Читаем без скачивания Ржевский кошмар глазами немцев - Хорст Гроссман

Началась оттепель, что породило новую проблему. На чем отступать? На колесных машинах или на санях? От решения этого вопроса зависел успех операции. В распоряжение 251-й дивизии было предоставлено 40 % колесных машин, а для 471-го полка (барон фон Рекум) кузнецу и оружейному мастеру поручили срочно изготовить полозья саней. В середине февраля разведка обнаружила оживление в рядах противника. Стали известны расположения лыжных подразделений русских и их перемещение в глубоком вражеском тылу. Были замечены русские офицеры, проводившие рекогносцировку местности. Разведчиков отогнали пулеметами. Деятельность вражеской авиации активизировалась. Противник вел огонь по немецким командным пунктам. Неужели русские что-то заподозрили? Все время продолжались неприятельские атаки на передний край нашей обороны. Войска отбивали их, враг нес потери. Только в районе 87-й дивизии 25 февраля русские, перейдя через Волгу, захватили передовые окопы, обосновались в них. Их не смогли оттуда выбить. 17 февраля командование 251-й дивизии выяснило через своих разведчиков, что русские дали указание своим дивизиям быть особенно внимательными. При первых попытках к отступлению сейчас же начать преследование врага танками. 18 февраля русские по всей линии фронта стали передавать по громкоговорителям: «9-я армия, собирайте свои чемоданы и готовьтесь к отходу». Таким образом, они все же кое о чем догадались. Таяние снегов продолжалось, уже появились отдельные проталины. Саперы начали минирование окопов, закладывали в блиндажи и дома «мины-сюрпризы». Этому коварному способу ведения войны немецкий солдат научился от русских. Готовили заграждения и подрывы заранее намеченных объектов. 27 февраля был определен день начала отступления — 1 марта. Тронулись в путь обозы. 28 февраля поступил приказ: отход основной части войск начать 1 марта в 19.00. Арьергард остается на старых позициях до вечера 2 марта. Пленные, взятые 28 февраля в районе 251-й дивизии, дали показания: 20 русских танков и 1000 солдат готовы к преследованию правого крыла 206-й дивизии. Неприятель предполагал также начать атаку и левого крыла 251-й дивизии (459-й полк).

Наступило 1 марта. Продолжало таять. Телефонные провода были сняты, проведено минирование. В 19.00 основная масса войск отошла. Перед врагом остались только отряды прикрытия. На дорогах образовалась наледь, подморозило, поднялась метель. При такой погоде можно было использовать только сани. Войска уходили спокойно, впереди не раздавалось ни единого выстрела. После длительной позиционной войны немецким войскам предстоял долгий утомительный марш с тяжелым оружием и боеприпасами. Неприхотливые и выносливые немецкие солдаты преодолевали все трудности.

Войска тронулись в путь, и теперь уже станет ясно, насколько удачно и последовательно продуман план отступления. И надо отдать должное штабам: план работал как часовой механизм. Противник еще долго оставался в неведении о времени отхода и значительно позднее начал преследование. 2 марта арьергарду пришлось отражать атаки вражеских штурмовых групп, одна из которых насчитывала до 200 человек. Там, где раньше замыкали колонну девять рот, теперь оставалось только три. Но благодаря постоянному изменению позиции они удачно изображали сильную оборону и успешно отбивали все атаки русских. 2 марта в 18.00 арьергард, получив приказ, оставил старый передний край обороны, а с ним и город Ржев. В распоряжении по 9-й армии об этом говорилось следующее: «Вечером 2 марта 1943 года последние немецкие арьергарды покинули уже давно оставленный город. В интересах общего проведения операции армия в полной боевой готовности без всякого давления врага сдала территорию, завоеванную в тяжелой борьбе, об успешную оборону которой более года разбивались атаки бесчисленных вражеских подразделений. Для сокрушения ее у противника и сегодня нет сил. Войска, оборонявшие Ржев, покинули непобежденными тот участок фронта, одно только название которого осталось для них символом солдатского долга и в будущем стало стимулом к самопожертвованию».

Русская сводка новостей от 3 марта 1943 года гласила:

«Несколько дней назад наши войска начали решительное наступление на город Ржев и после длительных и тяжелых боев сегодня взяли город».

Сразу после взрыва моста через Волгу русские начали проводить осторожную разведку. Своими трофеями они посчитали только что оставленные немецкие позиции да кучи железного лома у вокзала. Гитлер хотел лично слышать взрыв волжского моста в помещении своего штаба. Для этого был протянут телефонный кабель непосредственно из штаба фюрера к подрывной команде. Все прошло согласно плану, и Гитлер с удовлетворением услышал по своему телефону, как мост взлетел на воздух. Минирование моста и окрестностей Ржева заставило русских быть осторожными. 206-я дивизия перехватила радиограмму одной из советских радиостанций: «Я ставлю свою лошадь в конюшню, возвращаюсь в дом, и вдруг раздается взрыв. И нет уже ни лошади, ни конюшни. Проклятые фрицы! Они заложили свои мины там, где мы и не ожидали». И так по всему фронту. В одном случае подрывной заряд заложили в дверь, в другом — в печь, на лестницу, или еще куда-нибудь в другое место. Взрывы следовали один за другим. Хорошо работала наша радиоразведка. Ежедневно она информировала о приближении, группировках и силах неприятеля, его моральном духе после утомительных походов, сложностях, возникающих при оценке немецкого расположения, и о русских планах. Это делала возможным дополнительно уточнять собственную позицию, усиливать ее там, где было необходимо, своевременно выводить резервы на исходные рубежи и сосредоточивать огонь на угрожающих реактивных минометных установках противника. Русские открыто передавали по радио условные названия населенных пунктов, которые наши радисты быстро изучили. Однажды один из русских командиров пожаловался на скопление войск, занявших квартиры в уже занятой им деревне. Как только он ее назвал, вся артиллерия 6-й дивизии обстреляла ее своим огнем.

На каждом участке отступления в полной готовности оставляли саперов. Они ожидали отхода последнего пехотинца, быстро закладывали мины или сразу же взрывали их. Часто свою опасную работу они вынуждены были выполнять на глазах и под огнем врага, следуя приказу минировать оставленную территорию как можно быстрее! По завершении дела саперы торопливо переходили к следующему оборонительному рубежу. Там, где разведгруппы противника пытались наносить удары, их встречали массированным огнем. Они были вынуждены отходить с большими потерями. В условиях быстрого перехода к бою дивизии занимали сначала вторую позицию, оставляя больше времени на создание основного оборонительного рубежа, и таким образом больше отдыхали. Хотя, конечно, особенно затягивать операцию было нельзя: дивизии вынуждены были отходить и с других линий фронта.

5 марта войска достигли оборонительного рубежа Сычевка — Белый и удерживали его до 7 марта. Разгорелись сильные бои, но они уже не приносили русским успеха. Здесь противник впервые ввел в бой аэросани. Это были семиметровые повозки, бронированные впереди, с двумя пулеметами, которые приводились в движение пропеллером. После короткого изумления при виде этого нового оружия наши противотанковые орудия научились уничтожать сани одни за другими, поскольку пулеметчики на них никак не были защищены. Перед одним полком лежали уже семь, перед другим — восемь разбитых снарядами саней. Восемь раз атаковали русские, и все безуспешно.

Не обошлось и без немецких жертв в той или иной местности. Тактическая обстановка в большом девственном лесу западнее Сычевки, в котором действовали русские лыжные батальоны, была особенно сложной. В тылу действовали партизаны, которые уничтожали немецкие телефонные провода и обстреливали отставшие машины и отряды авангарда.

Как выглядели наши оборонительные рубежи? Блиндажи отсутствовали, снежные надолбы выполняли роль стрелковых окопов, а там, где не было деревень, выручали ледяные или снежные домики. Солдаты ежедневно лежали на снегу при пятнадцатиградусном морозе, в метель и вьюгу. Сектор обстрела был очень незначительным. Ночные переходы вошли в правило. Усталые и больные, отходили пехотинцы от одного оборонительного рубежа к другому, пытаясь каждый раз улучшить позицию. Тяжелое зимнее обмундирование и застывшие валенки не давали быстро передвигаться с оружием и боеприпасами. А днем начинались постоянные вражеские атаки, нередко с участием танков, поддерживаемые минометным, а затем и артиллерийским огнем. Войска отражали их, но иногда русским удавалось прорываться. Во время контрудара 13 марта погиб кавалер Рыцарского креста, показавший себя в летнем сражении за Ржев, обер-фельдфебель Шнитгер из 18-го пехотного полка. О его смерти скорбела вся дивизия. Вечером 13 марта во время отступления наших войск русские начали активное преследование, однако не добились успеха, как, впрочем, и 14 марта, когда атака повторялась десять раз. Дивизии одна за другой выходили из района Ржева, часть из них на позиции, занятые согласно плану операции «Буйвол», часть — в другие армии. Большие потери противника за последние дни заставляли его проявлять максимальную осторожность, преследуя врага. Немецкие части отходили в полном порядке и с незначительными потерями. В ходе операции «Буйвол» немецкие части хорошо подготовились к обороне. В течение 7 недель проводилась разведка местности по площади около 100 км. Она была хорошо подготовлена, оборудована блиндажами, проволочными заграждениями, минными полями и усилена огневыми точками с помощью 29 000 саперов, строительных рабочих и прочих вспомогательных частей.