Читаем без скачивания День лжецаря - Брэд Гигли

Способность ходить не замедлила вернуться, и Симеркет быстро осмотрел городок. Он состоял в основном из унылых бараков. В них ютились вновь и вновь прибывающие сюда рабы. Эламское вторжение еще более увеличило их количество, и вооруженная охрана то и дело проверяла огромные подворья, где они скапливались. Симеркет удивился, не обнаружив на их лицах ни отчаянья, ни скорби — наоборот, невольники, казалось, довольны своей судьбой и им нет дела до контроля за ними охраны. Он заметил и подмостки, на которых посредники выставляли товары будущим покупателям. Раскрашенные плакаты, прикрепленные к стволам пальм, извещали о предстоящих аукционах. Один предлагал «молодых здоровых мужчин», другой «красивых девушек не старше 15 лет».

На аукционы отводилось лишь два дня в неделю, и сегодняшний был не занят. Узкие улицы были пусты. Редкий прохожий попадался Симеркету на глаза. Освоившись, он отправился туда, где жили перекупщики.

Торговцы, как обнаружил Симеркет, составляли профессиональную общину, каждый ее член знал во всех деталях, чем занимаются конкуренты. Достаточно было только спросить у одного из них, кто здесь торгует египетскими рабами. Его имя было Лугал. Он еще пребывал в состоянии послеполуденной дремы, а Симеркет уже стоял у его дверей. Несмотря на то что египтянин нарушил его сон, Лугал был рад подняться с подушек и заняться делом. Как и у большинства вавилонян определенного возраста, у него были широкие плечи и круглый выпирающий живот. Бороды он не носил. Рабы, прибывающие сюда из варварских стран, часто бывают завшивевшими, объяснил он. Так что лучше оставаться лысым и безволосым, когда осматриваешь каждого вновь прибывшего. Симеркет едва подавил в себе мгновенный импульс почесаться.

А Лугал громко потребовал пива. Слуга принес большую чашу с двумя гибкими тростинками, и они с Симеркетом уселись возле нее. Однако приветливая улыбка торговца немного погасла, когда египтянин сказал ему, что у него нет желания покупать красивую девушку или мальчика — он просто хочет задать ему несколько вопросов относительно уже проданного товара.

— Конечно, я буду рад заплатить тебе за твое время, — добавил Симеркет, — ибо ты занятой человек, и я не ожидаю, что ты будешь делать что-нибудь для меня даром.

— Ну что ж, в таком случае, — произнес Лугал с медоточивой улыбкой, поглаживая толстый живот, словно это была домашняя собачонка, — ты господин, командующий моим вниманием. Чем я могу тебе помочь?

Симеркет объяснил, что ищет жену и друга. Он рассказал также о том, что Найя была до него замужем за одним из заговорщиков против Рамсеса III, а Рэми был замешан в грабеже царских могил. Лугал слушал его затаив дыхание, с широко раскрытыми глазами — так слушают уличных ораторов или бродячих артистов. В конце повествования он даже зааплодировал.

— Незнакомец, — воскликнул он, оживляясь, — убери свое золото! Такой рассказ для меня — достаточная плата! Нет ничего лучше хорошей истории, а если она еще и правдивая…

— Значит, ты поможешь мне найти их?

— Если смогу. Но нам не всегда удается сделать то, что мы хотим. Дело в том, что рабы иногда поступают к нам с новыми именами, присвоенными им прежними владельцами. Но не расстраивайся, — заверил он, увидев выражение лица Симеркета, — если твоя Найя так красива, как ты описываешь, я наверняка бы ее запомнил — если б увидел.

— Менеф обычно переименовывает своих рабов?

— К счастью, он не обременяет себя этим — еще одно обнадеживающее обстоятельство. Пошли!

И Лугал повел Симеркета в низенькое строение на другом конце двора. На бесконечных полках здесь выстроились корзины, доверху наполненные глиняными табличками. Сюда, объяснил Лугал, он заносит имена своих рабов по дате продажи (того требует уплата налогов), и у него есть подробное описание каждой проданной женщины и каждого проданного мужчины.

Симеркет назвал примерную дату, когда Найя могла покинуть поместье Менефа, и Лугал провел его к полкам, где они могли найти соответствующие сведения. Опережая один другого, они начали рыться в корзинах.

Торговец записывал не только имя раба, но и возраст, национальность или название племени. Если торговля производилась от имени другого лица, где Лугал выступал лишь посредником, это отмечалось особо.

Симеркет был поражен — какое дотошное ведение документации!

— Я должен так делать, друг, — объяснил Лугал. — Знаешь, по закону рабы имеют свои права, и если они достаточно умны, то легко могут вернуть себе свободу. Некоторые из них связаны с нами договором, поскольку не могут найти работу или должны прятаться от кредиторов. В Месопотамии быть рабом не позорно. По большей части это просто временное состояние — короткий период невезения, который надо пережить…

Симеркет был безмерно рад тому, что данные были такими подробными. Дело шло споро. Симеркет обнаружил, что большинство египтян, отправляемых в Вавилон, мужчины — что вполне объяснимо: мужчины чаще оказываются замешанными в разные преступления, избежать наказания за которые можно только изгнанием. И всего лишь несколько глиняных табличек содержали сведения о египетских рабынях. Но эти данные не соответствовали возрасту и внешности Найи. Это одновременно и расстроило его, и принесло ему некоторое облегчение. На многих табличках значились сведения о египетских юношах — но никого с именем Рэми ему не попалось. Лугал между делом сообщил ему, что никто из египтян не был продан им ни на какую плантацию к северо-западу от Вавилона.

Дальше они искали молча. И вдруг Симеркет услышал победный крик.

— Ага! — воскликнул Лугал, потрясая табличкой, которую только что достал из корзины. — Вот, смотри-ка!

Симеркет поспешил к нему. Лугал вслух прочитал: «Египтянка, 23 года. Стройная, миловидная. Откликается на имя Анеку. Прибыла из Египта на борту корабля Менефа».

На лбу Симеркета выступил пот. Очень мало кто знал, что отец Найи звал ее Анеку, когда она жила в его доме. По-египетски это значит «Она принадлежит мне». От волнения и страха его даже затошнило.

— Это может быть она! — выдохнул он. — В детстве ее звали Анеку. Кому ее продали?

Лугал взглянул на табличку. Лицо его помрачнело.

— К сожалению, я тебя не обрадую — но могло быть и хуже, я полагаю…

Симеркету не понравилось, какое озабоченное стало у Лугала лицо.

— Кто, кто ее купил? — быстро спросил он еще раз. Лугал откашлялся, делая вид, что разбирает невнятную запись.

— Ну же! — поторопил его Симеркет.

— Боюсь, что это попечители храма Иштар…

Симеркет с облегчением вздохнул.

— Как ты меня напугал! — рассмеялся он. — Я ожидал худшего…

— Ну, в таком случае, — улыбнулся Лугал, — если ты доволен, то и я тоже. Откровенно говоря, я думал, ты будешь вне себя, за то что я продал ее иштарским евнухам, и уже готов был принять твою месть.

К Симеркету вернулось тревожное чувство.

— Почему ты так говоришь?

На лице Лугала снова проступило мрачное выражение.

— Разве ты не знаешь? — хрипло спросил он.

— Что я должен знать? Я полагаю, что Найя — если это действительно она — помогает служению богини.

— Это так, — еще более мрачнея, отозвался Лугал. — Но ты знаешь, каким образом?

Симеркет покачал головой, не в силах вымолвить ни слова — такой его охватил страх.

— Иштар — первая и главная богиня плодородия…

— И что из того?

— Анеку была продана в храмовые проститутки…

Словно в полусне, Симеркет вышел из картотеки на воздух. Улица тонула в лучах красного предзакатного солнца. Он прошел вдоль фургона, набитого рабами, недавно прибывшими с северных гор. Зловоние от немытой человеческой плоти напомнило ему, где он, вернув его к жизни острее, чем это мог сделать даже запах можжевельника. Он пробился сквозь сбившихся в кучу рабов и прошел к конюшням, где ждала колесница.

— Я хочу вернуться в Вавилон, — объявил он вознице.

— Но, господин, уже темнеет. К тому времени как мы доедем до города, начнется комендантский час. — Он ободряюще улыбнулся, надеясь, что Симеркет проявит благоразумие. — Не лучше ли остаться здесь, в Эшнунне, на ночь и отправиться рано утром? Ночь в пустыне полна демонов…

— Нет, мы едем сейчас! — прорычал Симеркет, срывая с крюка хлыст и угрожающе взмахивая им.

Луна стояла над пустыней, полная и желтая; валуны и кустарники отбрасывали причудливые, переплетенные тени на простиравшиеся перед ними золотые пески. Возница пустил лошадей быстрой рысью. Первую пару лиг Симеркет ехал молча. Усталыми глазами он всматривался в багровые огни на юго-западе, это был Вавилон.

Возница украдкой посматривал на седока. Лунный свет освещал его унылый профиль. Что такого мог узнать египтянин на рабовладельческом рынке, что так сильно его расстроило, задавался вопросом возница. Когда Симеркет снова заговорил, его слова были совсем не теми, что ожидал услышать возница.