Читаем без скачивания На грани - Никки Френч

— Ну уж нет! — усмехнулась я. — Только не это!

Она снова придвинулась ко мне.

— Дженни, муж изменяет вам?

— Что?!

Она повторила вопрос самым обыденным тоном.

Я гневно уставилась на нее, чувствуя, что густо краснею. У меня застучало в висках.

— Спросите об этом у него, — старательно-холодным тоном посоветовала я.

Она сделала пометку в блокноте.

— А вы ему?

— Я? — Я фыркнула. — Что за чушь! У меня нет времени на романы — разве что с садовником, водопроводчиком или тренером по теннису! Больше я ни с кем не встречаюсь. Послушайте, вы обещали задать лишь несколько вопросов. Вы их уже задали. А теперь мне пора браться за дело и наверстывать упущенное время.

— Эти вопросы вас раздражают?

— Ну разумеется! Знаю, сейчас принято выставлять частную жизнь напоказ, но это не для меня.

Наконец она поднялась, но ушла не сразу.

— Дженни, — снова произнесла она, словно для того, чтобы позлить меня: звать меня по имени я ей не разрешала. Происходящее чем-то напоминало мне разговор с назойливым страховым агентом, которого никак не выставишь за порог. — Я и все мы хотим только одного: предотвратить угрозу и оставить вас в покое. Если вы вспомните что-то важное, известите об этом полицию или меня. Сообщайте все — потом разберемся, что важно, а что нет. Не надо стесняться, хорошо?

Ее голос прозвучал почти умоляюще. Я слегка приободрилась.

— Ладно, попробую вспомнить, — пообещала я.

— Да, пожалуйста. — Она повернулась. — И еще, Дженни...

— Что?

Она хотела что-то добавить, но передумала.

— Ничего. Будьте осторожны.

Вскоре ушли все — кроме Стадлера, детектива со взглядом ловеласа. Он сообщил, что полиция будет вскрывать по утрам всю мою почту — на всякий случай.

— Чтобы уберечь вас от лишних потрясений, — пояснил он с улыбкой, смахивающей на похотливую ухмылку. Ну это уж слишком! Я возмущенно уставилась на него. — А у дома мы оставим пару полицейских, — добавил он после паузы.

— Не смешно, — отрезала я.

— На всякий случай, — примирительно объяснил он, словно уговаривая норовистую лошадку. — А днем с вами побудет одна из наших женщин-офицеров. — Он улыбнулся. — Будем передавать вас из рук в руки.

Я открыла было рот, чтобы возразить, побоялась нагрубить ему и промолчала.

— Она уже здесь. Подождите минутку. — Он прошагал к двери и позвал: — Линн! Линн, не зайдешь к нам? Миссис Хинтлшем, это констебль Бернетт. Линн, познакомься с миссис Хинтлшем.

Констебль Бернетт была одного роста со мной, но гораздо моложе, почти годилась мне в дочери. Шатенка со светлыми ресницами и родинкой на левой щеке, она выглядела так, будто только что где-то перепачкалась. Линн приветливо улыбнулась мне, я не ответила на улыбку.

— Я постараюсь не путаться у вас под ногами, — пообещала она.

— Сделайте одолжение, — отрезала я, бесцеремонно повернулась к ней спиной и вздохнула с облегчением, услышав, как Линн и Стадлер покинули комнату.

В кухне накопилась гора немытых кружек, у задней двери валялась пара окурков. Могли бы хоть убрать за собой. Я снова позвонила Клайву, но его не оказалось на месте.

Лина привезла Кристо и Джоша. Гарри задерживался на тренировке, его пообещала подвезти мать одного из друзей. Путанно и невнятно я сообщила Джошу о дурацком письме и объяснила, почему у дома торчат полицейские. Я думала, он встревожится или по крайней мере заволнуется. Но он выслушал меня молча, прислонившись к дверному косяку, пожевал нижнюю губу, пожал плечами, прихватил два бутерброда с арахисовым маслом и кружку молока и убрался к себе. Не знаю, почему он постоянно голоден.

Мне страшно думать о том, что творится у него в комнате. Он задергивает шторы, из-за двери слышатся громкая музыка и вопли из компьютера, тянет ароматическими курениями — вероятно, ими Джош пытается перебить вонь сигарет. Убирать у него и менять постельное белье я охотно предоставляю Мэри. Я к Джошу не захожу, только напоминаю из-за двери, что пора делать уроки, упражняться на саксофоне, сделать музыку потише, принести вниз грязное белье и посуду. Джош повзрослел как-то внезапно. Стал басить, на лбу высыпали прыщики, над верхней губой вырос пушок. А еще он вытянулся, стал выше меня ростом. От него исходит какой-то непривычный, мужской запах, несмотря на все гели и лосьоны, которыми сейчас так щедро пользуются взрослеющие мальчишки. В наше время все было по-другому.

Кристо еще слишком мал, поэтому ему я ничего не сказала, только прижала к себе мягкое тельце. Он у меня совсем кроха.

Я поспешила в садоводческий центр, но он как раз закрылся. Купить инструменты я не успела, и это стало последней каплей.

Клайв позвонил, чтобы сказать, что вернется очень поздно, поэтому я дождалась Гарри, уложила Кристо спать, прочитав ему на ночь сказку, и поужинала вместе со старшими сыновьями. Лазанья с горошком и мороженое с шоколадным соусом. Мы ели молча. Я наблюдала, как мальчишки забрасывают еду в рот, точно уголь в паровозную топку. Сама я ела очень мало. Слишком жарко для тяжелой пищи.

Дети разошлись по комнатам, а я налила себе белого вина и уселась внизу перед телевизором, листая журналы. Нам необходим обеденный стол. Я знала, что ищу — стол из шероховатого темного дерева, длинный и простой, какие бывают в монастырских трапезных. Недавно я видела как раз такой — с маленькими мозаичными медальонами из кусочков дерева, похожими на подставки для блюд. Джереми советовал прежде подобрать стулья, найти которые гораздо труднее. Он говорил, что одна из его клиенток искала подходящие стулья целых восемь лет. Но я ответила, что я не настолько терпелива.

Клайв еще не вернулся. Из комнаты Джоша доносились ухающие басы жуткой электронной музыки, которую он обожает. Я задернула шторы, скользнув взглядом по двум полицейским, сидящим в машине. Как только куплю стол, устроим званый ужин, решила я. Надену черное платье и бриллиантовый «ошейник», который Клайв подарил мне на пятнадцатилетие свадьбы. Разыскав поваренную книгу, я принялась листать раздел с летними рецептами. Для начала — шампанское. Потом холодный суп с кервелем и огурцами, тунец с кориандром, абрикосовый шербет, холодное белое вило, а на стол — те розы персикового оттенка, которые Фрэнсис посадил в саду сразу после переезда. Я приложила прохладный бокал ко лбу. Как жарко!

В двери повернулся ключ. Клайв чмокнул меня в щеку. Он был серым от усталости.

— Господи, ну и денек!.. — пробормотал он.

— Если хочешь есть, у нас на ужин лазанья.

— Нет, я поужинал с клиентами.

Я посмотрела на него: дорогой темно-серый костюм, черные, идеально вычищенные туфли, серо-лиловый галстук, который я подарила на Рождество, намечающийся животик под отутюженной белой рубашкой, серебристые ниточки в темных волосах, едва заметный второй подбородок, морщинки на высоком лбу. Видный мужчина. Как ни странно, особенно внушительно он выглядел уставшим, поздно ночью, только что вернувшись домой. По утрам же становился деловитым, суетливым, нервным, рассеянным, а потом надевал маску адвоката и уезжал на работу. Клайв стащил пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, опустился на диван и вздохнул. На рубашке под мышками расплылись круги пота. Я принесла из кухни два бокала белого вина — ледяного, только что из холодильника. У меня до сих пор болела голова.

— И у меня выдался необычный день, — начала я.

— Правда? — Он сбросил туфли, ослабил узел галстука, щелкнул кнопкой пульта, переключая канал телевизора. — Рассказывай.

Наверное, я плохая рассказчица. Мне так и не удалось передать свои чувства и объяснить, насколько серьезно полиция отнеслась к моему звонку. Когда я умолкла, Клайв глотнул вина и на минуту отвлекся от экрана.

— Приятно, что кто-то оценил твою кожу, Дженс. — И, помолчав, добавил: — Наверное, просто какой-то придурок. Не хватало мне еще полицейских в доме.

— И мне тоже. Глупо, правда?

Глава 4

Я никогда не спускаюсь вниз, не накрасившись, даже по выходным. Это все равно что выйти из дома раздетой. Услышав утром, что Клайв ушел и запер за собой дверь, я выбралась из постели, чтобы сразу принять душ. Люфой я долго оттирала мертвые клетки кожи. Потом присела к туалетному столику — точь-в-точь как у начинающей актриски, по мнению Клайва. Зеркало окружают беспощадно яркие лампы, при свете которых я пристально разглядываю себя. Вчера я нашла в бровях несколько седых волосков. Появились морщинки, которых не было еще в прошлом году, мерзкие бороздки над верхней губой, носогубные складки, придающие лицу унылое, подавленное выражение, особенно когда я устала, предательские припухлости под глазами. Иногда у меня саднит глаза — наверное, от пыли в доме. Однако носить очки я пока не готова.

Кожа у меня, конечно, уже не цветущая, что бы там ни писал этот чудак. Вот раньше она была изумительна. Когда мы с Клайвом познакомились, он часто повторял, что у меня кожа нежная, как персик. Но это было давным-давно. Ничего подобного Клайв больше не говорит. Иногда я думаю, что комплименты гораздо полезнее, когда в них уже больше вымысла, чем правды. Порой в зеркале я вижу, что моя кожа больше напоминает кожуру грейпфрута. Однажды, когда я надела на школьный утренник любимое зеленое платье, Клайв посоветовал сменить его, добавив, что незачем конфузить детей.