Читаем без скачивания Мемуары Ники и Аликс - Николай Романов

16 марта 1916 года

Александра Федоровна

У меня нет моих духов «Белой розы», чтобы послать их тебе; потому надушила шаль, которую послала, «verveine» (вербеной — франц.) Благодарю тебя за лиловый флакон и духи, чудную синюю кофточку и вкусную пастилу.

Дети и Он так тронуты, что ты послала им свои вещи, которые мы помнили и видели в Царском. У меня ничего такого нет, чтобы тоже тебе послать. Надеюсь, ты получила немного съедобного, что я послала через Лоткаревых и г‑жу Краруп.

Так рада, что ты все получила. Надеюсь, что носишь серый платок и он «вервеном» пахнет. Понюхай это письмо — знакомый старый запах: добрая Зиночка мне нашла и послала из Одессы.

22 января 1918 года

Религия

Николай II

Николай II

Вечером у Мама втроем с Апрак[17] рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души. Затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года пролетело с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, и ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта — когда‑нибудь жениться на Алисе Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты, но теперь, когда Эдди оставил или был отказан, единственное препятствие или пропасть между ею и мною — это вопрос религии. Кроме этой преграды нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божьей, уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее.

21 декабря 1891 года

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Процитирую некоторые письма от твоей Пелли. Тебе стоит знать ее настроение…

«…Ты же знаешь, он для меня всегда будет дорогим Другом, и сейчас в день его рождения я особенно остро чувствую свое одиночество. Мои мысли будут с ним; даже представить не могу, как за него тревожатся бедные родители, от этой мысли становится невыносимо грустно…»

«Есть ли у тебя какие‑нибудь новости от (Николая — ред.)? Получил ли он твое письмо, в котором говорится, что я, к сожалению, никогда не смогу этого сделать, несмотря на все мои глубокие чувства к нему…»

31 мая 1891 года

Александра Федоровна

Вот, наконец, мое письмо о Пелли I. Он, как и прежде, не меняется, и ты помнишь наши прежние разговоры — в общем, я хочу, чтобы ты предсталвял совершенно ясно. После разных разговоров он согласился повидать Пелли II, но хочет, чтобы она понимала, что, несмотря на глубину и неизменность чувств, он не может набраться храбрости и поменять религию. А я только повторяла, что Пелли II жаждет повидаться и все выяснить. Ну, дорогой, большой надежды нет, и он просит меня сказать, чтобы ты не обманывался.[18]

8/20 октября 1893 года

Николай II

Николай II

Утром вскрыл пакет, лежавший со вчерашней ночи на столе, и из письма Аликс из Дармштадта узнал, что между нами все кончено — перемена религии для нее невозможна — и перед этим неумолимым препятствием рушится вся моя надежда, лучшие мечты и самые заветные желания на будущее. Еще недавно оно казалось мне светлым, и заманчивым, и даже вскоре достижимым — а теперь оно представляется безразличным!

Да, трудно иногда бывает покоряться воле Божьей! Весь день ходил, как в дурмане, ужасно трудно казаться спокойным и веселым, когда таким образом, сразу, разрешен вопрос относительно всей будущей жизни!

Погода за прогулкой соответствовала состоянию моей души: таяло и дул шторм.

30 ноября 1893 года

Николай II

Прошу простить меня за то, что заставил тебя так долго ждать ответа на твое письмо, но ты можешь себе представить, каким ударом оно было для меня.

Все эти дни я пребывал в такой тоске, что совершенно не мог собраться с духом написать тебе. И теперь, когда волнения моей души улеглись, я чувствую себя более спокойным и в состоянии разумно ответить на твое письмо.

С самого начала я знал о том препятствии, которое стоит между нами, и глубоко переживал за тебя все эти годы, ведь я безусловно понимал, какие трудности тебе пришлось бы преодолеть! Но как же все‑таки это нестерпимо горько осознавать, когда долгие годы лелеешь свою мечту в надежде, что вот‑вот она осуществится, что занавес упал, перед тобой осталась лишь темнота, и ты одинок и совершенно сломлен!

Я не могу отрицать причины, которые Ты мне называешь, милая Аликс; но у меня есть свой довод, тоже верный: Ты даже не можешь себе представить, как глубока наша религия. Если бы знающий человек помог тебе понять ее и ты могла прочитать книги, в которых ты бы узнала о сходствах и различиями между нашими вероисповеданиями, — возможно, это не беспокоило бы Тебя так, как сейчас! Тебе некому помочь в подобных вопросах, и это также прискорбное обстоятельство в барьере, который воздвигнут между нами! Как печально признавать, что наша преграда — религия!

Милая Аликс, разве ты думаешь, что все те пять лет, которые мы знакомы, прошли безвозвратно и совершенно напрасно? Вовсе нет — во всяком случае, не для меня. И теперь невыносимо тягостно мне отречься от своих чувств и желаний после столь длительного ожидания, после столь печальных писем, которые ты мне написала.

Я верю в Божью милость, возможно, на то воля Божья, чтобы мы смогли преодолеть эти препятствия.

29 декабря 1893 года

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Смею полагать, что именно высшая воля, которая сильнее нашей, распорядилась таким образом, что нам не суждено увидеться в Кобурге, вместе с тем у меня появляется возможность раскрыть мои глубочайшие чувства перед тобой, о которых я, возможно, умолчала бы в момент нашей встречи из опасения, что мои слова будут неверно истолкованы. Тебе уже должно быть известно от Эллы, каковы мои чувства к тебе, тем не менее я считаю своим долгом самой сообщить тебе о них. За последнее время мне пришлось о многом подумать, и теперь лишь прошу тебя не думать, что мне легко писать об этом, поскольку меня все это действительно ужасно тревожит и делает глубоко несчастной. Множество раз я пыталась пересмотреть свои взгляды на сложившиеся обстоятельства, но они остались прежними.

Я не смею пойти против своей совести. Ты, дорогой Ники, как глубоко верующий сможешь понять, каким грехом для меня станет смена религии, и всю жизнь мне придется страдать от такого ужасного поступка. Уверена, что ты не захотел бы, чтобы я пошла против своих убеждений. Ведь брак не может быть счастливым без благословения Божьего. И поскольку я считаю большим грехом изменить своей вере, в которой я выросла и которую люблю, никогда бы мне не было покоя и никогда я не смогла бы стать тебе достойной спутницей и помощницей в твоей жизни. Без истинных убеждений между нами не могло бы быть полного согласия и понимания, и я бы всю жизнь сожалела о своей вере, которую оставила.