Читаем без скачивания Чемпион 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Он шутил, но папаша и правда смутился, точно впервые за много лет вдруг взглянул на себя со стороны.

— Ну да, конечно… так-то оно так…

Словом, прощание прошло сдержанно, со старыми друзьями Саня тоже распрощался сердечно, но без шума. Смущало его, как отнесется к его отъезду Марина, но на удивление, она отнеслась спокойно, хотя в улыбке ее промелькнула некая легкая печаль:

— Ладно, давай, успехов тебе. Если когда вернешься, не забудешь… ну, спасибо тебе.

— Не забуду, — пообещал он.

Все эти оставшиеся дни он усердно пользовал руку секретными средствами Пал Саныча, и надо же, помогло! Синяк и опухоль стали заметно сходить. Ничего не говоря Биллу с Джонни, Саня, конечно, прихватил снадобья с собой, так они и отправились в багаже в самолете, взявшем курс на Москву.

Глава 11

Прилет в Москву в памяти Саши Пельмененко промелькнул как-то смутно. Прибыли в Домодедово, шумный, грязноватый, кипящий, гомонящий толпами людей и заметно обветшавший аэропорт. Причем Билли и Джонни были тут как рыбы в воде: они быстро шмыгнули на стоянку такси, быстро договорились с шофером. Тот поначалу было увидел в них иностранных лохов, попытался было беззастенчиво развести, но быстро понял, что не с терпилами имеет дело. Они точно и твердо назвали цену как раз такую, чтобы таксист получил нормальные, но не бешеные деньги. А не хочешь…

— Как говориться ваша пословитца: насилно мил не будет, — назидательно проговорил Билли. — Ожидайте другой клиент, а ми найдем другой такси-драйвер.

— Ладно, ладно, — замахал руками водила, — я чо, отказываюсь⁈ Цветной бульвар, говорите? Ладно, погнали, нормальная цена!..

Удивило Сашу то, что американцы остановились ни в какой не в гостинице, а в коммуналке огромного старого дома на углу Цветного бульвара и Садового кольца. А еще больше удивило то, что дом, по сути, в самом центре Москвы, напротив старого цирка, откуда до Красной площади по сути рукой подать — Ноев ковчег и Содом с Гоморрой в одном лице. Какой только стремной публики тут не было!.. Его собственная коммуналка показалась Сане детским садом по сравнению с этим пристанищем всяких странных и темных личностей. И уж к совсем безмерному его удивлению — янки и здесь очутились прямо как свои среди своих, уже в подъезде, поднимаясь, натолкнулись на удивительного типа в роскошных очках в золотой оправе, но сильно потрепанного, или даже лучше сказать, имевшего такой вид, как будто его без очков пожевал и выплюнул за несъедобностью какой-то гигантский неизвестный науке зверь.

— О, зарубеж-ные эмисс-сары!.. — с воодушевлением и икотой приветствовал он Билли и Джонни как старых знакомых. — Как мирное со…сосусссьсествование? Ы! — тут он икнул сильнее. — Развивается?..

Саня ожидал, что этот персонаж сейчас начнет клянчить деньги, но ничего подобного: он обменялся торжественными рукопожатиями с американцами. Причем они здоровались с ним вполне любезно и почтительно, без всякой иронии, а когда тот, наконец, потопал вниз по своим загадочным делам, Саша вполголоса спросил спутников о нем. Те ломаным языком, но разумно пояснили, что это бывший довольно крупный чиновник, сотрудник не то Госплана, не то Госснаба, чья карьера вполне успешно прогрессировала… но имел он одну предательскую слабость: ипподром, бега. Это и довело его до житейской катастрофы.

Сперва он просто развлекался, делая ставки. Предавался острым ощущениям. А потом втянулся и не заметил, как. Попал в зависимость. Трепала азартная лихорадка, не мог остановиться. Постепенно ипподромные «жучки» и «прилипалы», то есть нелегальные букмекеры-мошенники, роем кружащие вокруг касс, жокеев и конюхов стали более близкими людьми, чем домашние и коллеги по работе… Правда, до поры-до времени эти два круга общения совершенно не пересекались, респектабельному служащему удавалось успешно скрывать свою игроманию, но ясно было, что это когда-нибудь откроется, хотя он и гнал эту мысль. А остановиться не мог.

И вот уже все мысли заслонила горячечная мечта сорвать большой куш, в ход пошли казенные деньги, которые, естественно, унеслись в никуда, и надо было думать, как покрыть растрату. И естественно, придумалась грандиозная комбинация: через жучка-посредника подкупить наездников в одном из заездов, где поставить большую сумму на аутсайдера, который и должен выиграть. Нашелся жулик, жарко обещавший все сделать: «…да я там свой человек! Да Колька, Димка — друганы по жизни!.. Ну конечно, надо будет забашлять, не без этого…»

Колька и Димка — жокеи, фавориты заезда, которые должны были незаметно для зрительских глаз придержать своих жеребцов, чтобы вперед вырвался аутсайдер. Как в боксе, так и в конном спорте есть свои теневые стороны, здесь уж ничего не попишешь, и кидают там и здесь направо и налево. И умник из Госплана затеял слишком уж громоздкую тему со многими неизвестными, все равно, что попытался бы построить перевернутую пирамиду Хеопса… Короче говоря, кто-то из купленных всадников, а скорее всего, оба, гениально решили перепродать сделку: в по ходу заезда заблокировать того аутсайдера, на которого ставил клиент, и выпустить вперед другого, слив эту информацию нужным людям. И так и сделали, в результате чего кто-то дико наварился, а заказчик из Госплана остался на бобах, заодно тут же и вскрылись его аферы с государственными деньгами.

Гневу начальства не было пределов. Но так сложилось, что выносить сор из избы сейчас значило погубить собственные карьеры. Поэтому сумму растраты уменьшили до той, что позволяла не открывать уголовное дело, но партсобрание все же провели, где клеймили нарушителя последними словами, из партии исключили, с работы выгнали, от души насрав в характеристику, отчего с ним тут же развелась жена, которой на хрен оказался не нужен муж, потерявший все. Хорошую квартиру в Измайлово пришлось разменять, и в результате бывший чиновник оказался один, никому не нужный, в тухлой коммуналке, с горя запил, покатился по наклонной… ну и вот результат.

Этот деятель оказался обитателем гигантской более чем десятикомнатной коммуналки на третьем этаже, где почему-то преимущественно поживали подобные типажи: опустившиеся интеллигенты, богема, хотя хватало и тупо пролетарской публики. Остановились же американцы в комнате у поэта-патриота, лохматого одичалого старика, проклинавшего всех либералов, капиталистов земного шара, а заодно и коллектив родного «патриотического» журнала «Наш современник», к несчастью для себя расположенного в двух шагах: сосед почти ежедневно заливал редакцию творческим поносом, не встречавшим понимания в отделе поэзии. Вследствие чего творец вынужден был кормиться от тех самых «акул западного капитализма», с которыми всю жизнь сражался пером и чернилами — в этом случае ненависть делалась абстрактной: акулы акулами, а Билли и Джонни — хорошие ребята, каждый вечер выставлявшие пузырь, а то и два.

Саша уже убедился в том, что янки ни копейки, ни цента не выбросят просто так, стало быть во всем этом есть толк: и в выборе места, и в кормлении поэта. У него, собственно, оказалась не комната, а две, правда, с некапитальной фанерной стенкой, когда-то протянутой между двумя окнами, но тем не менее. Увидев «заокеанских эмиссаров», сочинитель впал в бурную радость, немедля подкрепленную бутылкой водки, как по волшебству возникшей из саквояжа Джонни:

— О-о, ребята, заходи!.. А это кто с вами?

— Это есть Саша, наш друг.

— Здорово, Саня, будем знакомы! Я — Алексей Ипполитович! — представился он, обдав Пельменя перегарным духом. — Ну, по случаю встречи надо бы разговеться, сам Бог велел… Саня, входи, будь как дома, а твои друзья у меня уже как родные… Нет, ребята, я вам прямо скажу: ваши Буш, Рейган — козлы, конечно, и чтоб им всем в говне подохнуть! Но дружба народов — святое дело!.. «Посольская»? Солидно, уважаю!..

Ну и так далее.

Разумеется, американцы, угощая пасынка Каллиопы, сами разве что пригубили из рюмок, а на Саню Билли кинул выразительный взгляд, и спортсмен ответным взглядом показал: да что я, дурак, что ли?.. Он и не собирался, конечно, прикасаться к спиртному, прекрасно понимая расклады.