Читаем без скачивания Эпопея эпохи легенд - Никита Кокарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Помогите! Воло, ты куда пропал?! — звал Михаил, но ответа не было.
Под ноги лезли корни и ухабы, заваленные пружинящим слоем поздних осенних листьев, уже начавших превращаться в гниющие трубочки. Несколько раз Крестоплавский уже успел упасть на тонкие острые ветки, отчего всё, от кончиков пальцев до плеч нестерпимо ныло и болело.
Приказ изловить магического оленя грозил обернуться настоящей катастрофой. Сколько бы мужчина ни пытался представить себе доброго волшебного оленя, словно вышедшего из мира советской песни, какую он слышал в детстве, у него это получалось слабо. Кривда-Птица, Лесное Юдо и восставший из мира мёртвых болотный медведь научили относиться ко всему с подозрением и осторожностью.
Крутой пригорок отправил Михаила головой вниз прямиком в обширную ледяную лужу. Клёклая трава на дне пристала к лицу, придав ему сходство с каким-нибудь болотным чудищем. Подняв голову и по-пластунски вылезая из лужи, он увидел, как на него надвигается, неторопливо перебирая ногами, такое существо, какое с лёгкостью затмит собой и дикого зверя, и разбойника, и всё, что обычно ассоциируют с опасностями леса. Заметив краем глаза валявшийся под боком камень, Крестоплавский схватил его и, размахнувшись, метнул в сторону надвигавшейся угрозы.
Под тихий свист камень отлетел куда-то в сторону, даже не поразив желаемую цель. Тонкая коричневая нога, оканчивавшаяся острым копытом, с хрустом вошла в лесную подстилку. Существо не торопилось — оно чувствовало волны страха, исходившие от потенциальной жертвы. В воздухе витал страшный смрад гнили, звериной шерсти, болота и размякшей древесины.
Собравшись с силами, Михаил смог подняться на ноги. Боль в правой ноге явно намекала на вывих.
Хромая, стиснув зубы, чтобы не стонать, охотник за оленем начал спуск в крутую лощину. Он уже понимал, что сил на то, чтобы выбраться из леса, ему вряд ли хватит.
Смрад крепчал. Передние ноги преследователя уже коснулись начала спуска. Громкий трубный рёв, раскатившийся по лесу, спугнул стаю птиц.
Войдя в лес несколько часов назад, ни Михаил, ни Всеволод сперва не замечали ничего необычного. Судя по рассказу, таинственный обитатель явно больше напоминал животное, чем ожившую деревяшку. Многие охотники Зазнобограда пытались заполучить себе его рога в качестве трофея, которому не будет равных ни в одной коллекции на Руси.
Багряный туман ненадолго рассеялся, когда внимание Всеволода привлекло странное зелёное свечение между стволов. Сперва он решил, что уставшие глаза играют с ним злую шутку, заманивая всё глубже в лес, ставший ближе к ночи неприветливым, промозглым и страшным.
Но свечение не думало пропадать. Оно, напротив, будто бы двигалось по направлению к искателю таинственного существа, о котором рассказывали в городской ратуше.
«Неужели это тот самый олень? Но как добыть его рог?» — подумал Всеволод.
Очень скоро рыжий обнаружил, что был прав насчёт того, что источало сияние.
Оно исходило из глазниц самого жуткого существа, которое он видел вживую. Отдалённо напоминавшее выточенного из ствола начавшего гнить тёмного дерева оленя, оно было покрыто свалявшейся шерстью, покрывавшей бугрящиеся мускулы подрагивавшей от копошащихся в ней насекомых, раскидистыми рогами, в ширину достигавшими несколько аршинов, с устрашающими острыми концами и пастью с кривыми зубами. Оттуда изливалось такое же зеленоватое сияние, превращавшееся в нестерпимо яркий огонь, стоило оленю открыть пасть.
Зверюга оказалась достаточно проворной — как только Всеволод попал в поле её зрения, она тут же перестала бродить по лесу и принялась угрожающе стучать копытом по земле с таким звуком, будто кто-то упорно ломал толстую сухую ветку.
Всеволод не понял, когда точно рогатая бестия бросилась в его сторону — осознание произошедшего пришло только когда он уже вовсю бежал и звал на помощь, в надежде, что его хоть кто-то услышит…
Хтонический олень подходил всё ближе — теперь стало видно одно необычное свойство — куда бы ни ступал заколдованный зверь, в том месте немедленно из земли прорастала сочная лесная трава. Когда её становилось достаточно много, олень склонял сохатую голову и вырывал траву с корнями и комьями земли
Пасть с кривыми зубами, торчащими не из дёсен, как полагается, а прямо из черепа, медленно раскрывалась, пока не раздался противный чавкающий звук, сменившийся злобным трубением.
Время тянулось, словно застывающая смола. Рыжий ждал, когда чудище, на которое он так бездумно набрёл, начнёт его раздирать на части, но этого всё не происходило. Олень тяжело дышал, хрипел, словно недавно долго бежал, хотя рыжий видел, насколько медленно и вальяжно зверь вышел из багрового тумана.
Вздохнув и в очередной раз мысленно назвав себя идиотом, Михаил двинулся вперёд. Сердце стучало настолько громко, что парень не слышал ничего, что происходит вокруг.
Вскоре начал чувствоваться запах гнили — цель приближалась, пока не подозревая, что в нескольких метрах уже готовится охота.
«И что теперь? Как добыть рога? — Всеволод перехватил поудобнее меч и приготовился к удару. А вдруг он промахнётся, а олень пойдёт в атаку? Дикое животное всегда сильнее и ловчее человека! Вдобавок, рога острые и слишком велики, чтобы успеть увернуться!
Грязь, вода и листья разлетались из-под копыт. Олень нагнул голову и принялся сокращать расстояние между собой и сжимающим в дрожащих руках меч Всеволодом. Последний чувствовал, как в груди грохочет сердце. Перед глазами вырастали и сменяли друг друга образы из прошлого — крепкий сруб, из открытой двери которого доносился запах похлёбки, луг, начинавшийся на окраине деревни, на котором росла ароматная крупная земляника. Праздник Ивана Купалы, и Всеволод, ещё совсем мальчишка с огромной рогатиной вылавливающий проплывающий мимо венок Марьянки, чтобы к дому другого не уплыл. Вот его отходил отец прутом от берёзы, в наказание за кражу у соседской детворы глиняной свистульки — только сейчас Всеволоду вспомнилось, что игрушка уж очень напоминала Кривда — Птицу, только маленькую и не такую жуткую.
Оленьи копыта стучали уже совсем рядом, а в подсознании Всеволода он убегал прочь из родной деревни в сторону огромного, манящего к себе большими сияющими на солнце башнями, древнего города. Позади оставались клубы дыма, рассыпающийся сарай, крики сгорающего заживо в нём ровесника и катящаяся по траве потухшая, но всё ещё раскалённая головешка…
Всеволод почувствовал закипающую внутри ярость. Огненным потоком она струилась по венам, проникая в самые дальние углы подсознания. Он уже не видел ничего вокруг, жар проглотил его целиком, словно чудовищный кит — маленькую рыбёшку, а в кармане полыхнул тёмным огнём подобранный после боя с Лесным Юдом камешек, вылетевший из-под копыт чёрного коня. Воспоминания, пропитанные злобой, придавали ему
