Читаем без скачивания Арестант особых кровей (СИ) - Грин Агата

Красноволосая девка! Точно! Вот кто кашу заварил! Я хотел сказать, что все вопросы к этой самой красноволосой, но говорить мне не позволил внезапный приступ кашля. Врач засуетился возле меня, как заботливая мать, бормоча что-то себе под нос, а надзиратель, холодно на меня посмотрев, вышел из лазарета.

Тана

Время шло, от Доброжелателя не было никаких вестей. Я успокаивала себя тем, что срок в две недели, в который он обещал меня отсюда вытащить, еще не вышел, но в глубине души уже знала, что меня банальным образом обманули. Ладно я, наивная неисправимая дура, но этот сероглазый цент — разве он не ценит свое слово? Разве честь Рода для него пустой звук?

Хотя, если судить по тем центам, которых я видела в поселении, они соблюдают законы чести и морали, только когда общаются с себе подобными — такими же центаврианами. Ну и цвин с ними всеми! Разберусь как-нибудь сама. В следующий раз, когда ко мне полезет Хальд, я буду наготове, я отделаю его, как нас учили в Школе полиции, и точно так же безжалостно поступлю с арестантками, если они снова захотят меня побить.

И, когда Дадено все-таки захочет меня увидеть (он же обещал, что мы еще поговорим!), я все ему расскажу и про Хальда, и про порядки, заведенные охраной. Настроив себя на боевой лад, я смело приготовилась к любым неприятностям, но все равно оказалась застигнута врасплох.

Коррекционный работник и психолог решили, что самое время порадовать арестантов. В один прекрасный день после ужина нас отвели в парк, в котором днем развесили по деревьям бумажные гирлянды и бумажные же цветы. В холодном электрическом освещении эти бумажные украшательства выглядели смехотворно. Пока я в ступоре смотрела на бумажные цветы, мимо меня прошла группа Токи; сама Птичка громогласно возмущалась, что, дескать, кто-то на заводе без отдыха и права на ошибку гнется, а кто-то цветочки из бумаги мастерит…

Помимо цветочков, в парк вынесли столы, на которых разложили немудреное угощение: кувшины с соком, и цветом и запахом навевающим воспоминания об алкогольных напитках, вазочки с уже начинающимися портиться фруктами (наверняка эти фрукты заказывались для охраны, но подвяли и теперь могли сгодиться и нам), серое печенье. Количество стаканчиков и тарелочек было ограничено, так что далеко не все смогут попробовать эти роскошные закуски.

Я отошла от деревьев, безразлично обвела взглядом колонки (нам собираются включить музыку, вот это чудо), посмотрела в сторону и увидела арестантов, живущих во втором корпусе.

Как славно! Я встречусь с О-Тайлой!

Апранка тоже была рада меня видеть; сегодня днем мы не успели толком поболтать, все время что-то отвлекало.

— …Раз в месяц нам устраивают вечер танцев, дают сок, печенье, и включают веселую музыку, — объяснила О-Тайла. — Сейчас всех-всех соберут, расставят, и коррекционный сотрудник противным жизнерадостным голосом станет рассказывать, что, несмотря на заключение, мы все равно полноправные граждане Союза и имеем право на развлечение. Потом треть арестантов кинутся к столам, сожрут и выпьют все, что предлагается, другая треть собьются в кучки, а оставшуюся треть охрана силком разобьет по парам и заставит изображать веселье. Это, так сказать, мероприятие продлится целых три часа.

— Звучит многообещающе, — качая головой, произнесла я, радуясь тому, что этот вечер подарил мне возможность поговорить с О-Тайлой вне мусорных интерьеров. Если постараться, то можно представить, что мы не арестантки, а подруги, которые вышли прогуляться вечером в парк, где устроили танцы…

Как и говорила О-Тайла, арестантов собрали, выстроили в шеренги, а потом коррекционный сотрудник толкнул речь. Сразу после самые голодные шарахнулись к закускам, а самые романтично настроенные стали выбирать партнеров. Заиграла приторно романтичная музыка, к счастью, не испорченная окончательно сахарным голосом очередного поющего о любви артиста, коих в Союзе немерено.

Опытная апранка при первых же звуках музыки уверенно повела меня в укрытие — к деревьям, под развесистыми ветвями которых так удачно можно было укрыться как от взглядов арестантов, так и от вечного присмотра охраны.

— Вот, здесь можно переждать этот ужас, — сказала О-Тайла, — и заодно посмеяться над ним. Я так себя обычно и развлекаю. Самое уморительное, это когда…

Девушка осеклась. Ее прекрасное лицо исказил такой ужас, что я и сама ужаснулась. Но, проследив направление ее взгляда, я увидела всего-навсего нашего нового знакомого Удора Фроуда. Парень шел к нам, робко улыбаясь, но его янтарные глаза светились уверенностью.

Вот уже несколько дней он работал с нами на мусорке. В отличие от нас, эта работа его не угнетала, все неприятные стороны сгладились для него, а языковой барьер не был барьером.

Удор влюбился в О-Тайлу, влюбился крепко, но невинно, и ухаживал за ней с таким трогательным смущением, что это меня трогало. Он не замечал, что объект его любви морщит нос и недовольно кривится при его появлении, и не слышал раздраженные и даже презрительные нотки в голосе О-Тайлы, когда она говорит с ним.

— О, нет… — шепнула апранка, и попыталась сбежать, но уткнулась спиной в ствол дерева.

— Блага, женщин-ы, — старательно проговорил Удор. — Какой вечер хорошо!

— Блага, Удор, — улыбнулась я.

— Хотеть танцы? — спросил он и протянул к нам — обеим — свою большую руку.

— Мы устали, — затравленно буркнула апранка.

— Устала только я, — вставила я. — А вот О-Тайла просто притворяется. На самом деле она очень хочет потанцевать, но стесняется.

Девушка посмотрела на меня, как на предательницу, но уже в следующее мгновение забыла обо мне, ведь ее тонкую изящную ручку захватила в плен сильная и далеко не изящная. Удор уверенно повел О-Тайлу за собой, улыбаясь в предвкушении танцев, а она, бедняжка, от растерянности даже не сопротивлялась.

«Так тебе и надо, крошка, — подумала я. — Удор парень простой и приятный, и ты ничем не лучше него. Нечего задирать перед ним нос».

Я заняла более удобную позицию, чтобы наблюдать за этой парочкой, но вид мне закрыл появившийся откуда-то арестант. Увидев его лицо, я обомлела.

Глава 10

Найте

Девчонка вздрогнула, разом побелела и превратилась в напряженный столб. Неторопливо оглядев этот симпатичный, не очень высокий столбик, я спросил:

— Как давно ты в меня влюблена?

Ее тонкие брови взлетели.

— Ч-что? — полузадушенно спросила она.

— Я спрашиваю: как давно ты в меня влюблена?

Красноволосая удивилась еще больше, хотя ничего нового я не спросил. И побледнела сильнее, сделавшись совсем прозрачной. Только яркие волосы выделялись почти непристойной краснотой.

— Д-думаешь, — кое-как собравшись, начала возмущаться она, — раз ты звезда, то все девушки в тебя поголовно влюблены?

— Не только девушки.

Девчонка покраснела, перейдя из бледного состояния в розоватое.

Как я мог сомневаться в ее мотивах, как мог в чем-то подозревать? Она просто влюбленная глупышка, которую штормит рядом со мной, в том и причина того казуса с эо-ри. Такие вот юные птенчики, как она, и составляют в основном армию моих фанатов.

В тысячный раз прокляв тот день, когда отправил заявку участника в «Новые боги», я терпеливо разъяснил красноволосой:

— Ты влюблена, при моем появлении в твою кровь выделяются особые гормоны, сердце стучит, бабочки в животе и прочие спецэффекты. Когда я тебя коснулся, случился гормональный взрыв. У меня не было тогда полностью заблокировано эо, поэтому между нами создалась связь, называемая эо-ри. Это…

— Я знаю, что это, — быстро сказала она и заявила нагло: — Я ничего такого не делала.

— Конечно, — согласился я, решив пожалеть девчонку: все равно от своей тайной (для меня явной) страсти она будет упрямо открещиваться. — Я вот что хочу сказать тебе, детка…

Глядя в ее смятенное личико, я оборвал фразу.

Можно долго растолковывать ей о последствиях случайного эо-ри, о том, что мы можем оказаться на время связанными энергетически, несмотря на блок, потому что завязка была на эмоциях и чувствах, а их не заблокируешь, но она не поймет, еще больше запутается, а то еще и возомнит о себе невесть что. Куда проще убить ее влюбленность в меня — тогда и возможная наша связь умрет, пропадет.