Читаем без скачивания Почтальон, шире шаг! - Сергей Михальчук

Маринка не ответила. А про себя подумала: «Нашел что сравнивать! В самолете я ведь была не одна, а с мамой, со всеми… Чего там бояться!»

Они выехали на луг. Лошади, которые бежали первыми, уже разбрелись по пастбищу. Леня соскочил со своего коня и направился к Маринке, чтобы ссадить ее. Но в это время Портфель пригнул к земле голову, и Маринка, неожиданно для себя, поехала, поехала по его широкой спине, по шее — и скатилась в густую мягкую траву. Не ударилась — засмеялась: наконец-то земля!

— Ну вот и молодчина, слезла, — похвалил ее дядя Петро. — Еще садиться сама научишься, хорошая получится из тебя наездница.

У криницы

— А ты смелый, вон как на коне гарцевал! — с уважением сказала Маринка Васильку, когда они направились луговой тропкой в колхозный сад.

Василек покраснел от удовольствия и начал отнекиваться:

— Я что… Какой я ездок… Вот Леня ездит — это да! Он даже стоя в седле умеет! Давай руку, я тебя переведу.

Они подошли к узенькой речушке, через которую вместо мостика были переброшены два круглых бревнышка.

— Нет, нет, я сама, — отказалась от помощи Маринка. — Ты лучше Сашу переведи.

Бревнышки были без коры, мокрые и скользкие. Идти по ним было неудобно: того и гляди потеряешь равновесие и бултыхнешься в воду. Маринка шла осторожно, широко раскинув руки и покачиваясь на каждом шагу. Перешла, оглянулась — Саша и Василек все еще топтались на том берегу. Василек хотел, чтобы Саша перешел по кладке сам, держась за его руку, но тот уже успел намочить сандалии и упирался — боялся ступить на бревнышки.

Тогда Василек быстренько подвернул штаны и, присев на корточки, подставил Саше спину.

— Садись на плечи, — приказал он. — Да держись покрепче. Тут мелко, не бойся. А мне что — я босой.

Он подхватил Сашу под коленки и решительно заплюхал по воде к другому берегу.

— Холодная вода? — спросила Маринка, когда Василек и Саша благополучно переправились.

— Еще бы! — ответил Василек. — Здесь же везде криницы.

— Какие криницы? Где? Покажи! — попросила Маринка. — Ну, пожалуйста…

— Как же показать, если к ним не подступишься. Грязно очень. — Василек посмотрел на свои облепленные грязью ноги. — Пойдемте лучше туда, где река начинается, вот там можно увидеть.

По тропке, которая вилась в густой траве меж кустов ольшаника, они дошли до старой, склонившейся к земле вербы. Дальше ни кустов, ни речки, ни даже никакого ручейка видно не было. Зеленел луг. За лугом начинался колхозный сад.

— А где криница? — спросила Маринка.

— Ты же возле нее стоишь. Неужели не видишь? — удивился Василек. — Глянь под вербу.

Под вербой чернела заполненная водою яма, со всех сторон обложенная камнями. Вода в яме словно кипела: пузырилась, вздрагивала, а в центре аж пучилась невысоким бурливым пригорочком.

Маринка наклонилась и опустила в воду руку. И тут же одернула ее: ледяная вода обожгла пальцы.

— Эх, жаль, не во что набрать, — сказал Василек. — Деду в сад занесли бы. Очень он воду из кринички любит. Говорит, целебная…

— Как в сказках: живая вода! — засмеялась Маринка.

— А что ты думаешь, и живая, — серьезно ответил Василек.

Саша бросил в воду сухую щепочку. Щепочка закружила по поверхности, описывая все большие и большие круги, затем стремительно пронеслась сквозь узкий проход между камнями и, покачиваясь, поплыла по ручейку к кустарнику. Ручеек, вытекавший из кринички, был куда меньшим, чем там, где лежали кладочки. Здесь через него можно было запросто перешагнуть.

Маринке хорошо было смотреть, как кипит, клокочет, вырываясь откуда-то из-под земли, прозрачная вода в криничке, как, словно живые, шевелятся на дне то ли какие-то корешки, то ли побуревшие стебельки травы, слушать, как без умолку звенит, лепечет ручей. Трудно сказать, сколько они простояли бы тут, не прогони их какая-то сердитая тетка, которая пришла с деревянным бочонком по воду.

— Ну-ка марш от кринички! — грозно закричала она. — Нашли место для забавок! Вот скажу матери…

Василек нахмурился и молча потянул Сашу и Маринку за собой.

В колхозном саду

Вот это был сад так сад! Ни конца ни краю. И все деревья — одно в одно. Все усыпаны яблоками, все обставлены подпорками. И, что больше всего поразило Маринку, росли деревья не так, как возле дедушкиной хаты: одно там, другое здесь, а ровненькими рядами. На какую ближнюю яблоню ни погляди, за нею развесистыми стожками стоят соседки. И вдоль, и поперек, и наискосок.

Как солдаты на параде.

— Почему это так? — спросила Маринка у Василька.

— Что почему? — не понял тот. — А-а, почему яблони так растут? Как посадили, так и растут. Побежали лучше к деду.

Дедушку они увидели возле небольшой, накрытой соломой сторожки, которая стояла посреди сада. Сторожка была похожа на крышу дедушкиного сарая. Словно крышу сняли со стен и поставили просто на землю.

Возле сторожки желтела горка яблок, валялось несколько пустых круглых кошелок. Здесь же лежала груда жердей. Привезли их, видно, совсем недавно — на некоторых еще зеленые листочки завянуть не успели.

— Помощники пришли! — обрадовался дедушка. — Очень хорошо, очень. Сейчас и работа для вас найдется. Поднесите-ка мне эти подпорки.

Он выбрал несколько жердочек полегче, одну дал Маринке, другую Саше.

А Василек схватил сразу две и потащил за дедом.

Дедушка шел от яблони к яблоне, иногда останавливался, поправлял подпорки, ставил новые. Возле одного дерева, на краю сада, он топтался особенно долго. Все вглядывался вверх, словно хотел что-то только одному ему известное разглядеть среди листьев.

Маринка тоже присмотрелась. Нет, ничего особенного. Яблоня как яблоня. Вот только яблок на ней почему-то почти совсем нету. Лишь кое-где белеют. И — как достать дедушке рукой, там, где ветки расходятся в стороны, — какая-то тряпочка завязана.

— А зачем тряпочка? — полюбопытствовала Маринка.

— Тряпочка? — переспросил дедушка. — А что делают, если человек, скажем, руку поранит?

— Ну, перевяжут, — неуверенно ответила Маринка. — Зеленкой помажут, а потом бинтом…

— Вот и мне пришлось дерево забинтовать.

— А кто его ранил? — засопел Саша. — Казаки-разбойники?

— Ветер ранил, — сказал дедушка. — С месяц назад такая буря налетела, просто страх. Самую большую ветку у этой яблони обломало. На одной, кажется, коре повисла. Ну, думаю, пропала, бедняга. Это ж не шутка — такая рана на дереве. Засохнуть может. А у меня эта яблонька — на весь сад одна, больше такого сорта нету. Однако ничего. Обмазал садовым варом, перевязку сделал, вроде, ожила. Правда, яблоки до времени оборвать пришлось, чтобы сил быстрей набиралась. А уж яблоки на ней… Даже с моей малиновкой не сравнить.

— Дедушка, можно? — перебил деда Василек. — Я не себе, я им. Хорошо?

Маринке на яблоки уже и глядеть не хотелось, не то что есть, но не станешь же об этом говорить, когда для тебя так стараются. Тихонько вздохнув, она промолчала.

— Ну что ж, гостям можно, — согласился дедушка. — Только лезть на дерево я тебе не дам. Сбегай к сторожке, там где-то моя палка-снималка лежит.

Василек — только пятки засверкали! — припустил к сторожке. Через минуту-другую он вернулся с длиннющим ореховым прутом. С тонкого конца прут был расколот крест-накрест, а в раскол вставлены палочки. Получилась растопырка: словно четыре пальца длинной и тонкой руки.

Дедушка взял прут, прицелился им и ловко подсек большое крутобокое яблоко. Оно, как в ловушке, застряло в пальцах-растопырках прута. Это яблоко досталось Маринке. А следующее, точно так же подсеченное палкой-снималкой, — Саше.

— Погоди! — воскликнул Василек, увидев, что Маринка собирается надкусить свое яблоко. Взял, постучал им по своему колену и поднес к Маринкиному уху. — Слышишь?

Василек потряс яблоко, и Маринка услышала, как внутри затарахтели косточки. Словно в погремушке.

Маринка смотрела на своего двоюродного брата, как на фокусника. Взяла яблоко, потрясла сама. Бренчит! Как живое! Чудеса, да и только!

— И мне! И мне сделай, чтоб бренчало! — заныл Саша.

— А тебе и делать не надо, — ответил Василек. — Оно у тебя такое спелое — потряси, и забренчит. Глянь на солнце — все косточки пересчитать можно.

Съесть такое удивительное яблоко — нет, на это Маринка просто никогда не решилась бы. Она спрятала его в карман. И Саше велела спрятать.

— Отвезем в город, ребятам покажем, — сказала она. — Вот удивятся.

— Чудачка, — засмеялся Василек. — В город мы с дедом вам других дадим.

Маринка, Саша и Василек еще долго бродили по саду, собирали яблоки-опадки в большие плетеные кошелки и носили к сторожке, издали любовались пчелиными ульями — маленькими желтыми домиками. Близко к ним подходить дедушка запретил — пчелы покусать могут.