Читаем без скачивания Сержант милиции (Часть 2) - Иван Лазутин

Письмо было толстое и местное. Почерк на конверте был незнакомый.

- Может, я мешаю? - спросила Наташа, заметив на лице Николая строгую сосредоточенность, с какой обычно распечатывают письма с незнакомым почерком.

Николай ничего не ответил. И только прочитав первые строки, улыбнулся:

- Слушай, буду читать.

В широких спортивных брюках и в большой мужской сорочке, рукава которой закрывали кончики пальцев, Наташа походила на подростка. Забравшись коленками на стул, она положила голову на ладони. Не спуская глаз с Николая, она была полна тихой и ровной радости.

Николай начал:

"Здравствуйте, уважаемый Николай Александрович!

Письмо пишет вам ваш бывший подследственный Анатолий Максаков. Как видите, вместо десяти лет пробыл в лагере всего два с половиной года. Работал с зачетом. Давал по 200 -300 процентов в смену. Вот уже полгода, как я вернулся в Москву. За хорошую работу был помилован. Все два с половиной года лагерной жизни я переписывался с Катюшей. То письмо, которое я просил вас опустить в почтовый ящик, она получила с вашей маленькой записочкой. Ее она хранит и сейчас. Вы советовали ей писать мне хорошие письма и подсказали, как можно найти мой адрес. Большое вам за это спасибо.

Катюша нашла мой адрес и писала мне очень хорошие письма. Сейчас она работает техником на заводе, помогла и мне устроиться на этот же завод слесарем-сборщиком. Вот уже четыре месяца, как я работаю. Работа мне нравится. Катя мой начальник. Зарабатываю неплохо. Уже месяц, как меня перевели по шестому разряду. Все хорошо, но есть маленькая загвоздка. Родители Кати против нашей женитьбы. Мать ее даже заявила: или я, или он. Вот и подумай - что тут делать. Причину, конечно, вы знаете, я отбывал срок, а это, сами понимаете, мало кому понравится.

Я просил Катюшу поговорить с матерью по-хорошему, но она горячится, возгордилась и ушла к тетке.

Вот уже полмесяца, как она ушла из дому и ни разу туда не появлялась. Пожениться мы, конечно, поженимся, но со скандалом, а обижать родителей мне не хотелось бы.

Посоветуйте, Николай Александрович, как нам поступить и как нам уговорить стариков по-доброму.

Это, во-первых. Во-вторых, приглашаю вас на свадьбу, которую мы с Катюшей наметили на середину августа.

Еще раз большое вам спасибо за ту маленькую записку, которую вы вложили в письмо Катюше.

Ваш адрес я узнал у того усатого старшины, с которым вы меня привезли в отделение.

С приветом к вам Анатолий Максаков.

Катя тоже хочет что-то написать вам".

На другом листке было написано уже другим, круглым почерком.

"Дорогой, Николай Александрович!

Если б вы знали, как мы часто вас вспоминаем! Толя спит и во сне видит, что бы такого сделать для вас хорошего. Хотя в прошлом он и имеет большие провинности, но вообще он очень хороший, к тому же большой фантазер. А однажды он мне даже сказал, что если бы он очутился с вами в бою и вас ранило, он вас вытащил бы из любого огня.

А то, что он пишет вам насчет моих родителей, - все это мы утрясем сами. Толя преувеличивает. Свою мать я знаю лучше, чем он, пошумит-пошумит и смирится, А нам жизнь жить. Вчера она не вытерпела и пришла сама, велела идти домой и сказала, чтоб я "не дурила", А тете, у которой я сейчас живу, сказала, что раз пришлись друг другу по сердцу, - что же с ними сделаешь, пусть женятся. Меня ругает, а сама готовит приданое. Так что не утруждайте себя, Николай Александрович, советом, о котором вас просит Толя.

Самое главное - приглашаем вас с вашей супругой на нашу свадьбу, о дне которой я вам сообщу.

Прошу вас, ответьте на наше письмо хоть маленькой открыточкой.

С приветом к вам и глубоким уважением. Катя".

Ниже стоял адрес.

Когда Николай кончил читать, Наташа встала со стула и вышла на балкон. Тронутый письмом, Николай думал: "Вот любовь. Эх, если б тогда..." Повернувшись, он увидел, что Наташи в комнате не было. Он прошел на кухню и, не найдя ее там, вышел на балкон. Она стояла, низко опустив голову.

- Что с тобой? - Николай слегка коснулся плеча Наташи. - Чем ты расстроена?

- О Кате я немного знала и раньше, - тихо проговорила она. - Как-то раз после нашей ссоры на Каменном мосту, когда я не вытерпела и принесла тебе домой книги, я случайно заглянула в твой дневник. Он лежал на столе. Пока Мария Сергеевна на кухне собирала обед, мне тайком удалось прочитать в нем несколько страниц. Там было и о Катюше. Я еще тогда поняла, что она прекрасный человек. Ну, а сейчас ты видишь сам...

Наташа умолкла и опустила взгляд в темноту еще неосвещенного дворика.

- Что же сейчас? - спросил Николай, начиная понимать причину такой резкой перемены в ее настроении.

- Что сейчас? - Наташа подняла голову, и лицо ее вдруг стало строгое и даже гордое. - А сейчас, когда я сравнила себя с Катюшей, то поняла, что я не стою ее ногтя.

Сказала и резко отвернулась.

- Не нужно об этом, Наташа.

- Не нужно? Нет, нужно! Она сильная! Она не побоялась любить бывшего вора! Мне стыдно. Больно за себя! Ведь я тоже тебя любила. Но я испугалась, послушалась матери... А Катя не стыдится. Она из-за него даже ушла от родителей. А вот я тогда не могла этого сделать. Ведь ты об этом подумал, когда читал письмо? Скажи, об этом?

- Наташа...

- Нет, ты скажи - можно любить такую?

- Какую?

- Такую, как я? Такую, которая ушла от тебя, когда моя любовь тебе была особенно нужна, и которая пришла к тебе теперь, когда ты...

- Такую, как ты, любить можно, - сухо перебил ее Николай и отвел взгляд в сторону.

Наташа подняла на него глаза и положила руки на его плечи. Так она делала всегда, когда ей становилось невмочь сдерживать чувства. Взгляды их встретились.

- Коля, ты меня любишь?

Николай молчал.

- Любишь все так же?

Молча Николай продолжал смотреть ей в глаза.

Это молчание и пристальный взгляд, в котором, как ей показалось, затаились и любовь, и тоска, отмело все печальные думы. Наташа вся точно преобразилась. В одну минуту к ней вернулась ее восторженная радость, которой она кипела перед тем, как Николай прочитал письмо.

- Коля, милый, если б ты знал, как я сейчас счастлива. Как я завидую поэтам. Так и хочется говорить стихами! Смотри, Наташа порывисто повернула голову, вон Кремль. Вон купол нашего университета! Даже Каменный мост виден отсюда. Помнишь последнюю встречу на нем?

- Я помню каждую нашу встречу. Даже школьные. Могу наизусть повторить все, что ты говорила восемь лет назад.

- Коля, потуши свет. Посмотрим на Москву из темноты.

Николай потушил. Теперь город выглядел еще красивей. Он полыхал заревами световых реклам, переливался волнами разноцветных огней и казался бесконечным. Плечом к плечу они стояли у каменных перил балкона и молчали.

А цепи огней, то плавно поднимаясь, то круто опускаясь, обозначая контур земного рельефа и высоту зданий, убегали к горизонту и, образуя в ночном небе своим мягким отсветом подобие голубого сияния, тонули вдали. Вся жизнь и дыхание многомиллионного города, как в магическом кристалле, отражалась в огнях. Огни зеленые, огни красные, огни желтые, просто огни... Они мерцали, плыли, дразнили, манили...

- Коля, - заговорила Наташа первой, - у тебя бывали такие минуты, когда большего, лучшего ничего не хочется, когда даже страшно подумать, что в твоей жизни может хоть что-нибудь измениться?

- Бывали.

- Часто?

- Не очень.

- А сейчас?

- Не знаю...

- А у меня это сейчас. Пусть будет так вечно! Красиво и ты рядом.

Наташа повернулась к Николаю и снова положила ему на плечи руки.

- Нагнись, я тебе что-то скажу, - прошептала она.

Николай слегка склонил голову. Наташа прикоснулась губами к его щеке и также шепотом, стыдливо проговорила:

- Если у нас будет сын, он обязательно станет таким, как ты. Я так хочу.

Николай хотел ответить, но промолчал и только мягко отстранил ее руки.

Его минутное замешательство и растерянность не ускользнули от Наташи, но истолковала она их по-своему.

Желая доказать, как она любит Николая, Наташа подошла к телефону и позвонила матери, что ночевать домой не придет.

Этот разговор Николай слышал. Он вошел в комнату и включил свет.

- Наташа, не нужно, ты должна пойти домой, - сказал он виновато и впервые заметил у нее под глазами мелкую сетку морщинок. Раньше их не было.

- Почему? - Глаза Наташи округлились, в них застыло неясное предчувствие большой беды, которая уже чем-то дала знать о своем приходе. В какой-то миг она прочла во взгляде Николая совсем незнакомый ей холодок и страх. Это было выражение глаз человека, который скорее может пожалеть, чем полюбить. - Я люблю тебя! Я хочу быть всегда с тобой. Все эти три года я была верна тебе...

- Уже поздно... - голос Николая прозвучал отчужденно.

- Как поздно? Ты о чем говоришь?

- Об этом лучше после, а сейчас я провожу тебя...

- Нет, ты об этом скажешь сейчас. Ты не имеешь, права молчать, - с дрожью в голосе проговорила Наташа.