Читаем без скачивания Эта колдовская ночь - Кей Хупер

А что может сделать Бэннер Клермон, чтобы спасти свою Тару?

Она может выйти замуж за человека, который хочет жениться на ней и купить усадьбу. Но все в ней протестовало против такого решения. Да, это бы спасло усадьбу, а ей самой дало бы возможность жить здесь. Усадьба расцвела бы под руководством Рори — Бэннер была в этом уверена. И независимо от фамилии — той или другой — потомки Клермонов все же продолжали бы жить в доме своих предков.

Но у нее никогда не будет полной уверенности в том, что усадьба действительно стала для Рори родным домом, и в том, что он на самом деле хочет жениться на ней, Бэннер Клермон, ради нее самой, а не только потому, что без нее ему усадьбы не видать. И еще она сомневалась в том, что он любит ее.

А для нее-то самой что важнее? Она не собиралась больше обманывать себя. Конечно, Рори важнее всего. И именно поэтому ей лучше уйти от него. Уйти не потому, что гордость не позволит ей жить с ним в его Жасминовой усадьбе, а потому, что она никогда не узнает наверняка, насколько сильно он любит ее.

Она искренне хотела, чтобы именно он стал владельцем поместья, раз она сама не в состоянии содержать усадьбу. Уж он-то с этим справится наверняка. А она должна будет попрощаться с домом, который всегда был частью ее самой, и уйти. И к тому же попрощаться с мужчиной, который стал ей дороже всего на свете, потому что она не сможет жить с ним, зная, что она занимает в его сердце не первое место.

"Поверь мне", — повторял он ей изо дня в день.

И ей правда очень этого хотелось.

Ночью Рори снова смотрел на потолок, которого в темноте так и не было видно, уже не удивляясь тому, что не может заснуть. Он лежал поверх покрывала полностью одетый, зная, что сон не придет. Он думал о Бэннер и о том, о чем они не говорили в последнее время, — о будущем Жасминовой усадьбы и выставке ее картин.

Хотя от успеха выставки зависело так много, Бэннер все еще ни о чем не догадывалась. Рори размышлял о том, поймет ли она все, когда узнает, какие цены она сможет назначить за свои картины? Поймет ли она, когда увидит если увидит, конечно, — что люди готовы платить большие деньги за ее работы? Она все еще не отдавала себе отчета в том, насколько она талантлива, сколь велика ее одаренность.

Поймет ли она, что ее талант даст ей возможность самой содержать усадьбу?

Рори знал, что Джейк это прекрасно понимает. Старик, разумеется, был очень рад, но и очень осторожен. Он непременно подождет, пока выставка пройдет, и только потом примет решение относительно продажи Жасминовой усадьбы.

Рори считал, что должен сам сказать об этом Бэннер, но он также знал и то, что она не поверит ему. Бэннер должна дождаться конца выставки, и тогда она сама все поймет.

Но как же трудно ждать!

А как еще она воспримет его участие в этом деле, когда ей все станет известно? Если, конечно, станет известно. Но если нет, то ему самому придется сказать ей об этом. Поверит ли она ему настолько, чтобы понять, что он должен был сделать то, что сделал? Или ее уязвленное самолюбие, не даст ей разглядеть истинные мотивы его поступка? Это был наиболее вероятный вариант развития событий. И Рори это прекрасно понимал. И это больше, чем что-либо иное, придавало ему сил и помогало сохранять спокойствие в последние несколько дней.

Ему необходимо было убедить Бэннер в том, что она нужна ему. А усадьба здесь совершенно ни при чем.

Конечно, как только она уверится в том, что сама сможет содержать поместье, Бэннер перестанет подозревать его в том, что ему прежде всего нужна усадьба. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и того, что, возможно, с его, Рори Стюарта, уходом она все же потеряет поместье, не справившись с непосильным для женщины трудом, каким, несомненно, является управление большим хозяйством. Поэтому Рори собирался сначала сделать так, чтобы усадьба осталась у Бэннер, а уж потом решать их личные проблемы. Он ни за что не хотел причинять ей боль. Но ей нужна была усадьба, а ему — Бэннер. В этом и было все дело.

Потом он стал размышлять о том, что же для нее важнее — Жасминовая усадьба или он. Интересно, задавала ли она себе этот вопрос? Он не был в этом уверен. Рори знал лишь то, что он любит Бэннер и хочет остаться с ней любой ценой. В то же время он был совершенно уверен в том, что если она согласится выйти за него замуж, то это произойдет только в том случае, если она тоже полюбит его. Никакой другой причины быть не может.

Рори глубоко вздохнул, потом вдруг громко чихнул и сел на кровати. Он осознал, что жасминовый запах в комнате опять усилился, да настолько, что он вынужден дышать ртом, чтобы не чихать беспрерывно. Нахмурившись, он пристально вгляделся в темноту. Скользя взглядом по дорожке лунного света, которая тянулась от окна к двери, он от изумления проглотил готовый вырваться чих.

Дверь была открыта.

Он точно помнил, что закрывал ее, и к тому же знал (сам это проверил), что у двери хороший замок.

— Сара? — неуверенно окликнул он туманную тень и тут же почувствовал какое-то неспокойное движение — запах жасмина стал еще сильней.

До крайности заинтригованный, Рори опустил ноги с кровати. Было совершенно ясно, что его гостья чего-то ожидает от него, но он не понимал, что именно он должен сделать.

— Я не умею читать мысли, — сказал он в пустоту, понимая всю нелепость ситуации. Однако он явно ощутил раздражение и нетерпение, вызванные этими его словами.

— Мне неприятно это говорить, но, прошу, подай мне какой-нибудь знак, обратился он к невидимой гостье, про себя думая, что завтра утром он, наверное, посмеется над своим воображением.

Занавески на одном из окон пошевелились, словно от дуновения ветерка. Нерешительно встав с кровати, Рори подошел к окну. Поскольку в доме были кондиционеры, окно было плотно закрыто, но Рори не позволил себе сейчас задумываться над этим. Он просто раздвинул занавески и внимательно осмотрел залитый лунным светом сад. Потом он повернулся лицом к комнате.

— Там ничего нет, — сообщил он.

Рори почувствовал еще большее нетерпение, исходившее от призрака, и увидел, как дверь сначала медленно закрылась, а потом так же медленно открылась опять.

— Ты хочешь, чтобы я куда-то пошел? — спросил он, вглядываясь в темноту.

Явное одобрение.

Рори покорно вышел из комнаты. Он не знал, куда идти, но тут он увидел того, кто непременно проводит его туда, куда нужно. Это был знакомый блондин, еле различимый в темноте. И все же он явно был там, Рори же готов был последовать за ним, не в силах противостоять собственному любопытству.

Призрачный проводник провел его по ступенькам лестницы вниз, потом вывел в сад, все время держась на таком расстоянии, чтобы Рори не мог разглядеть его как следует. Рори было интересно, почему он все-таки видит блондина, а Сару только чувствует, потом ему стало любопытно, почему это вообще его интересует.

По-видимому, вся эта ерунда ему только мерещится. Или — в лучшем случае — снится.

Когда они приблизились к мастерской Бэннер, Рори забеспокоился, увидев, что дверь в домик открыта настежь и везде горит свет. Не обращая больше внимания на своего провожатого, Рори почти бегом направился к мастерской, очень взволнованный тем, что два встревоженных призрака заставили его встать с постели и прийти сюда.

Войдя в мастерскую, которая выглядела странно пустой, он сразу увидел возле стен сложенные стопкой чистые холсты, а посередине комнаты на мольбертах две картины — портрет блондина и еще одну, которую Рори раньше не видел. На ней была изображена Жасминовая усадьба, и молодой человек явно ощутил безмерную грусть, исходившую от этой картины.

Однако прежде, чем он успел осмыслить причину этой грусти, он услышал топот копыт и быстро выбежал из домика. Он сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть в лунном свете четкий силуэт Сида, который вскачь несся от конюшни через поле, и маленькую согнутую фигурку у него на спине.

Не раздумывая, Рори бросился к конюшне.

***

Бэннер слышала крик позади себя, слышала топот копыт. Она чуть было не остановила своего скакуна, но потом передумала и послала его вперед, вцепившись пальцами в его густую гриву и сжав коленями бока. Она не знала, зачем ей захотелось испытывать судьбу, предаваясь бешеной скачке по ночным полям и лугам, с рискованными прыжками через изгороди и ручьи, но она подгоняла и подгоняла своего коня. Сид, у которого в жилах текла кровь арабских скакунов, несся как ветер, едва касаясь копытами земли. Казалось, у него вдруг вырастали крылья, когда он перемахивал через препятствия.

Бэннер чувствовала, что эта бешеная скачка, это заигрывание с опасностью помогает ей избавиться от груза забот и сомнений, удовлетворить неудовлетворенное желание. Во всяком случае, ей так казалось. Задыхаясь от этой неистовой ночной скачки, она ощущала свободу и жгучую радость жизни.