Читаем без скачивания Грехи наши тяжкие - Геннадий Евтушенко

– Тебе было плохо? – И не дожидаясь ответа, поцеловала его в висок и добавила: – А мне хорошо, очень хорошо.

Что было делать? Лёшка обнял её, погладил, нежно провёл губами по её глазам. Соврал:

– Ну что ты? Мне тоже было очень хорошо.

На самом деле ему было очень плохо.

Скоро очарование южной ночи прошло. Через час они оделись. Лена стала совсем другой. Казалось, она была в прострации.

– Что же мы наделали? Что наделали? – беспрестанно повторяла она.

Алексей молчал. Потом, когда Елена окончательно достала его своей истерикой, жёстко сказал:

– Ладно, перестань. Раз – не пидорас!

У неё округлились глаза.

– Что, что? – ошарашено, спросила она. – Что ты сказал?

– Поговорка такая есть. Один раз не считается. Забудь. Этого не было и не будет больше никогда. Мы оба согрешили, сподличали, оба мучаемся. Мне было хорошо с тобой, – снова соврал он. – Но это никогда не повторится. – Он помолчал. – Если честно, ты сама знаешь, что с первого дня знакомства мы оба догадывались, что когда-нибудь это случится. Только боялись в этом признаться. Так что не надо лукавить и врать себе. Теперь случилось. Понимаешь, это уже сучилось (он сделал ударение на этом «уже»), значит, уже прошло. И никогда не повторится. Поэтому – забудь. Не было ничего. Собирайся, пошли в аэропорт. Автобус не подадут, пешком мы с тобой минут сорок плентохаться будем, ещё успеть бы на регистрацию. – Он дружелюбно посмотрел на неё, обнял. – Мы были и остаёмся друзьями, очень близкими друзьями. – Он поцеловал её в губы. – Это всё, пошли.

Они молча добрались до аэропорта, по-дружески, с поцелуем в щёчку, попрощались и расстались.

Лёшка тяжело заворочался. Сон не шёл. Он прислушался к ровному дыханию жены. «Спит моя хорошая. Ничего не подозревает. Может, и хорошо, что не подозревает. А я… Молодец я… Сподличал тогда… С Ленкой вместе сподличали. – Посмотрел на мерно посапывающую Лизу. Покачал головой. – Как агнец невинный. Вот она, жизнь. И небо не упало. И всё есть, как и было. И, главное, люблю я жёнушку свою, как и прежде».

Алексею казалось, что он сумел вычеркнуть этот эпизод из жизни. Никогда не вспоминал о том, что произошло однажды ночью в Бабушаре. Не давала для этого повода и Лена. Их отношения оставались ровными, дружескими, как прежде. Они также танцевали в компаниях вдвоём, так же смеялись и общались. Будто и не было той ночи. Лёшку к ней больше не тянуло. То, что должно было свершиться, УЖЕ СВЕРШИЛОСЬ. Как будто не они – судьба решила. И всё. И точка. Эта глава их жизни закончилась и ушла в небытие.

Это с Леной. А с Толькой… С Толькой было посложнее. Подкатывал иногда к сердцу комочек. Подкатывал, как ни старался Лёшка отогнать его прочь, забыть. Эх… грехи наши…

После той ночи в Бабушаре ни разу не поцеловал он Лену. Даже при встречах после долгой разлуки. Ну а о поцелуях в танцах, как это раньше бывало, и речи не было. Сначала она с удивлением поглядывала на него, потом смирилась и щёчку для поцелуя больше не подставляла.

Долго он ещё ворочался в эту ночь. Перевернул его душу Толькин рассказ. Оказалось, ничто не забыто. Да… Как это царь Соломон говорил? Всё проходит? Проходит-то, проходит… Всё проходит, но не всё забывается! Раны заживают – шрамы остаются. Особенно на сердце.

Между тем солнышко уже показалось на горизонте. Он встал, расправил затёкшие плечи, помахал руками, выбрался на дорогу и побрёл по обочине дальше. Машин на дороге прибавилось. Они пролетали мимо, обдавая его горячим упругим воздухом. Голова слегка кружилась, мысли путались, идти дальше не хотелось. Да и куда теперь спешить? Таня улетела. Улетела… Он сошёл с обочины, перебрался через кювет и снова уселся в траву. Задумался. Мысли о Елене как-то незаметно улетучились из головы. А вот Таня… С ней всё было по-другому. По-другому… Та связь, та близость, что внезапно возникла между ними в танце на праздновании дня рождения у приятелей и сначала показалась ему временной, быстротечной, почему-то не исчезла, а только крепла со временем. Не выходила у него Таня из головы. И это её «не здесь». Эти слова буквально преследовали его. И Алексей, отлично понимая, что ничего у него с Таней быть не может, постоянно мысленно натыкался на них. Казалось, они просто-напросто поселились в его голове и возникали независимо от его желания. Когда им вздумается. Однажды это произошло даже во время занятий. Он читал лекцию на английском, а в голове всё крутились эти слова. Лёшка пытался прогнать их, но они снова и снова сверлили его бедную головушку. Когда он закончил и поинтересовался, нет ли вопросов, один из студентов, его однофамилец, кстати, Сидоров, спросил:

– Алексей Сергеич, нам всё понятно. Только почти в конце лекции вы по-русски сказали: «не здесь». Я не понял, это о чём?

Лёшка покраснел тогда, не нашёл быстрого ответа и переспросил:

– Я так сказал?

Аудитория заинтересованно загудела. Послышалось:

– Да, да. Сказали…

А сами улыбаются радостно. Поймали мол. Ждут, что же он ответит, но на этот раз Алексей быстро нашёлся:

– Это я тебе, тёзка, подсказал, что в любви Никоновой объясняться нужно в другом месте, НЕ ЗДЕСЬ. Понятно?

Сидоров смутился, остальные рассмеялись. Смех смехом, однако… Что же делать? А сделать с этим он ничего не мог. С нетерпением ждал новых встреч с Таней и понимал: она их тоже ждёт. Время бежало. Друзья любили посидеть вечерком за хорошо накрытым столом, поболтать, выпить, потанцевать. Только теперь всё чаще Юрьевы приходили втроём: Татьяна тянулась к взрослой компании, и её присутствие никого нисколько не отягощало. Она была весела, остроумна, хорошо танцевала, выделывая умопомрачительные па. Лёшка замечал, что она тянется к нему и делал всё возможное, чтобы остальные не заметили, как сжимается его сердце, когда Танюшка как бы невзначай касается его руки, допивает воду из его стакана или с детской наивностью «крадёт» кусочек колбаски из его тарелки. Ему казалось, что только он понимает, что значат эти невинные шалости. Юрьев хмурился, глядя на это, женщины молчали.

Летом друзья выезжали на дачу. Время проводили весело. Днём купались в речке, вечером жарили шашлык, ужинали, а ближе к ночи шли гулять. В Москву возвращались в воскресенье к исходу дня. Одна Танюшка, если дело было летом, оставалась на даче, поскольку у неё были каникулы, дышала чистым загородным воздухом, гуляла в лесу, купалась и говорила, что ей не надо ни моря, ни юга. Ей и здесь хорошо.

Однажды вечером, когда друзья собирались домой и все вещи были собраны и уложены в машины, у Лёшки что-то не заладилось с двигателем: машина не завелась. Копался-копался в моторе – всё впустую.

– Ладно, – решил он, почесал затылок и предложил: – Поезжайте втроём, а я завтра утром покумекаю, что тут да как. Надеюсь, разберусь и приеду. У меня на работе проблем не будет, а Лизе утром надо быть на месте.

Постояли, помолчали. Юрьев сказал:

– Я завтра утром позвоню. Если что не так – приеду, на буксире дотащу до сервиса. Может, и механика с собой прихвачу. Всё решим. На работе точно проблем не будет?

Алексей махнул рукой.

– Да какие проблемы? Занятий сейчас нет. Позвоню шефу, всё улажу. И с машиной, уверен, разберусь. Просто в темноте возиться не хочется, тем более вас задерживать. Езжайте, всё нормально.

Он подошёл к Лизе, обнял её, шепнул:

– Не волнуйся, утром с машиной разберусь, починю, ты же знаешь. Как только – сразу позвоню.

Она слегка прижалась к нему.

– Уезжать неохота. Может, я останусь? Что ты без меня тут один делать будешь?

– Как один? Вот Танюшка ангелом хранителем при мне остаётся. Мы тут вдвоём легко со всем справимся. Не грусти. – Он приблизил губы к её уху, шепнул: – Я люблю тебя.

Они легонько поцеловались и Лиза села в машину. Таня открыла ворота, Юрьев дал короткий сигнал, машина неспешно выкатилась за ворота, юркнула в узкую улочку и, мигнув огнями, скрылась за поворотом.

Алексей и Таня, помахав своим близким на прощание, закрыли ворота и отправились в дом.

– Ну, что будем делать? – бодренько спросил Алексей.

– Что делать. Мне убирать, а ты с машиной ещё раз попробуй разобраться. Теперь спешить некуда, время есть.

– Да, теперь время есть, только копаться сейчас неохота. Пусть до утра стоит. Как известно, утро вечера… Может, утром и заведётся с ходу, так бывает. Вот тебе работку оставили, это точно. Может, помочь? Давай вдвоём побыстрее управимся и перед сном пойдём погуляем.

– Ну уж нет. Не хочешь в машине копаться – отдыхай. Я сама быстро всё сделаю, и погулять успеем.

Она ушла в дом. Алексей присел на лавочку. Вечер был прекрасный. Вскоре потянуло ночной прохладой, в небе зажглись первые звёздочки. Дышалось легко.

Алексей встал, прошёлся по лужайке. На траве уже поблёскивали первые капли росы. «Быстро, однако, – подумал он. – Ещё не ночь, а роса уже тут как тут». Он посмотрел на небо. Вдали, над лесом, где уже село солнышко, оно было багрово-красным, а здесь, над головой всё ещё светло-синим. Красиво. «А скоро, – подумал он, – стемнеет. И будет ночь. Ночь»… Это слово, возникшее в его голове, зацепило вдруг сознание. Не сразу понял почему. Что-то вертелось, вертелось непонятное, потом сразу ошарашило: «Ночь вдвоём с Таней. Вдвоём. Одни». Сразу стало страшно. Сердечко подпрыгнуло, застучало. Но он тут-же одёрнул себя. «Снова за старое? О чём я думаю? Старый козёл! Ну вдвоём! Одни. И что с того? Любишь Танюшку? Люби. Молча. Что тебе, старому, померещилось? Что она тебя любит? И на здоровье. Что ж удивительного? Она тебя знает с рождения. И, конечно, любит. Только не героя любовника, а старенького дядьку – друга семьи. Может быть, идеализирует. Многие молоденькие девочки часто по-детски влюбляются во взрослых мужчин. Это может быть. Ленка-то вон всё его в пример Юрьеву ставит: то цветы Толька не те подарил, то пальто ей не подал. Ну и всякое такое. А Танька всё сечёт и впитывает. При чём здесь взрослая любовь? Просто я ей очень близкий человек, крёстный как-никак! Она меня с рождения, всю жизнь знает! Мне бы её по головке гладить да конфетками угощать, а тут чёрте что в голову лезет! Придурок! Вот придурок! Сердце у него заколотилось! Выбрось всё из головы. И не смей даже думать об этом».