Читаем без скачивания Эта больная любовь (ЛП) - Холл Джесси

Он постоянно испытывает меня; хочет, чтобы я боролась, давит на мои границы, хочет проверить, есть ли у меня то, что ему нужно. Но почему? Ради чего? Есть ли что-то большее в играх больного и извращенного человека?

Я делаю последний глубокий вдох и выпускаю его, прежде чем вытереть ладони о пресловутые брюки, которые были полной пощечиной этому учреждению.

Повернув ручку на двери, я вхожу в главный офис для встречи с епископом. Коридор тёмный и жуткий, ведущий к дверям избранных должностных лиц. Тишина звенит в ушах, когда я делаю несколько шагов вперед. Подойдя к двери епископа Колдуэлла, я поднимаю руку, чтобы постучать, пытаясь стряхнуть нервы, как вдруг слышу чье-то шмыганье носом.

— Такова воля Господа, — слышу я тихий голос епископа Колдуэлла.

Там уже кто-то есть.

— Ты же не хочешь разочаровывать его, Брэди? — продолжает он.

Я поворачиваюсь, чтобы сесть на стул возле двери, ожидая окончания этой встречи, когда слышу плач. Любопытство заставляет меня прислониться к двери, чтобы послушать. Интуиция заставила мои ноги замереть на месте.

— Я не хочу его разочаровывать. Но мне страшно. Я запутался.

— Вот, вот, сынок, — говорит епископ Колдуэлл, слыша, как плачет мальчик, имя которого, как я теперь знаю, Брэди. — Ты знаешь, что говорит Библия, не так ли? Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Это Божья воля. Прими Святого Духа в свою жизнь.

Плач мальчика только усиливается.

Что-то не так.

Я берусь за ручку двери, поворачиваю её и толкаю дверь плечом.

Спотыкаясь, я вхожу в комнату и ахаю, в то время как мои ноги замирают на месте. При виде епископа Колдуэлла, стоящего над мальчиком, дыхание становится похожим на идею, которую мне ещё предстоит узнать. Его черная ряса задрана до пояса, пряжка ремня на брюках под ней болтается открытой.

Но именно ужас, написанный на его виноватом лице, раздражение в его тёмном, недовольном взгляде, кричат о всей непристойности происходящего.

18. Царствование

Застыв от страха с открытым ртом, я не моргаю с тех пор, как открыла дверь.

У меня отвисла челюсть, а в животе завязались узлы, в то время как плачущий мальчик выбегает из комнаты, проталкиваясь мимо меня и испытывая полное унижение.

Неужели мои глаза обманули меня? Действительно ли епископ Колдуэлл собирался совратить этого ребенка за закрытыми дверями под предлогом того, что это воля Господа?

У меня такое ощущение, будто на мою грудь что-то давит, а потребность дышать — это всё ещё мысль, оставшаяся в другой жизни.

Епископ Колдуэлл прочищает горло, просто поправляя рясу.

— Мисс Стрейт, — начинает он, обходя свой стол и садясь за него, как ни в чем не бывало. — Стук — обязательное требование в Академии Завета. Срыв уроков заслуживает дисциплинарного взыскания. Теперь, что я могу для Вас сделать?

Всё ещё ошеломленная увиденным, я не могу подобрать слов.

— В-вы… — я заикаюсь. — Ч-что это было? Что здесь происходило? — я указываю на то место, где перед ним сидел тот мальчик, пока штаны диакона были расстегнуты.

Он наклоняет голову, его грудь испускает тяжелый вздох, из-за глубоких морщин и зачесанных назад чёрных волос, в которых пробивается седина, он выглядит хуже прежнего.

— А что было?

— Я только что видела Вас…

— Ты видела, как я помогал ребёнку Божьему, Брайони, — перебивает он, откинувшись в кресле и поправляя поясок на своём круглом животе, набитом нездоровой диетой безбрачного мужчины. Он смотрит на меня вызывающим взглядом. — Итак, я спрошу ещё раз: чем я могу Вам помочь?

Он действительно собирается проигнорировать эту ситуацию, будто это пустяк. Будто мои глаза обманули меня, хотя я точно знаю, что это не так. Он поднимает бровь, словно слышит мои мысли. На его лице появляется выражение, слишком хорошо читаемое. Тонкие губы сворачиваются в трубочку, глаза сужаются. Слишком знающий взгляд. Никто тебе не поверит.

— В-Вам нужно было меня увидеть? — спрашиваю я, озадаченная тем, почему он продолжает спрашивать, чем он может мне помочь, когда эта встреча была по его просьбе. — Вот почему я здесь.

Его брови опускаются, лицо хмурится, прежде чем он садится вперед в своем кресле и заглядывает в блокнот на своем столе. Пока он перелистывает страницы, свет падает на крестик на его чёрных четках, отчего у меня в животе всё переворачивается от отвращения. Он качает головой, морща лоб.

Мне не было назначено встречи с ним.

Это всё дело рук Эроу.

Стены давят, и тьма грозит поглотить меня целиком. Я потрясена откровением, в ужасе от того, что передо мной человек, которому я доверяла долгие годы. Я вложила всё своё время, энергию и страсть в институт, в который верила. Вера, которой я следовала до конца. А руководил им не кто иной, как волк в овечьей шкуре.

Всё это ложь.

Прежде чем я осознаю, что происходит, я чувствую, что мои ноги движутся подо мной, когда я, спотыкаясь, медленно выхожу из комнаты.

Я слышу, как он зовет меня по имени, но я уже бегу.

Протиснувшись через двери кабинета, я вылетаю в коридор, заполненный уходящими после занятий студентами, и падаю на колени. Поднимаясь, я слышу, как он снова зовет меня по имени, и слёзы падают из моих глаз.

Это всё ложь.

Я отворачиваюсь от смотрящих на меня студентов и бегу по пустому слитному коридору, когда рука прикрывает мне рот и меня резко отдёргивают назад. Чувствуя, что меня затаскивают в тёмную кладовку, я кричу, сопротивляясь этой руке. Я пытаюсь вырваться из хватки, когда чувствую, как твердое тело прижимается к моей спине.

— Шшш… успокойся, Брайони! — я слышу знакомый голос.

Голос человека, который меня подставил.

Я проигрываю битву со своими эмоциями и начинаю всхлипывать, прижимаясь к его руке. Он крепче притягивает меня к себе, его голос звучит у меня над ухом.

— Прекрати! Прекрати, блять, плакать! — требует он, обхватывая другой рукой мою талию и прижимая меня к себе ещё крепче.

Я пытаюсь сдержать свои эмоции, когда слышу, как епископ Колдуэлл в коридоре спрашивает кого-то, не видели ли они меня. Голоса постепенно стихают, когда они уходят от кладовки с припасами, в котором мы сейчас прячемся.

— Прекрати быть слабачкой, Брайони, — рычит Эроу мне в ухо. — Давно пора было тебе присоединиться к реальному миру, в котором находятся все остальные.

Я делаю дрожащий вдох через ноздри, успокаиваясь, пока его ладонь всё ещё прикрывает мне рот. После этого он, наконец, опускает руки, разворачивая меня за плечи к себе лицом. Его первая ошибка.

Я представляю себе очертания его телосложения, возвышающегося надо мной в тёмном пространстве, и, воспользовавшись случаем, ударяю его по лицу.

Лицу, на котором нет маски.

Я понимаю это, когда чувствую тепло его щеки против жжения моей ладони, резкий звук пощечины эхом отдаётся в тесной комнате.

Задыхаясь, я нащупываю позади себя выключатель. Мне нужно увидеть его. Прежде чем я успеваю дотронуться до стены, он крепко хватает мои запястья своими руками, прижимая меня спиной к тому, что похоже на металлические шкафчики позади меня. Он поднимает мои запястья над головой, прижимая свои бедра к моим, фиксируя меня на месте. В положении, которое слишком хорошо теперь мне знакомо.

— Ты дала мне пощечину, — говорит он сквозь стиснутые зубы, его нос плотно прижимается к моей щеке.

— Ты знал! Ты знал, что это происходит, и ничего не сделал, чтобы остановить это! — рявкаю я, дико дергаясь в его хватке.

Он ударяет мои запястья о шкафчик надо мной, вызывая боль в руках.

— Проснись, блять, церковница, — рычит он. — Это не единичный случай.

Я пытаюсь пнуть его, но его тело плотно прижимается к моему.

— Твоя наивность вызывает у меня отвращение, — продолжает он, — но, Господи, этот размах… — он втягивает воздух сквозь зубы. — Блять, мне нравятся эти руки на мне.