Читаем без скачивания Задержи дыхание (сборник) - Анна Малышева

– Можно сказать, да.

– Послушай, – я вспомнил, что мне говорила Ксения, и забеспокоился. – Ты ведь не продашь эту дачу, нет? Смотри, второй раз такой не купишь! Если к тебе наши девчонки начнут подъезжать с намеками…

Он перебил, даже не дослушав, и меня поразило выражение его лица, ставшего разом суровым, почти агрессивным:

– Я дачу не продам, даже если буду с голоду умирать! Это не обсуждается!

– Отлично, молодец! – слегка растерялся я. – Это же все-таки не квартира, это дом, земля… Тем более ты тут вырос!

Я еще что-то бормотал про традиции, семейные ценности и родовые гнезда, а Костя уже отошел прочь и принялся убирать со стола, накрывая к чаю. «Эх, Наташа! – не без злорадства подумал я. – Придется тебе еще покоптить небо в Беляево!» Меня порадовало и то, что нынешний Костик вовсе не казался слабаком, способным повеситься из-за несчастной любви. В нем появилась какая-то жесткость, безапелляционность, как у человека, много пережившего и понявшего. Именно эта черта притягивала наших девушек, так как женщина, пусть даже самодостаточная и самоуверенная, бессознательно тянется к силе, как цветок к солнцу. Вероятно, не в мозгу, а где-то в самой крови щелкает древнее реле первобытных прабабушек: «Сильный охотник – хорошо!» «А потом всю жизнь удивляешься, как это ты запала на такого козла!» – в минуту откровенности призналась мне Наташа, рассказывая о своем неудачном замужестве.

Кофе был сварен, торты разрезаны, все снова устроились за столом, но прежней оживленной беседы уже не получалось. Хмель понемногу выветривался из наших голов, и мы понимали, что все уже друг другу рассказали. Общих тем у нас с каждым годом становилось все меньше, у всех оказались разные профессии и интересы, а бесконечно муссировать одни и те же воспоминания было не слишком заманчиво. Ситуацию спасла Ирина, к слову, единственная из нас ставшая профессиональной писательницей.

– Давайте рассказывать истории на заданную тему! – предложила она, оглядев наши поскучневшие лица. – Самому оригинальному рассказчику – приз!

– Какой? – мгновенно заинтересовалась меркантильная Ксения.

– «Американка» – исполним любое желание!

– Ого, лихо! – забеспокоился благоразумный Стас. – Тогда нужно поставить ограничение по цене!

– При чем тут деньги? – оборвала его вдруг оживившаяся Наташа. Было видно, что ее осенила какая-то счастливая мысль. – Приз должен быть нематериальный.

– Понятно, типа фанта… – разочарованно протянула Ксения. – На одной ножке прыгать или целоваться. Ладно, впадем в детство. А какая тема?

– Пусть каждый расскажет самую страшную историю, какую только знает. Страшную историю о чем-то потустороннем и необъяснимом.

Ирина произнесла эти слова без всякого пафоса, однако я почувствовал, как у меня мурашки побежали по шее. Ксения, снова усевшаяся рядом со мной, тоже заметно передернула плечами. Я понял, что странное задание ей так же не пришлось по вкусу. Остальные гости, сидевшие за столом или чуть поодаль, в старых выгоревших шезлонгах, в нерешительности переглядывались. Почувствовав общее настроение, Ирина с улыбкой предложила:

– Давайте я начну. К этому нужно отнестись, как к творческому этюду в Литинституте. Сейчас вы убедитесь, что на самом деле это не так просто – рассказать по-настоящему страшную историю, которая бы тронула всех до единого. Ведь каждый рассказывает то, что волнует его лично, а страхи у всех разные. Один боится темноты, другой – высоты, третий – мышей, а четвертый – вампиров. Есть удивительно бесстрашные люди, например, каскадеры, альпинисты, спасатели, которые боятся такой чепухи, что даже стыдно повторить. Числа тринадцать, например, дурного глаза или разбитого зеркала.

– Учитывая, что ты пишешь мистику, победитель почти ясен! – заметил Стас. – Ладно, поборемся. Насколько я понимаю, история должна быть взята из личного опыта, а не из области фантазий или мировой литературы?

– Да, это единственное ограничение, – кивнула Ирина. – Эпизод должен касаться вас лично или близких вам людей. Итак, вот о чем я хотела рассказать…

В маленьком городе, откуда я родом, на самой окраине стоял заброшенный старый дом. Это был помещичий особняк девятнадцатого века, настолько облезлый и облупленный, что казалось, будто здание больно паршой. Кирпично-красные, некогда оштукатуренные стены осыпались на глазах, мраморные ступени и колонны растрескались и приняли цвет грязи. В окнах на обоих этажах не было ни единого целого стекла, перекрытия рухнули, фонтан перед парадным входом завален мусором. После революции в здании какое-то время размещалась местная Чека, потом на долгие годы поселилась туберкулезная больница, а в начале восьмидесятых годов прошлого века оно было наконец признано аварийным и окончательно покинуто. С этим зданием связана одна легенда, которую я слышала от разных людей с некоторыми вариациями. Говорили, будто ближе к ночи в окнах заброшенного дома появляется привидение – призрак молодой девушки в развевающемся белом платье (в другом варианте фигурировал белый больничный халат). Одни считали, что это бродит неуспокоенная душа дочки прежнего хозяина, помещика. Дескать, та не вынесла мук неразделенной любви и повесилась. Другой вариант легенды был связан с деятельностью Чека, а именно, рассказывали, будто это бродит в жажде мщения повешенная девушка-контрразведчица, которую выдал друзьям ее жених-чекист. Наконец, третий, самый любимый девчонками нашего двора вариант гласил, что жуткая белая фигура – не кто иной, как медсестра из туберкулезного диспансера. Она не смогла пережить смерти пациента, в которого была страстно влюблена, и повесилась на пояске от халата во время ночного дежурства. Словом, во всех вариантах фигурировала девушка в белом и смерть через повешение в результате несчастной любви. Это наводило на мысль, что у легенды была некая реальная подоплека, но какова она, я так и не успела узнать.

Наш дом находился неподалеку от этого рокового места, и почти все мои подружки хвастались тем, что видели в окнах заброшенного особняка мертвую девушку в белом. Одна я была лишена этого удовольствия, главным образом потому, что всячески старалась избегать развалин, даже в дневное время. Не то чтобы я боялась призрака, скорее, меня пугала вполне реальная опасность напороться на бродяг или местных хулиганов, которые облюбовали особняк. Время шло, легенда досталась по наследству следующему поколению девчонок, а я и мои подруги интересовались уже совсем иными вещами. Я, например, усиленно готовилась к поступлению в Литинститут и каждый вечер любовалась вызовом на экзамены, который пришел из Москвы. Творческий конкурс я прошла успешно, оставалось не осрамиться, сдавая литературу и русский язык. Я занималась допоздна в районной библиотеке, была поглощена мечтами и надеждами и, конечно, давно забыла эту глупую детскую страшилку.

И вот, буквально накануне отъезда в Москву, я возвращалась домой очень поздно, незадолго до полуночи. Читальный зал закрылся в семь, потом я заглянула в гости к лучшей подруге, с которой непременно хотела проститься, мы засиделись…

– И ты шла мимо этого здания и в одном из окон вдруг увидела привидение? – насмешливо поинтересовалась Ксения. Ее резкий голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул и пролил себе на колени остывший кофе из чашки, которую держал на весу.

– Именно это и случилось, – после краткой паузы ответила Ирина, умудряясь сохранять спокойствие, хотя по ее застывшему лицу было видно, как она недовольна вмешательством, испортившим весь эффект. – Это было в конце июня, вечер выдался чудесный. На полнеба горел закат, и на этом небе, нежно-медовом, особняк рисовался какой-то приземистой темной грудой мусора… Я шла в отдалении от него, своей обычной дорогой, которую могла бы пройти по памяти с завязанными глазами. Из-за того, что я шла, глубоко задумавшись, это и случилось. В какой-то миг я очнулась и поняла, что стою прямо напротив парадного входа, у фонтана, хотя вовсе не стремилась сюда попасть. Никогда в жизни я не подходила к этим развалинам так близко, но вот потеряла над собой контроль, и ноги сами привели меня сюда. Ноги привели или меня что-то притянуло – не знаю, как назвать. Что-то было в этом месте, что-то не называемое, и, еще ничего не видя, я поняла, что нахожусь здесь не одна. В здании было невероятно тихо – ни шороха, ни скрипа, и слава богу, потому что если бы раздался хоть какой-то звук, я бы умерла, наверное… Надо бы развернуться и бежать прочь, со всех ног… А я не могла пошевелиться, боясь нарушить хрупкое равновесие, наступившее между мной и неведомым, что смотрело на меня из всех окон мертвого особняка. Я решилась только поднять глаза, и то, что я увидела в круглом окне-фонаре над входом, едва не лишило меня рассудка.

Там стояла женщина и смотрела вниз, прямо на меня. Ее лицо было едва освещено, я заметила только волосы, висящие вдоль щек, темные провалы глаз и руку, которой она опиралась на сломанную раму. Платье на ней было не белое, а бурое, цвета этих развалин и застывших в них сумерек. Пока я, оцепенев от ужаса, смотрела на нее, женщина не двигалась, но стоило мне отступить на шаг, готовясь к бегству, как она тоже пошевелилась и открыла рот…