Читаем без скачивания Свидание с Рамой - Артур Кларк

Сейчас он обрабатывал все еще недовольного капитана «Ауриги».

Капитан Ансон только что закончил долгий — на целый час — и очень неприятный телефонный разговор с заказчиком в Клавии. Компания «Макайвер, Макдональд, Маккарти и Маккелох» явно считала Ансона повинным в том, что «Аурига» села в Порт-Рорисе. В конце концов он повесил трубку, сказав, чтобы они выяснили этот вопрос в управлении. А в Эдинбурге сейчас воскресенье, раннее утро; поневоле им придется пока оставить его в покое.

После второй стопки Ансон слегка оттаял. С человеком, который способен раздобыть виски «Джонни Уокер» в Порт-Рорисе, стоит ладить, и капитан спросил Спенсера, как ему это удалось.

— Печать — великая сила, — усмехнулся тот. — Репортер не выдает своих источников, иначе он недолго продержится.

Морис Спенсер достал из портфеля кипу карт и фотографий.

— Вот это было куда сложнее раздобыть в такой короткий срок, — продолжал он. — И я вас очень прошу, капитан, пусть это все останется между нами. Дело совершенно секретное, во всяком случае, пока.

— Разумеется. Речь идет о «Селене»?

— Ага, вы тоже догадались? Да, «Селена»… Может быть, ничего и не получится, но я хочу быть во всеоружии.

Он положил на стол большую фотографию — вид Моря Жажды, снятый с малой высоты разведывательным спутником и размноженный Топографическим управлением Луны. Хотя снимок был сделан вечером, когда тени падали в противоположную сторону, он почти в точности повторял изображение, которое Спенсер видел на экране перед посадкой. Журналист изучил эту фотографию настолько внимательно, что знал ее наизусть.

— Горы Недоступности, — сказал он, — вздымаются почти отвесно из Моря Жажды на высоту около двух тысяч метров. Вот этот темный овал — Кратерное Озеро…

— …где пропала «Селена»?

— Возможно. Теперь в этом уже сомневаются. У нашего общительного молодого друга с «Лагранжа» есть доказательства, похоже, что корабль затонул в Море Жажды — примерно вот тут. Но тогда люди могли остаться живы. А это означает, капитан, что в ста километрах отсюда полным ходом развернутся спасательные работы. Порт-Рорис окажется в центре внимания всей солнечной системы!

Капитан присвистнул.

— Похоже, вам повезло! Но при чем тут я?

Палец Спенсера снова лег на карту.

— Вот при чем, капитан. Я хочу зафрахтовать ваш корабль. И хочу, чтобы вы доставили меня, оператора и двести килограммов телевизионного оборудования на западный склон Гор Недоступности.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь, — сказал адвокат Шастер, садясь.

— Хорошо, — ответил коммодор Ханстен. — Я должен просить свидетеля не удаляться за пределы юрисдикции сего суда.

Под общий хохот Девид Баррет вернулся на место. Он хорошо сыграл свою роль. В большинстве ответов англичанина серьезная мысль сочеталась с искрой юмора, и слушали его с интересом. Если остальные свидетели будут отвечать так же охотно, за развлечением дело не станет — пока им вообще до развлечений… Даже если взять предельную, вряд ли возможную цифру: четыре исповеди в день, со всеми подробностями, какие способна сохранить человеческая память, — то кто-то еще будет рассказывать, когда испустит дух кислородная цистерна.

Ханстен посмотрел на часы. Целый час до скудного обеда. Можно вернуться к «Шейну» или (хоть мисс Морли и против) обратиться к этому дурацкому историческому роману. Нет, лучше продолжать спектакль, пока все еще настроены так, как надо.

— Если никто не возражает, — сказал коммодор, — я вызову следующего свидетеля.

— Я — за! — поспешно отозвался Баррет, чувствуя себя в безопасности.

Даже картежники не были против, и секретарь суда вытащил из кофейника клочок бумаги. Его лицо отразило замешательство, и он почему-то замялся.

— В чем дело? — спросил председатель суда, — Вам попалась ваша фамилия?

— Гм… нет, — ответил секретарь, с озорной улыбкой глядя на адвоката. Потом прокашлялся и провозгласил: — Миссис Шастер!

— Ваша честь, я возражаю! — Миссис Шастер с трудом оторвала от сиденья свои килограммы, хоть их и поубавилось с тех пор, как «Селена» покинула Порт-Рорис. Жестом она указала на своего супруга, который смущенно уткнулся в записи. — Разве это по чести, чтобы он меня выспрашивал?

— Я готов уступить свое место, — сказал Ирвинг Шастер, не дожидаясь, когда председатель суда произнесет формулу «протест принят».

— Я согласен вести допрос, — отозвался коммодор, хотя лицо говорило обратное. — Или, может быть, кто-нибудь еще хочет взять это на себя?

Все молчали. Вдруг, к удивлению и радости Ханстена, поднялся с места один из любителей покера.

— Я, правда, не юрист, ваша честь, но у меня есть кое-какой правовой опыт. Я готов помочь вам.

— Отлично, мистер Хардинг. Приступайте к допросу.

Хардинг занял место Шастера и обвел взглядом внимательную аудиторию. Это был ладно и крепко скроенный мужчина, не очень-то похожий на банковского служащего. Недаром, когда все представлялись, Ханстен подумал, что Хардинг не тот, за кого выдает себя.

— Ваше имя Майра Шастер?

— Да.

— Что же привело вас на Луну, миссис Шастер?

Свидетельница улыбнулась.

— Это я сразу могу ответить. Мне сказали, что на Луне я буду весить двадцать килограммов, вот и полетела.

— Нельзя ли уточнить: почему вам хотелось весить двадцать килограммов?

Миссис Шастер посмотрела на Хардинга так, словно он сказал величайшую глупость.

— Когда-то я была танцовщицей, — ответила она, и голос ее вдруг стал грустным, лицо — задумчивым. — Конечно, пришлось это дело бросить, когда я вышла за Ирвинга.

— Почему «конечно», миссис Шастер?

Свидетельница взглянула на своего супруга; он поежился, даже привстал, точно хотел протестовать, но раздумал.

— Да он сказал, мол, не благородное это занятие. Верно, конечно, ведь я где танцевала…

Тут мистер Шастер не выдержал. Совершенно игнорируя суд, он вскочил на ноги и закричал:

— Право, Майра, незачем…

— Э, плюнь ты на это, Ирв! — отпарировала она; и от ее столь странного здесь старомодного жаргона на всех повеяло девяностыми годами. — Чего уж там, теперь-то! Зачем притворяться, уж какие есть. Что из того, если они тут узнают, что я танцевала в «Голубом астероиде»… и что ты меня выручил, когда нагрянули фараоны.

Ирвинг сел, негодующе фыркая, а в кабине разразился громовой хохот, который его честь даже и не пытался прекратить. Пусть отводят душу: когда люди смеются, они забывают о страхе.

И коммодор опять спросил себя, кто же такой этот мистер Хардинг, который одним лишь небрежным и вместе с тем коварным вопросом добился такого эффекта. Для неюриста он неплохо справляется с своей задачей. Интересно будет поглядеть на него в роли свидетеля, когда настанет черед Шастера задавать вопросы…