследования, когда вина его будет полностью доказана. Во всяком другом случае несправедливо обиженный вправе подать жалобу. Виновный в неправедном приговоре сам останется без зелейника. Все знают об этом и не смеют ошибаться. Заветы не допускают никаких снисхождений.

— Значит, теперь и мне предстоит во всем придерживаться Заветов. Хоть бы объяснил толком, что это такое.

— Лучше спросить у Ирлеф. Всех Заветов не упомнить. Ну а главные такие. Запоминай. «Защищай город. Противодействуй Изнанке. Не желай ничего сверх положенного. Не причиняй дитсам ни вреда, ни обиды. Трудись для общего блага там, где тебе укажут. Не способствуй ни действием, ни бездействием неправедным поступкам братьев твоих».

— То есть доноси?

— А как же иначе!

— Ну а лгать, убивать, красть — можно?

— Я же сказал: не причиняй дитсам ни вреда, ни обиды. На перевертней, да и на исконников, эта Заповедь, еетественно, не распространяется.

— Кто такие исконники?

— Те, кто живет вне стен. Не дитсы.

— Учту на будущее. — Попытка сесть увенчалась наконец успехом, хотя ощущение было такое, словно мое тело готово вот-вот развалиться на кусочки. — Значит, теперь, по окончании Срока, я каждый раз должен получать свою дозу зелейника?

— Да. Будешь регулярно являться туда, где впервые испил Братскую Чашу.

— А эти люди, которые раздают зелейник… Не могут ли они злоупотребить своим положением? Ведь в их руках жизнь и смерть сограждан.

— Это особые люди, — как бы с неохотой ответил Хавр. — Обычные человеческие страсти им чужды. Их строго отбирают в детстве и еще более строго воспитывают в юности. Они не подвержены плотским соблазнам, не способны продолжать свой род и поэтому не видят смысла в накопительстве или каких-либо привилегиях. Их интересы никак не пересекаются с интересами других горожан. Кроме Блюстителя Братской Чаши да двух-трех его помощников, они даже разговаривают на своем особом языке. В житейском понимании они, конечно, уроды. Пришлось пожертвовать какой-то частью братьев ради пользы остальных. Впрочем, они всем довольны и скорее всего даже не догадываются о своей неполноценности.

— Сами они нуждаются в зелейнике?

— Вот уж не знаю. — Хавр пожал плечами. — Хотя я и член Сходки Блюстителей, но не допущен ко всем без исключения тайнам.

— Но ведь сам по себе зелейник не делает человека законопослушным или трудолюбивым. Это делает страх. А что будет, если я не захочу, чтобы мой сын или дочь испили Братскую Чашу?

— Ты попросту погубишь их. Время от времени, в великой тайне от всех, зелейник добавляют в воду. — Хавр указал на кран. — А другого источника питья в городе нет. Кроме луж, конечно. Но ведь всю жизнь из лужи пить не будешь. Тем более что иногда дождь не идет здесь месяцами. Представь себе участь человека, однажды отведавшего зелейника, но не имеющего никакого права на очередную дозу. Ни один чужак, ни один лазутчик долго здесь не протянет.