Читаем без скачивания Литературная Газета 6276 ( № 21 2010) - Литературка Литературная Газета

Казалось бы, всё логично. Раз я не историограф Петра Великого, а всего лишь «мальчишка» камер-юнкер, то отпустите меня в добровольную ссылку, где я хочу работать над архивами, а не посещать ежедневные балы в Аничковом.

Однако реакция власти на прошение об отставке была столь жёсткой, что Пушкин понял: ни о какой работе не может быть и речи. Об этом он писал жене в середине июля: «На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и Богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так?» А дальше уже мысль о близкой смерти и о молве, которая ляжет на плечи детей: «Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах».

Вот, собственно, почти вся история о несостоявшемся великом историографе России Александре Сергеевиче Пушкине. Хотя упоминание историографа есть в анонимном дипломе, который послужил поводом к дуэли и гибели поэта: «Полные кавалеры, командоры и кавалеры светлейшего ордена всех рогоносцев… единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена всех рогоносцев и историографом Ордена».

Вот куда спустили историка не придворного! Вот где открываются глубокие корни подлинной причины устранения поэта из жизни.

Хотя есть и другие мнения. Заме­чательный специалист по Пушкину Э.С. Лебедева пишет: «Адские козни», о которых твердил после разразившейся катастрофы князь Вяземский, – это не «происки самодержавия», как хотелось думать советским историкам». («Духовный труженик». – С.-П., Наука, 1999, с. 400). При чём здесь «советские историки»? П.Е. Щёголев отсидел три года в Петропавловской крепости отнюдь не за большевистские воззрения; Тынянов, Вересаев, отец и сын Модзалевские имели свои суждения об отношениях Пушкина и властей. Они были самостоятельными в своих исследованиях. Или они должны были все любить царизм и конкретно Николая Павловича?

Чтобы не вдаваться в эту странную полемику, приведу лишь один факт.

В.А. Жуковский робко предлагал императору оказать посмертные почести Пушкину на уровне тех, что были оказаны Карамзину. Д.В. Дашкову царь сказал: «Какой чудак Жуковский! Пристаёт ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Он не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина?»

Вполне «по-советски» отшил царь Пушкина и от историографии, и от достижений в области развития русской литературы. Значение Пушкина как историографа не исчерпывается объёмом его исторических работ, к завершению которых у него возникало множество препятствий. Охлаждение общества к изучению истории вызывало в нём отчаяние: «Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим… Прошедшее для нас не существует. Жалкий народ».

Когда граждан страны связывает лишь территория проживания или форма паспорта, когда они не ощущают исторического, духовного единения, то сама власть становится атрибутивной и неэффективной.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 03.06.2010 20:01:24 - Николай Алексеевич Барболин пишет:

Вот это да! Академик не только блестящий экономист, но и великолепный знаток Пушкина и его эпохи! Весьма интересная публикация...

Вопрос смысла

Библиоман. Книжная дюжина

Вопрос смысла

ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ

Издательство «Канон+» специализируется на издании книг по философии, социологии, психологии, истории, а также издаёт учебную литературу, памятники христианской мысли. Сегодня у нас в гостях его директор Юрий БОЖКО.

– С какого времени существует издательство?

– Под маркой «Канон+» издательство существует с 1993 года, хотя истоки следует искать в конце 1980-х. Тогда мы, три выпускника философского факультета МГУ, создали вместе с югославами совместное предприятие – издательство «Интербук» (впоследствии «Ренессанс»). Но уже в то время стало понятно, что невозможно объять необъятное и выпускать, как это было в начале издательской деятельности, весь спектр литературы от детских изданий, детективов, художественной литературы до научных книг. Тогда и родилась идея создания специализированного издательства, которое в самом названии отражало бы устоявшиеся нормы и ценности общечеловеческой культуры. В то время, когда все бросились неистово ломать старый уклад, захотелось в противовес создать некий островок, пусть даже маленький, который противостоял бы нахлынувшей стихии бездуховности и стяжательства. И кому, как не гуманитариям, заниматься этими вопросами? Вообще, на мой взгляд, будущее за подобными специализированными издательствами, сотрудники которых являются специалистами в конкретных областях знания и основной целью своей деятельности считают просветительство. Издание научных книг – это не бизнес, а состояние души.

– Кто ваши авторы?

– Поскольку в научной среде я не чужак, то выбор авторов определяется качественными характеристиками предлагаемого к печати материала. Бóльшая часть авторов мне лично знакома – среди них много не просто однокашников по университету, а моих однокурсников, среди них есть и член-корреспондент РАН, множество докторов и кандидатов философских и социологических наук. Но скидок на личное знакомство не делается, даже наоборот, это даёт возможность говорить иногда более нелицеприятно, чем с незнакомыми людьми. Издатель – это всегда посредник. Только в одном случае он посредничает между автором и покупателями, а в другом, более печальном, – между авторами и свалкой макулатуры. И чтобы второе случалось как можно реже либо в идеале вообще отсутствовало, мудрый издатель должен постоянно формировать свой «золотой фонд» авторов, чьи имена вне зависимости от сиюминутной политической или экономической конъюнктуры будут интересны и востребованы читателями. К примеру, старейший академик РАН – недавно ему исполнилось 96 лет – Теодор Ильич Ойзерман, с которым мы выпускаем уже пятую книгу с 2005 года. То есть каждый год по книге. Это образец научного долголетия, творческой продуктивности, эрудиции и нравственности. Или Нелли Васильевна Мотрошилова, чья новая книга «Цивилизация и варварство в эпоху глобального кризиса» вызвала широкий читательский резонанс, в том числе и на страницах «ЛГ».

Мы тесно сотрудничаем с Институтом философии и Социологическим институтом РАН, с философским и социологическим факультетами МГУ. Но круг авторов не ограничивается только Москвой. Например, наладились тесные контакты с Томским университетом: вместе с группой специалистов по аналитической философии во главе с Валерием Суровцевым издаём серию «Библиотека аналитической философии».

– А западная философия и зарубежные авторы?

– Работаем и с зарубежными авторами, с каждым годом всё больше, особенно с философами истории. Например, Аллан Мегилл из США, специалист в области исторической эпистемологии – науки, изучающей принципы «установления правды» о прошлом. Или Эва Доманска, собравшая в своей книге «Философия истории после постмодернизма» интервью с наиболее известными и оригинальными историками и философами истории второй половины ХХ века – Х. Уайтом, Ф. Анкерсмитом, Дж. Топольски, И. Рюсеном и другими. Эти и другие контакты и издания осуществляются благодаря активной работе с издательством зав. кафедрой философии Дипломатической академии МИД Марины Алексеевны Кукарцевой. Скоро в её переводе выйдут ещё несколько работ: новая книга А. Мегилла «Карл Маркс: бремя разума», Р. Шустермана «Прагматическая эстетика». Поскольку сама М. Кукарцева является специалистом в области философии истории, под её редакцией вскоре выходит коллективный сборник «Способ постижения прошлого», в котором философы и историки обсуждают современные проблемы исторического познания.

– Очень актуально…

– Для наших историков вопросы достоверности исторического знания были малозначимы и неинтересны. У нас только сейчас начинается обсуждение темы возможности достижения достоверности исторического знания и того, является ли история вообще наукой. Большинство современных западных философов истории считают, что история – это не наука, а в лучшем случае ремесло, поскольку у неё нет собственного научного метода. Дело в том, что вся история – рациональная реконструкция прошлого, то есть интерпретация, а теории интерпретации нет. Поэтому каждый интерпретирует как хочет и считает нужным, в основном исходя из своих политических взглядов, то есть история – это всего лишь один из видов пропаганды.