Читаем без скачивания Дьявольский остров - Максим Шахов

Девушка, а вернее, молодая женщина, зарумянилась… Пары закружились в вальсе.

Вместе с последним аккордом за стенами каминного зала раздался резкий хлопок. Несколько солдат подбежали к узким окнам-бойницам. Под вышкой взметнулось пламя, вышка накренилась и упала на галереи замка – как раз там, где были камеры тюрьмы. Вышка разнесла крышу и, объятая пламенем, развалилась на части. С башни застрочил пулемет.

– Тревога! – крикнул Йоханнес, убрав руки с оголенных плеч Солвейг. – Простите, пожалуйста, – сказал он ей, – служба.

Он первый побежал к дубовой двери, доставая из кобуры револьвер. Солдаты-охранники, расхватав ружья, поставленные у стенки, бросились вслед за ним.

15

Бронислав встал, бесшумно пошел к курилке, но вдруг остановился, развернулся и направился к «буржуйке».

Пудовкин сидел на табуретке, задумчиво глядя на огонь, танцующий в чреве печки.

– Пантелей! – тихо позвал Бронислав.

Красный капитан достал из-за пояса штанов заточку.

– Чего? – староста обернулся.

– Не хотел тебя, суку, вот так, как кабана, закалывать. Посмотри мне в глаза.

Пантелей вскочил и отступил на несколько шагов к печке.

– Ты же знаешь, что предателей всегда настигнет кара. Рано или поздно, но настигнет.

– Бронислав… Ты о чем? – Его глаза смотрели только на острие заточки, оранжевое от отблесков пламени.

– Ты сам знаешь, о чем я.

Вернидуб сделал выпад, но Пудовкин оказался довольно проворным для своих лет, он сумел увернуться. Чтобы не дать ему увильнуть, Бронислав в прыжке ударил его ногой и попал точно в нижнюю челюсть. Староста упал прямо под «буржуйку». Печка накренилась, пылающий уголь посыпался на него. Вспыхнула одежда. Пудовкин попытался потушить ее, откатился по полу прямо под ноги Брониславу.

И здесь его расширенные глаза увидели, как заточка аккуратно и точно вонзается ему в левую грудь, где бешено бьется его сердце. Он немо закричал, встрепенулся и застыл. Бронислав резко вытащил заточку и пошел к курилке.

– Эй, что там у вас? – Красный капитан узнал голос Тимофея.

– Печка опрокинулась, быстрее… Пожар!

Тимофей и еще несколько военнопленных бросились тушить рассыпавшийся уголь, накрыли пылающие доски шинелями. Барак затянули клубы дыма. Началась суматоха.

– Не паниковать! – кричал Топтыга. – Все в порядке! Не паниковать.

За стеной сильно громыхнуло…

Бронислав уже был в курилке, он отодвигал доску, около него появился Митроха.

– Убегаешь с горящего корабля, сука?

– Пошел на …!

Краснофлотец сунул кулаком в грудь Митрохе – получилось не сильно, но тот отлетел к уборной. Бронислав вылез через подготовленный лаз за стены барака. Он оглянулся, увидев пролом, который проделала упавшая вышка, набросил на себя белый халат и слился с белым снегом. Бронислав побежал к упавшей вышке.

– Эй, мореман, стой, я с вами! – заорал Митроха.

Он тоже вылез из барака и побежал за Брониславом.

Раздалась короткая пулеметная очередь. Фигура Митрохи, конечно же, была хорошо заметна на фоне белого снега, поэтому попасть в нее для часового не составило большого труда. Митроха встрепенулся, вскинул руки и зарылся в сугроб.

Бронислав на секунду обернулся, прошептал: «Дурак», – и побежал дальше.

Возле пролома он увидел, как через торчащую из снега колючую проволоку перелезает Шпильковский. Военфельдшер зацепился штаниной – темные брюки вылезли из-под халата. И чернели на общем фоне.

Краем глаза Бронислав увидел, что к месту падения вышки бежит сам Йоханнес и охранники.

– Сте-эээ! – крикнул рыжебородый и вскинул револьвер.

Бронислав, чисто машинально, метнул в него заточку. Острый прут вонзился прямо в кадык Йоханнесу. Смертельно раненный, он рухнул под ноги бежавших за ним солдат. Те споткнулись о него, попадали…

Только это и дало шанс Шпильковскому уйти. На проволоке остался клочок от его штанины.

В сторону копошившихся охранников пополз луч прожектора. Другой прожектор пытался нащупать беглецов за упавшей вышкой.

«Бляха, Данила, ты где?» – подумал Бронислав, залег в снег и замер.

Через мгновение раздался звон стекла, один прожектор погас. А еще через несколько секунд перестал светить и второй.

– Надо было раньше, но и так молодец, – похвалил Бронислав Кривошапкина и уже в кромешной темноте пополз по снегу.

16

Четверка беглецов должна была встретиться в условленном месте – на повороте дороги, ведущей к гавани. Первым туда вышел Капитонов. Он покинул барак, маскируясь белым халатом, ползком подобрался к вышке, поджег самодельный бикфордов шнур и как можно дальше отполз от места взрыва. Как только вышка упала, он бросился в проем. Никанор хорошо разбирался во взрывном деле, он точно рассчитал, куда и как рухнет вышка. И направил падение точно на галерею замка, где находилась камера Стайнкукера. Любоваться произведенными разрушениями у него не было времени, он выбрался на дорогу и, не оглядываясь, побежал к месту встречи. Бежал Никанор легко и свободно, только мешок с провизией и нужными вещами неприятно колотил по спине.

Вторым к повороту на гавань пришел Шпильковский. От пробежки военфельдшер запыхался, тяжело переставлял ноги.

– Альберт Валерьянович, отдышитесь пока, – с обочины навстречу ему шагнул Капитонов. – Остальных еще нет.

– Будем ждать, – вздохнул Шпильковский.

Он очень устал – тоже нес припасы. И, к слову, ему досталась довольно внушительная ноша, ведь он сам не был задействован в непосредственном проведении операции.

Следующим прибежал Бронислав. Он мчался, как на крыльях, он уже чувствовал ветер с моря, всей грудью вдыхал ветер свободы.

А вот Кривошапкин все никак не появлялся.

– Данила успел вырубить прожектора, что дало возможность мне улизнуть, – сообщил краснофлотец, – но это означает, что он сам остался на территории. Непонятно почему, он замешкался.

Время ожидания тянулось невообразимо долго. Две-три минуты представлялись им вечностью. Данилы все не было.

– Скоро здесь будут солдаты, нужно уходить, – нервничал Бронислав.

– Может, вы с Никанором идите, а я еще немножко подожду, – предложил Шпильковский, – а вы идите на корабль, готовьтесь к отплытию.

– Не на корабль, а на судно, – буркнул красный капитан.

– Хватит поучать. А ты знаешь, что такое у врачей судно? На судне я не поплыву, извините.

– Что ты, Валерьянович, такое говоришь, – перебил его Капитонов, – ты и так сюда еле доплелся. Как же ты собираешься после бежать? Если оставаться, то только мне.

– Отставить разговоры, – не выдержал Бронислав, – уходим все вместе. Нам неизвестно, что с ним случилось. А Данила дорогу знает. Если до того, как я возьмусь за швартовый, он не появится, идем в море без него. Другого выхода нет.

Все втроем они внимательно посмотрели вдаль, где виднелись зарево от взорванной сторожевой вышки, и в небо поднимались клубы черного дыма.

– Все, вперед, – скомандовал красный капитан.

Данилы так и не было.

17

Минут через двадцать перед беглецами показалась бухта. Возле причала, покачиваясь, стоял только один сейнер с зеленой полосой на ватерлинии.

«Попугай» так «Попугай», – подумал Бронислав, – слава богу, что хоть он остался у причала».

Вернидуб, Капитонов и Шпильковский забежали на борт судна. Красный капитан первым делом бросился к рубке. Нужно было запустить и прогреть машину. Альберт Валерьянович и Никанор спустились в каюту. И остолбенели… На койке в розовом с кружевами постельном белье они увидели двух «сирен». Но, может быть, для сирен они были довольно объемные – две «рубенсовские женщины», а на самом деле две пухлые, розовощекие и полностью обнаженные рыбачки в обнимку спали сладким сном. Пуховая красно-белая полосатая перина окутывала их.

– Ого, – тихо вырвалось у Капитонова, – вот она, буржуазная извращенность.

Ему в глаза бросились два темных треугольника, от которых он не мог оторвать взгляд. А Шпильковский не мог оторвать взгляд от счастливого, в неге, лица. Одна из спящих «нереид» была Ульрика.

– Будим? – в растерянности спросил Никанор.

– Мы вынуждены, – с неким сожалением в голосе сказал Альберт Валерьянович.

Он тоже, как и Капитонов, впрочем, как и любой мужчина, любовался этой идиллической картиной.

– Фрау, прошу вас… Проснитесь, пожалуйста, – сказал по-немецки Шпильковский. Все-таки немецкий язык ближе к шведскому, чем русский.

Женщины его не услышали. Тогда Альберт Валерьянович прокашлялся и уже громче повторил:

– Фрауэне, ауавахенб биттэ!

Рыбачки открыли глаза, в которых сразу же возник ужас. Женщины попытались укрыться одеялом. Но напрасно – одеяло в кружевном розовом пододеяльнике лежало на полу. Ульрика узнала военфельдшера и тут же руками закрылась, зарделась. Никанор потупил взор и отступил к выходу из каюты.

– Вас, уважаемые фрау, – по-немецки обратился к рыбачкам Альберт Валерьянович, – я попрошу быстро одеться и оставить этот корабль. Он конфискуется в пользу Советского Союза.