Читаем без скачивания Посредник - Полина Каминская

Было уже около одиннадцати. Вокруг шумели, смеялись, обнимались, курили. Илона тоже достала из пачки сигарету («MORE», между прочим), в ту же секунду перед ней заплясал огонек зажигалки.

– Знаешь, – она придвинулась к нему поближе, чтобы не кричать через стол, – теперь я представляю, какое должно быть настроение, чтобы танцевать на столе…

Он наклонился и, почти дыша Илоне в ухо, спросил:

– А какая музыка тебе больше нравится?

– Мне? Си Си Кетч, знаешь, такая…

– Знаю. – Он легонько поцеловал ее в щеку.

Буквально через три минуты вдруг наступила тишина. И тут же из всех динамиков, навешанных по углам, зазвучала самая популярная этим летом песенка Си Си Кетч. Илона не знала английского, но каждый раз подпевала, как слышала. Ей показалось, что внутри раздувается какой-то разноцветный счастливый пузырь и она вот-вот взлетит к потолку. Он широко улыбнулся, подмигнул, встал… И резким движением сдернул со стола скатерть.

– Танцуй!

Ну уж это мы умеем! И не только дома перед зеркалом. Илона не видела ничего вокруг, но прекрасно понимала, что у стола собралась толпа. Никогда еще она так здорово не чувствовала свое тело. И, черт возьми, как эффектно (как будто так и задумано) на последнем аккорде упала лямочка с плеча. Публика вопила и стонала от восторга.

А он снял ее со стола и прямо на руках понес к выходу. «Как невесту», – мелькнуло в голове. И он не спрашивал, поедет она с ним или нет, просто поставил у машины и открыл дверцу.

Ах как они мчались по ночной Москве на джипе! И ни одного красного светофора, и гаишники только провожают уважительными взглядами, как будто на спидометре не 120 кэмэ!

В Кунцеве перед ними распахнулись ворота самой шикарной дачи. Огромный дом стоял темный, только теплым оранжевым глазом светилось полукруглое окно на втором этаже. Все это было красивей и романтичней, чем в любом кино. Уже у двух или трех Илониных одноклассников дома стояли видики, а Ирка давно обнаружила родительский тайник с запрещенными кассетами. Поэтому вся их компания прекрасно знала всю теорию отношений мужчины и женщины. Илона представила себе комнату с огромной кроватью. Может быть, они вначале пойдут в ванну… Или нет, он сразу поставит медленную музыку и будет раздевать ее… Несмотря на выпитое шампанское, голова была ясная и легкая.

Никакой кровати. Просто пушистый ковер на весь пол, разбросанные подушки и чудовищных размеров телевизор.

– Садись, – сказал он, и Илона села прямо на пол. – Смотри. – И вложил в видеомагнитофон кассету.

Снова неожиданность. Никакая не эротика – на экране появилась степь со странными деревьями. Он лег, положив Илоне голову на колени, и тихо произнес:

– Смотри, как это делают дикие звери.

И в кадре появились львы. Тревожная тягучая музыка заполнила комнату. Огромные кошки прыгали на мягких толстых лапах, покусывали друг друга, потом львица как-то странно выгнула спину, лев оказался на ней сверху, а у Илоны сразу заныло в животе и пересохло в горле. «Сказка, самая настоящая сказка». Она не помнила, как оказалась раздетой, и уже не чувствовала ни рук, ни ног, а только горячие настойчивые объятья… Два сплетенных тела на полу. И львиный рык.

Они заснули обессиленные, когда за окном стало совсем светло. «Странно, – закрывая глаза, подумала Илона, – я так и не знаю его имени… – И еще одно, но это скорей всего уже во сне: – У него на смуглой шее под длинными волосами – очень необычная татуировка: маленькое ухо с вылезающей из него змеей…»

Часть II

Интерлюдия V

– Ты только сразу не пугайся. Если что – просто стань и не двигайся. А главное – молчи.

– Что – «если что»? – У Вомбата реакция однозначная: оружие на изготовку, карабин наперевес, даже уши словно торчком стоят. – Ты можешь по-нормальному говорить, без своих гнилых выкрутасов, сталкер хренов?

– Сейчас долинка будет небольшая, нам ни справа, ни слева ее не обойти. Пойдем низом. Там со звуком что-то неладно.

– С каким звуком?

– Черт, да с любым. Я тебе могу час в самое ухо орать, ты ни фига не услышишь. – Штрипок еще раз близоруко прищурился на сползавший вниз туман и, неожиданно хихикнув, продекламировал: – Фу-фу-фу! Пойдем расскажем всем: фу-фу-фу! Туман исчез совсем!

Словно порыв ледяного ветра коснулся щеки Вомбата. Он слегка поежился и сразу же понял, что холодно не снаружи, а внутри. Занемел мизинец, начало покалывать мочку уха, вся левая сторона тела словно погружалась в снег. Откуда-то всплыло неуютно-больничное: «новокаиновая блокада». Через минуту перестал моргать глаз, свело вниз угол рта.

– Чего стоишь?! – заорал Штрипок, глянув на перекошенное лицо Вомбата. – Падай, псих! – И с силой рванул его за руку.

Оба не удержались на ногах и кубарем покатились по склону. От удара головой об рельс зазвенело в ушах. Вомбат открыл глаза и увидел лежащего рядом Штрипка. Тот ощупывал ногу и беззвучно шевелил губами. Однако голос его с большим опозданием доносился откуда-то слева:

– Ух, холера, ногу, кажись, подвернул. – Неуклюже встал, поковылял куда-то, знаком показав: давай со мной.

Что-то не припоминаю я эту долинку. Не раз здесь с мужиками ходили, все вроде спокойно было. Э, здесь, да не здесь, напутал ты, Командир. Впереди, чуть справа, из тумана показалась какая-то темная туша, похожая на слоновью задницу, и Вомбат сообразил, что они подошли к самым Вагонам. Точно. Длиннющий состав закопченных цистерн и несколько платформ с контейнерами слева. Где-то он слышал, что в этих контейнерах живут Синие Уроды – ужас и загадка всей Железки. Никто из Команды, за исключением, может быть, Сани, в них не верил, но Горелые Вагоны всегда обходили стороной.

Штрипок как-то странно помотал рукой и неожиданно нырнул под цистерну. Краем глаза Вомбат успел заметить движение слева, но рассматривать не стал, полез следом.

Здесь, брат, правило одно: если бывалый человек знак дает – хоть в дерьмо ныряй, не раздумывай. Да, в общем, не такой уж этот Штрипок и бывалый, если разобраться. Просто нашел парень свое место. Живет, как старичок-лесовичок, на своей полянке каждую травинку-былинку знает да на чужую просеку не суется. Зеленый тоже молодец: «Задание из Центра!.. Оружие и противогазы даем!..» А потом оказывается, что эти резиновые намордники нужно самим вызволять из какого-то «левого» хранилища за Железкой. А проводника привел: ну кадр – закачаешься! Росточка махонького, ни бровей, ни ресниц, зато вся башка в косичках оранжевых. Позже выяснилось, что он еще и стихи поминутно читает. Вслух. Вот приваливает такой хмыренок, весь на понтах, и сразу – права качать: мол, Команду не поведу, только одного человека, а не хотите – как хотите, наше дело – предложить, ваше дело – отказаться. И гонорар заломил – три пачки сигарет! Тут Зеленый заморгал у него за спиной, загримасничал: соглашайся, соглашайся! Хрен с ним, пришлось Вомбату самому идти с этим Штрипком, хотя сердце не лежало, ох как не лежало ко всему этому мероприятию…

Всю дорогу про себя гундел: и мужичонка подозрительный, и Команду разделять не люблю, куда идем – неизвестно, на сколько – тем более, а Гаражи ведь не самое удачное место для пикников. Зеленый – мужик неплохой, но не наш, у него свои заморочки и погремушки. Поэтому, как ни лез из кожи вон, за старшего ему остаться не удалось.

Оказывается, нужно было не просто пролезть под цистерной, а еще и бежать после этого. Оранжевые косички мелькали уже метрах в пятидесяти. Гнусная долинка продолжала радовать своими фокусами со звуком. Вомбат совершенно не слышал своих шагов, зато позади постоянно мерещился шум погони. Несколько раз обернулся – никого. Чуть не налетел на Штрипка. Тот стоял как вкопанный, будто и не собирался вовсе бежать, так, разминался.

Вагон был цельнометаллический, похожий на рефрижератор и совершенно новенький. Сильно портила вид неаккуратно заваренная дверь. Апельсиновый придурок стоял прямо перед ней, приоткрыв рот. Вомбат, если честно, никогда в жизни не видел, как бараны смотрят на новые ворота, но при виде Штрипка решил, что именно так.

– Чего стоим? – спросил Вомбат, радуясь звукам своего голоса.

– Пришли, – лаконично ответил проводник.

– А почему бежали?

– Надо было.

– А теперь не надо?

– Не, они сюда уже не заходят.

Поговорили, называется. Выражение лица Штрипка тем временем изменилось. Он положил на землю рюкзак, расставил ноги, отвел руку в сторону и откашлялся. Ясно. Опять на нас поэтическое настроение накатило:

Лошади умеют тоже плавать.

Но нехорошо. Недалеко.

«Глория» – по-русски значит слава.

Это вам запомнится легко.

Фиг с тобой, но зачем завывать-то так? Вомбат пытался вспомнить, кого же все время напоминает этот местный продукт? То ли из Шекли, то ли из Тарковского… Кого-то он все время наигрывает, но очень ненатурально. Отвлекся. А наш оранжевый любитель поэзии, оказывается, в это время вполне грамотно и ловко собрал взрывное устройство. Ага. Это мы вот так сейчас дверку раздолбаем и противогазы-то повынем… Мило. Очень мило. Пожалуй, посмешней, чем презервативы вилами разгружать.