Читаем без скачивания Плотский грех - Колин Маккалоу

– Довольно, довольно! – сказал Ра и направил свои огромные стопы к обычному креслу.

– Я пошлю вам и вашей жене билеты на лучшие места на премьеру, – пообещал Руфус.

– Поскольку мы театралы пятидесятых, нам это понравится. Готовы, Ра?

– Глаза немного на мокром месте, но в целом нормально. – Ра протянул руки и забрал у Эйба четыре картинки. Поднял повыше портрет Джеба Доу. – Это Ник Мур. Возраст – лет девятнадцать. Он пробыл с нами около полугода, уехал в марте, чтобы отправиться в Лос-Анджелес и попытать счастье в кино. – Ра подождал, пока Эйб закончит делать заметки в своей записной книжке, затем взялся за портрет Джеймса Доу. – Это Джин Бирбаум. Возраст – двадцать один год. Он был с нами… о, три или четыре месяца в прошлом году, уволился в сентябре шестьдесят восьмого, после того как прошел успешное прослушивание на ведущую роль в пьесе в Калгари, своем родном городе. Довольно много наших юношей родом из Канады. – Он взял портрет Джона Доу Четвертого. – Этот парень тоже был канадец. Его звали Морган Лейк. Возраст, насколько я помню, двадцать лет. Он был из Торонто, пробыл с нами девять месяцев, затем уехал к себе на север. Он уволился где-то в конце шестьдесят седьмого года. У Ника Греко есть все их данные – номера социального страхования, копии налоговой формы. Мы позовем его.

Эйб усердно царапал в блокноте, затем остановился и посмотрел вопросительно.

Ра взял портрет Джона Доу Третьего.

– Здесь нет разительного сходства, но, как ты считаешь, Руфус, это не Рейф Кэрон?

– Да, кажется, это Рейф, – тихо ответил Руфус.

– Тогда, значит, он был с нами в начале шестьдесят седьмого, уехал в районе февраля. Ему было где-то лет двадцать. Парень оказался настолько амбициозен, что просто пугал, это я хорошо помню. Танцор, и хороший, но, к сожалению, имел тощие ноги – он постоянно старался накачать свои икры. Я думаю, он уехал на Западное побережье.

– Ни одно из этих лиц или имен не числилось у нас пропавшими без вести.

– Откровенно говоря, меня бы удивило, если бы они ими числились, – сказал Ра, теперь уже вполне обретший свой нормальный вид. – В этом возрасте и с такой внешностью ребятишки обоих полов имеют страсть к путешествиям. Двадцать с небольшим – это возраст поисков своего звездного часа, большого прорыва. Который, конечно, не может прийти, когда они так молоды. Тебе надо работать над своей игрой и образом, ты должен примелькаться у режиссеров, проводящих кастинги, агенты должны взять тебя на заметку – ловушек и подводных камней легион. Всегда прибавляйте минимум пять лет к тому возрасту, в каком якобы пришел успех. Рок-звезды моложе, но эти субчики не околачиваются вокруг актерских подъездов и диванов в кабинете продюсера. И хотя обычно именно девушки-соискательницы становятся предметом описываемых журналистами трагедий, существует не меньше юношей-соискателей, которые терпят поражения. И я догадываюсь, что из этих бедных парнишек не получились даже красивые трупы.

– Все, что угодно, кроме этого, – кивнул Эйб. – Я так понимаю, их родители могут и не знать, что они пропали?

– Мало кто из ребят, что проходят через нас, даже признают, что у них есть родители, – ответил Руфус. – Карьера, основанная на лице и фигуре, обычно не получает родительского благословения. Мамы и папы хотят, чтобы их дети имели стабильную работу и перспективное будущее. В результате большинство детей покидают дом в немилости, если не вдрызг разругавшись.

– Да, я понимаю. Есть еще кто-нибудь, кто, по вашему мнению, мог пропасть?

– Ни один не приходит на ум, Эйб.

– Сколько в году таких юнцов проходит через Басквош?

– В шестьдесят восьмом их было сорок два. Один пробыл неделю, самый длительный срок был десять месяцев, – сказал Ра. Он начал подниматься на ноги. – Я позвоню Нику Греко.

– Через минуту. У меня есть пятый рисунок, гипотетического лица, которое на самом деле, очевидно, не существует, – сказал Эйб, ныряя рукой в свой кейс за Доу Желанным. – Наш полицейский художник изучил изменения, произведенные над телами молодых людей, и нарисовал портрет человека, которого, как он считает, убийца держал в голове. – Эйб вынул большой плоский конверт и вручил его Руфусу – тот стоял ближе.

Эта комната тоже была хорошо освещена, включая свет, льющийся через стеклянную крышу, но когда конверт переходил из руки Эйба в руку Руфуса, внезапно взметнулся яростный порыв ветра и по стеклянной крыше забарабанил дождь. Руфус, Эйб и Ра подскочили от неожиданности, затем Руфус рассмеялся, как бы устыдившись своей нервозности.

Когда картинка покинула конверт, настала очередь Руфуса побледнеть; он передал ее Ра и привалился к его плечу, зарывшись лицом в шею друга. Обняв левой рукой Руфуса, Ра правой держал на отлете портрет.

– Имя Не, фамилия Известный, – сказал он твердым голосом. – Это мистер Не Известный, отец Руфуса.

У Эйба был наготове второй бокал бренди.

– Мне действительно очень жаль, Ра. Я никак не ожидал, что мой портфель настолько полон потрясений. Как вы узнали, что это мистер Не Известный?

– Вернитесь в фойе и следуйте по коридору, что слева от главной лестницы, пройдите его до конца и откройте дверь с панелью сандерсоновских роз[28]. Вы окажетесь в комнате Фенеллы Карантонио. Наша копия вот этого висит на стене. Принесите ее сюда, – попросил Ра, занятый Руфусом. – К тому времени как вы вернетесь, он придет в чувство.

Эйб вышел; Ра поглаживал рукой прекрасные волосы Руфуса с ритмичной нежностью, и движения эти не менялись, пока тот не шевельнулся, не присел на подлокотник кресла Ра и не перевел дух.

– О, Ра, что нам делать? – шепотом спросил он.

– Держись спокойно, Руфус, любовь моя. Очень спокойно!

– Разумно ли было выступать с таким заявлением? Я в оцепенении, а ты, должно быть, вне себя.

– У нас нет другого выбора, кроме как быть честными, мой дражайший из всех друзей. Бери пример с меня, мы это преодолеем. Не Известный никогда не существовал, и его брат-близнец Никто тоже никогда не существовал. Будем придерживаться правды, такой, какой мы ее знаем. Сейчас моя очередь быть рассудительным, а твоя – смятенным. Помни, всегда только правда! Мы не можем себе позволить запутаться во лжи.

– Дай мне глоток бренди.

Когда Эйб вернулся, то нашел Руфуса все еще прижавшимся к Ра и прихлебывающим коньяк.

– Кто это на самом деле? – спросил он. – Кто-то должен был позировать для портрета, в нем нет ничего мифического. Это реальный человек.

Комната, в которую отправили Эйба, была роскошным будуаром в розовых, белых и красных тонах, с золотом. Тканями служил сандерсоновский текстиль с розами, мебель была в стиле Людовика Пятнадцатого, на полу лежал обюссоновский ковер[29]. Это было в высшей степени женское убежище, рассчитанное на то, чтобы обессилить мужчину в течение пяти минут. Исключение составлял портрет Не Известного, висевший в центре белого пространства, причем его темное и мрачное присутствие не гармонировало со всем остальным, включая сам дух комнаты. Портрет был выполнен одним из тех европейских живописцев, которые все еще понимали приемы мастеров Возрождения и их придерживались. Не то чтобы этот художник умалял достоинства Хэнка Джонса; просто они были продуктами двух очень разных школ. Более старая работа, выполненная маслом, мазками музейного качества, передавала характер Не Известного иначе, чем это сделал Хэнк.

Волосы мужчины были густые, черные, зачесанные со лба назад, они лежали естественными волнами и заканчивались на воротнике. Маленькие, аккуратные уши были прижаты к голове, а очертания черепа принадлежали Адонису. Обильно загорелая кожа придавала облику мужчины определенную твердость, в которой он нуждался – уж слишком деликатны были изгибы его рта и изящество его носа, а скулы соперничали со скулами Юлия Цезаря. Над тонкими дугообразными бровями возвышался широкий и высокий лоб, на подбородке имелась ямочка, и, вероятно, в расслабленном состоянии ямочка образовалась и на правой щеке. Коренная разница между Не Известным и Доу Желанным заключалась в глазах, которые Хэнк изобразил ярко-синими, тогда как глаза Не Известного казались темными. На Фенеллином портрете их назначение заключалось в том, чтобы преобразовывать Люцифера в Мефистофеля: зловещие, полные тайн, само природное зло. Красота в самом своем мужском и страшном проявлении.

– Если когда-нибудь его встретишь, то уже не забудешь, – сказал Эйб, все еще находясь под впечатлением.

– Иногда я убежден, что хорошо его знаю, в другие моменты уверен, что никогда его и не встречал, – проговорил Ра. – Учитывая возраст Фенеллы и тот факт, что он числится отцом Руфуса, никто из нас его не помнит.

– Фенелла сказала, что после того, как она объявила ему о своей беременности, он снял с себя ответственность, и она никогда его больше не видела, – сказал Руфус.