Читаем без скачивания У Терека два берега… - Дмитрий Вересов

– Да, часто, товарищ младший лейтенант, – отвечал Салман.

– У вас, наверное, осталась на родине девушка, которая вас ждет?

– Да, девушка… на родине, товарищ младший лейтенант, – Салман снова уронил взгляд на ее загорелые коленки.

Даше Полей показалось, что собеседник заглядывает к ней в блокнот, в котором она еще ничего не записала. Поэтому она торопливо начирикала карандашиком: «Чувство родины». Подумала и приписала: «…малой родины».

– Ну, что вы! Называйте меня просто Даша. Можно без звания… Такой вопрос. Когда вы идете в разведку, о чем вы думаете? Ну, что дает вам силы рисковать собой, побеждать в бою?

– Нохчала, – кратко ответил Салман.

– Подождите, я сейчас это запишу. Нох-ча-ла. Так. А что это такое?

– Тебе, девушка, это никак понять.

– Неужели? – Даша Полей почему-то смутилась. – Я тоже советский человек, как и вы. Почему же мне не понять? Но все-таки? Как это можно перевести на русский? Любовь к родине? Да?

– Нохчала не надо на русский…

– Понимаю, – неопределенно сказала корреспондентка. – С этим ясно. Мне все-таки кажется, что это – любовь к родине. Вот еще что. Как зовут вашу любимую девушку?

– Айшат.

– Красивое имя. Айшат смотрит на узкую горную тропинку и ждет писем с фронта. Айшат. Красиво. Она комсомолка?

– Она мусульманка.

– А! Ну да! Хотя знаете… Вот ваш политрук мне говорил, что вы несколько раз ходили за линию фронта в одиночку. Можете мне рассказать какой-нибудь интересный эпизод?

Салман молчал. Он не двигался, но двуколка под ним начала поскрипывать.

– Я спрашиваю… Замполит ваш сказал, что вы… Какой-нибудь интересный эпизод…

– Слушай, девушка, что говоришь?! Какой пизод?! Молодой такой девушка! Говорить пизод! Чечня такие слова девушка говорил, девушка убивай! Кинжал режь!

Даша Полей никак не могла понять, чем она оскорбила своего собеседника. Отчего он, хотя и сохранял сейчас неподвижность, но представлял собой сжатую пружину, готовую мгновенно распрямиться. Чем она так задела его национальное достоинство?

– Плохой девка! – бросил ей в лицо интервьюируемый. – Грязный девка!

– Что вы себе позволяете, сержант?! – вскрикнула она больше от страха перед бешено сверкающими глазами Салмана, чем от возмущения. – Какая я вам девка? Прошу обращаться ко мне по званию! Я для вас – младший лейтенант!

– Какой там младший лейтенант! Такой девка плохой!

Салман сделал движение рукой, чтобы, ухватившись за поручень двуколки, спрыгнуть на землю. Но корреспондентка прочитала в этом жесте прямую угрозу, ей показалось, что над ней вот-вот уже сверкнет знаменитый чеченский кинжал. Поэтому она скатилась на землю, как при команде «Воздух!», потеряв при этом карандаш – подарок писателя Гайдара. Вскочила на ноги, пискнула при виде разодранной коленки и, прихрамывая, побежала по направлению к штабу дивизии.

В тот же вечер Салман Бейбулатов сидел на гауптвахте под арестом за оскорбление словом и действием военного корреспондента и писал письмо по-чеченски девушке Айшат в аул Дойзал-Юрт. Писал он тем самым подобранным в двуколке карандашом, который подарил автор бессмертных «Чука и Гека» своей молодой коллеге по редакции «Комсомольской правды».

Но очерк, несмотря на потерю карандаша и разбитую коленку, все-таки был написан. После редактуры со стороны политотдела дивизии он выглядел так:

«Немецкие укрепленные позиции. Враг не дремлет. Скользят по нашей советской земле лучи немецкого прожектора. Наблюдают за нейтральной полосой фашистские пулеметчики. А в блиндажах спят немецкие офицеры, видят свои фашистские сны. Спит и штандартенфюрер СС Фридрих Рольф. Сны у него и вовсе эсэсовские.

Только не будет им спокойного сна на советской земле. Умело прячась за естественными укрытиями, ползет через нейтральную полосу наш разведчик Салман. Прячет родная земля его от вражеских прожекторов, не предаст она своего защитника. Вот и вражеский окоп. Хорошо отработанный прием, и вражеский наблюдатель обездвижен. А теперь офицерский блиндаж. Кто тут сладко храпит, похрюкивает во сне на наш советский огород? Штандартенфюрер? Хотел разведчик ударить наглого фрица покрепче, да вовремя передумал. Слишком ценный это “язык”, многое он может рассказать нам о коварных планах фашистских захватчиков…

Кто же наш герой? Простой боец-комсомолец. Пришел в Красную армию с Кавказа. Когда-то его отец устанавливал там Советскую власть, а теперь сын защищает ее от агрессора.

Мы разговариваем с героем-разведчиком, сидя на разбитой буржуйской двуколке – символе старого, рухнувшего навсегда мира помещиков и капиталистов. Мой собеседник скромен, улыбчив. Никогда бы не подумала, что совсем недавно он в одиночку уничтожил целое отделение гитлеровцев. Когда я говорю про родные ему Кавказские горы, взгляд его светлеет. Дома девушка по имени Айшат ждет от него писем, тревожится.

Не тревожься, Айшат, вернется комсомолец Салман домой с победой.

Дарья Полей. Действующая армия.»

Софи-Катрин быстро расправилась со своей частью работы по программе и укатила в Барселону, где ее ждала диссертация по баскам. Айсет упрашивала ее задержаться хотя бы еще на пару дней, но Софи-Катрин была неумолима. Все же она подарила Айсет две недели счастья в эту дождливую московскую осень.

Софи-Катрин уезжала, пребывая в задумчивости. Копаясь в архивах по теме депортации сорок четвертого года, она нашла какие-то материалы, касающиеся ее родственников. Ее дед, Клаус Штайнер, воевал на Кавказе в составе 118-го горно-вьючного артполка 6-й горно-пехотной дивизии, формировавшейся в 18-ом военном округе в Зальцбурге и дошедшей аж до предгорий Эльбруса. По семейным преданиям, он попал в плен или пропал без вести в конце сорок второго. А тут вдруг Софи-Катрин обнаружила не просто упоминания о некоем ефрейторе Штайнере восемнадцатого года рождения, но обнаружила ксерокопии его дневников, которые ее предполагаемый дед вел с начала сорок первого до середины сорок второго… Софи-Катрин увозила теперь эти ксерокопии своему отцу в Штутгарт.

Отец родился перед самой войной. В тридцать восьмом. И ее деда совсем не помнил. Но еще была жива ее, Софи-Катрин, бабушка, мать отца… Фрау Штайнер – бабушка Анни-Луиза Шмиттгоф-Штайнер – могла опознать почерк своего мужа, пропавшего на Восточном фронте… Поэтому Софи-Катрин и торопилась с отъездом.

А с ее отъездом Айсет снова затосковала.

И тут вдруг произошло какое-то чудо. Джон сам вспомнил о своей девушке, потерявшейся в русских снегах. Джон позвонил и сказал, что хочет приехать.

Правда, при одном условии: если Айсет достанет билеты на супер ви-ай-пишную вечеринку с Элтоном Джоном, которая, по слухам, должна состояться в одном из пригородных дворцов Санкт-Петербурга.