Читаем без скачивания Дорога в Царьград - Александр Михайловский

   Пока турок пялил на меня свои зенки, раскрывая рот, я выстрелил ему прямо в морду. Рот с усами на месте, а мозги - брызгами по стене. Ну и хрен с ним - одним бандюгой меньше!

   Потом я осторожно заглянул в комнату, откуда выполз этот гад с револьвером. Похоже, что это была спальня. На широкой кровати в куче мягких подушек безутешно рыдала молоденькая девица в разорванной в клочья блузке и в обрывках юбки вокруг пояса. Для меня все было ясно - тот подонок, который только что раскинул мозгами в коридоре, попытался снасильничать девицу. Собаке - собачья смерть! - Не жалко.

   Увидев меня, она вся сжалась в комочек, и, как дикая кошка, приготовилась к защите. - Да успокойся, дурочка, - сказал я ей, - не беспредельщик я какой-то, а тебе помочь хочу... - Услышав русскую речь, девица с удивлением посмотрела на меня, а потом спросила - Руссо? - Я опять вспомнил бессмертное творение Гайдая, и засмеялся. - Си, сеньора, Руссо туристо, облико морале!

   Прибежавший на мой выстрел Колян тоже жизнерадостно заржал, - Ну ты даешь, Игореха, туристо... Мимо проезжали, верхом на боевых медведях, - он похлопал по своему "калашу", - и с балалайками!

   Услышав наш смех, девица робко улыбнулась, а потом, заметив, что от ее одежды остались одни лохмотья, покраснела, как вареный рак. Я деликатно отвернулся, дожидаясь, пока спасенная мною незнакомка оденется.

   Минут через пять я услышал за спиной деликатное покашливание и обернулся. - Боже мой, какая она красавица! - Черные волосы, смуглая кожа, карие глаза. - Настоящая Кармен! Я тоже решил не ударить в грязь лицом, и представиться ей по всей форме. Приняв воинственную позу, бодрым голосом, как на строевом смотре, я отрапортовал, - Сержант Кукушкин, Игорь Андреевич, морская пехота Северного флота. - Ага натуральный Кинг-Конг получился, осталось только кулаками в грудь постучать и вопль издать посексуальней..

   Девица, внимательно смотревшая и слушавшая, улыбнулась, а потом маленьким тонким пальчиком, указав на себя, произнесла, - Мерседес Диас.

   - Во, дела! - подумал я, - у красотки-то имя, как у иномарки. - Может я тут еще Вольво какую-нибудь встречу, или вообще, Фольксваген.

   Я жестом пригласил девицу следовать за мной. Она послушно пошла, доверчиво глядя прямо мне в глаза. От этого взгляда у меня почему-то гулко забилось сердце. - Ох, и красавица! - А как она головку-то держит гордо, словно королева какая.

   У входа в спальню валялся труп незадачливого насильника. Вокруг него уже натекла большая лужа крови. Брезгливо переступив через убитого, Мерседес вошла в большую комнату, где уже находились мои ребята и Георгиас. Они с удивлением посмотрели на мою спутницу, а та, с испугом и удивлением - на них.

   - Игорек, ты где такую кралю нашел? - завистливым голосом спросил у меня Петро. - Прямо, королева Кастильская. - Услышав последнюю фразу, Мерседес с изумлением посмотрела на Петро, и закивала своей головкой, - Си, си, сеньор, Эспаньола... - Ну вот, и выяснили мы наконец,- кто она и откуда...

   А потом бедняжка Мерседес горько рыдала над трупом мужчины, которого турецкие бандиты выбросили из окна. - Это был ее отец. А я стоял, сжав от злости кулаки, и думал, что никогда, ни за что на свете не дам больше в обиду Мерседес. А тех сволочей, которые грабят и убивают людей, хоть в Стамбуле, хоть в любом другом месте, я буду уничтожать, как бешеных собак.

   Мерседес, как и несколько других обнаруженных нами беженцев, потерявших в эту ночь все свое имущество, и лишь чудом сохранивших жизнь, мы направили под охраной к дворцу Долмабахче. Там уже развертывается лагерь МЧС, где их примут и обогреют. И теперь в этом, ранее чужом для меня мире, появилось родное и любимое мною существо... По крайней мере, мне очень хочется в это верить.

   Да, влип я под старость-то лет. Сколько читал книжек про всякого рода путешественников в прошлое, а тут вот - раз, и самому пришлось оказаться во временах Пастера, Пирогова, Мечникова и Склифосовского. Да-с, как говорят местные.

Но наш командующий эскадрой контр-адмирал Ларионов сумел быстро сориентироваться на месте, ему и XIX век не помеха. Выкинуло нас рядом с турецкой эскадрой, и когда джигиты под красным флагом с белым полумесяцем решили пойти на нас войной, он не стал с ними цацкаться, и страдать интеллигентской рефлексией. Дал команду, и от турецких кораблей остались только круги на воде. Вот тогда-то у нас и появилась первая работа.

Десятка полтора турок, подраненных во время скоротечного боя, выловившие их из воды морпехи, закинули к нам на "Енисей". Тяжелых среди них было всего двое. Остальные - так себе, непроникающие ранения, ожоги и контузии. Но повозились с ними изрядно. Бедняги, увидев наших медиков в халатах, и хирургический инструмент в их руках, до смерти перепугались, подумав, что мы собираемся их мучить и пытать перед смертью.

Об этом мне рассказал реаниматолог "Енисея", Николай Богданович Коваль. Он несколько лет проработал в сирийском госпитале, и неплохо владел арабским языком. А выловленные из воды турки, оказались не турками, а египтянами. Султан Абдул Гамид послал их на войну с неверными, которые, по словам английских офицеров-инструкторов, дерзнули взбунтоваться против власти султана.

   Лейтенант, доставивший на плавучий госпиталь этих пациентов, сказал, что будь его воля, он освободил бы их от мучений самым радикальным способом, но, приказ - есть приказ. В заключении он попросил доктора Коваля перевести этим арабам, что если они проявят к докторам и медперсоналу хоть малейшую непочтительность, то тогда он вернется, и устроит им такую смерть, что сам шайтан примчится перенимать опыт. После подобной психологической накачки египтяне вели себя тише воды, ниже травы.

   Потом Николай Богданович доходчиво объяснил арабам, что никто не собирается их мучить, а уж тем более, убивать. Просто здесь, на корабле, работают русские табибы, которые, лечат тех, кто нуждается в помощи. Военнопленные успокоились. Правда, удивляться всему, что им довелось увидеть на "Енисее", они меньше не стали. Даже обычные лампы дневного света приводили их в восторг. А когда сердобольная процедурная сестра Анна Мироновна принесла к ним в палату DVD-плейер и ЖК-телевизор, и поставила им диск с каким-то индийским фильмом, то бедные арабы пришли в такое возбуждение, что им, для их же спокойствия, пришлось вкатить двойную дозу успокоительного.

   Во время захвата острова Лемнос и прорыва через Дарданеллы, у медиков "Енисея" появились новые пациенты. На этот раз уже наши морпехи. Несмотря на экипировку и броники с касками, несколько человек все же получили касательные ранения и колото-резаные раны. После перевязки на месте, всех, за исключением самых легких случаев направляли на корабль. Пострадало и несколько гражданских - в основном, греков. Были и две турчанки, которых привезли с Лемноса. Узнавшие об этом их земляки-греки чуть не линчевали несчастных прямо в перевязочной. Но им сказали, что негоже воевать с женщинами. Точнее, на шум из палаты прискакал на костылях матерый сержант морпех, и быстро все объяснил народу при помощи своего костыля и "великого и могучего". Пристыженные греки быстро притихли.

   А вот во время захвата Константинополя работы было выше головы. Раненые, и легкие и тяжелые, шли сплошным потоком. Были среди них и наши бойцы, но в основном на плавучий госпиталь привозили греков-ополченцев. Не имея военной подготовки и боевого опыта, они несли большие потери в схватках на улице города с бандами турецких дезертиров и мародеров.

   Вскоре на "Енисее" были заняты все сто коек. Колото-резаные, проникающие и непроникающие, резаные, пулевые и осколочные ранения - в общем, полный ассортимент. Ну, а на десерт, ожоги и контузии. Турок практически не было, в ожесточении уличных схваток разбойников и мародеров, подстреленных на месте преступления, обычно добивали, не заморачиваясь гуманностью. И, когда начальник плавучего госпиталя подполковник медицинской службы Иван Сергеевич Савченко сказал, что еще чуть-чуть, и он будет ставить койки прямо на палубе, мы поняли, что теперь настал и наш черед.

Площадку для развертывания мобильного госпиталя нам помог подготовить назначенный военным комендантом Константинополя поручик русской армии Дмитрий Иванович Никитин. Я с интересом наблюдал за человеком XIX века, который быстро освоившись с нашей техникой, лихо разъезжал по городу на бронированном "Тигре" с надписью на борту "Военная комендатура Константинополя", и ловко управлялся с рацией и прибором ночного видения.