Читаем без скачивания Операция продолжается - Владимир Волосков

Утром полковника посетили Исайкин и академик Беломорцев. Они только что вернулись из столицы, где присутствовали на очень важном совещании в Центральном Комитете партии.

— Проблема обеспечения оборонной промышленности необходимым сырьем рассматривалась в комплексе, — озабоченно рассказывал Исайкин. — Но вопрос о резком увеличении выплавки алюминия был поставлен во главу угла. В правительстве и Центральном Комитете основные надежды возлагают на нашу область. Мы обещали, что все зависящее от производственников будет сделано качественно и в срок... — Секретарь обкома оглянулся на Беломорцева.

Академик нахмурил жидкие брови.

— Геологи и горняки не подведут. Поскольку Медведёвское месторождение уже дало первый сигнал о себе — мы постараемся выявить его по всей площади как можно быстрее. Главное, чтобы Вознякову больше не мешали.

Полковник понял намек. Тоже нахмурился, потянулся за папиросой, взглянул исподлобья на сидевшего в углу Новгородского. Капитан расценил этот взгляд как предложение высказаться.

— За нами дело не станет. Создадим Вознякову условия, — сказал он.

Сказать было нетрудно, а вот сделать... Клюев пока что ничего не нащупал. Стародубцев действует вхолостую. Огнищев... Тот только-только осваивается. Ничего ценного от него еще не получено. Мелочь всякая. Далась ему эта красивая женщина. Добрую четверть часа рассказывал о неудачной любви Мокшина. Мокшин, женщина... А в самом деле, кто она такая? Документы Мокшина безупречны, биография проста. Тридцать лет. Окончил Ленинградский горный институт. Есть люди, которые вместе с ним учились. Звезд с неба не хватал. Работал коллектором, старшим коллектором, участковым геологом. Все время на рядовых должностях, все время в полевых партиях, все время в Приднепровье. Незадолго до войны переведен в Сосногорск, как способный, инициативный работник. Мокшин ясен. А о бывшей его невесте и ее муже ничего не известно. Кто они такие? Огнищеву приказано выяснить все это подробно и сфотографировать женский портрет. Что это даст? Новгородский сам не знал. Оперативная работа превращалась в изнурительные, наполненные поисками, но пока что безрезультатные будни. Будни черновой работы.

Рабочие будни Задориной тоже были нелегкими. Она чувствовала, что следствие заходит в тупик. Строгие установки Сажина сводили работу к простой констатации очевидных фактов. Проанализировав имеющиеся документы, Надя решила открыто изложить начальнику отделения свои соображения.

Сажин встретил ее, как всегда, радушно. Он был утомлен, глухо кашлял, но все же заставил себя заулыбаться и вышел из-за стола.

— Ну, чего новенького, Надежда Сергеевна?

— Вы же сами знаете, что ничего новенького быть не может, — сухо сказала Надя.

— Как это не может быть? — удивился Сажин.

— Очень просто. Я ограничена в своих действиях вашими инструкциями. Ход следствия умышленно направлен по ложному пути. Разве вы этого не понимаете?

Сажин нахмурился, вернулся к столу и грузно опустился на стул.

— Не понимаю. Вас теперь двое. Почти настоящая оперативная группа. Вам и карты в руки. — Он попробовал еще раз улыбнуться.

— Нет, вы все понимаете, Порфирий Николаевич, — настаивала Надя. — Что проку, коль нас стало двое? Стародубцев не сведущ даже в азбучных юридических истинах. Какой из него следователь!

— Учите!

— Я уже говорила, что у него нет желания всерьез осваивать дело. Я не вижу смысла в его назначении моим помощником. А вы видите?

— Стародубцев будет работать с вами, пока это будет нужно!

Начальник опять что-то недоговаривал. Надя чувствовала эту недоговоренность давно, с первого дня следствия по делу Николашина, и не понимала ее. Как только дело доходило до откровенного обмена мнениями, она, как на каменную стену, натыкалась на эту недоговоренность, уходила от Сажина злой, обезоруженной. Сейчас она решила идти до конца.

— Вы не откровенны со мной, — резко сказала Надя. — Я требую, чтобы мне дали свободу действий. Надо искать убийц Николашина и причины этого убийства, а не фикцию исчезнувшего человека.

Лицо Сажина сделалось жестким, непроницаемым. Таким Надя его никогда не видела. Сажин сжал кулак и пришлепнул им по столу:

— Следствие будет идти в заданном направлении. Стародубцев будет работать с вами. Учите его. Это приказ. Категорический приказ. Вам понятно?

Надя поняла, что спорить с Сажиным бесполезно. За его властными словами крылось что-то тщательно скрываемое, важное. Она почувствовала — этого важного ей не полагалось знать. Надя сглотнула горечь обиды и с неохотой, упрямо сказала:

— Понятно...

Вернувшись в свой кабинет, Надя сердито бросила папку с документами на стол, стала спиной к горячей печи. Работать не хотелось. Хотелось отдохнуть, отвлечься от утомительных однообразных дум об убитом Николашине и связанных с этим преступлением загадках. «Поеду в Заречье... — вдруг решила она. — Надо искать там!» Обрадовавшись этой мысли, она стала собираться в дорогу. «Только там. Только в Заречье!.. Здесь, в кабинете, ничего не прояснится!» Надя говорила себе так, будто оправдывалась, будто ей было необходимо убедить себя в правильности принятого решения.

Поехать в Заречье ей и в самом деле хотелось очень. Но не из-за служебных дел. Она и сама не знала, что может дать для следствия эта поездка. А на донышке сердца теплилась надежда: вдруг представится возможность хотя бы случайно встретить раненого лейтенанта...

Он и не подозревал, этот немножко неловкий, немножко неуклюжий парень, сколько неожиданных тревог, волнений и теплых воспоминаний вызвал своим вторичным вторжением в жизнь районного следователя Нади Задориной.

Встретились они действительно во второй раз. Давно была та первая встреча. По их возрасту, очень давно. Три года назад. И Надя давно забыла о ней. Но в то студеное декабрьское утро, когда в милицейские сани завалился раненый лейтенант («Голубчики! Подкиньте нашего новичка до военкомата!» — просил Возняков), у Нади вдруг отчего-то гулко затрезвонило сердце. Она сразу узнала прозрачно-синие глаза, со следами госпитальной бледности округлое лицо, простодушную улыбку.

Осенью 1938 года студенты Свердловского горного института принимали гостей — коллег из юридического института. Взаимные встречи студенческих коллективов в те довоенные годы были не так уж редки. Но для молоденькой студентки Нади Задориной встреча эта была большим событием. В плане встречи значился студенческий бал, а Надя в свои девятнадцать лет на балах никогда не бывала... Это был первый выход «в люди», как громко выразилась Надина мама, и потому перед таким незаурядным в жизни каждой девушки событием было много хлопот, маленьких девичьих волнений. Мама суетилась больше дочери. Почти всю ночь просидела за швейной машинкой, дошивала «бальное» платье. Надя до сих пор помнит каждую строчку того простенького, голубого в белый горошек, легкого платьица, последнего «маминого»...