Читаем без скачивания Странный приятель. Тайна Врат - Егор Чекрыгин

Ну а потом, естественно, началось самое сладкое. Все четыре полка, участвовавшие в осаде, получили булаву на знамя. Булавы на погон удостоились и полковники. Офицеры же и унтер-офицеры получили по топору. Простым солдатам пообещали денежную премию и тройную порцию отличного вина.

А матросы и солдаты, отличившиеся в абордаже, были награждены специальным морским значком — якорем, перекрещенным с мушкетом и абордажной саблей, соответствующим армейскому топору.

Наконец, дошла очередь до главных «именинников». Готор получил вторую булаву, Ренки — высший флотский знак — сломанную мачту, перекрещенную с парой сабель, аналог армейской булавы, а сержанты — по топору. Плюс офицеры были повышены в звании и теперь стали первыми лейтенантами. А сержантам, которым, ввиду их простонародного происхождения, повышаться уже было просто некуда, отныне торжественно пообещали платить двойной оклад.

И в конце, когда Ренки уже почти было обиделся на то, что их неоценимый «полководческо-административный» вклад в победу остался незамеченным, Риишлее приколол на их с Готором офицерские погоны по маленькой короне — знаку королевского доверия.

Что означал этот значок? Ренки и то не смог сразу вспомнить. Вроде бы он давал даже право требовать личной аудиенции короля. Или подчинять себе чиновников всех иных ведомств королевства, стоящих наравне или ниже в табели о рангах. Значком этим награждали так редко, что мало кто вообще помнил, какие привилегии это дает. Но все знали, что это и впрямь очень и очень почетно!

На этом дождь наград не закончился. И уже позже, с глазу на глаз, Риишлее объявил им, что каждому офицеру выделяется поместье, причем не где-нибудь в диких западных джунглях, а во вполне обжитых окрестностях Фааркоона с его чудесным климатом и плодородными землями. Сержанты, в свою очередь, могут рассчитывать на фермерские участки в тех же краях. Более того, Риишлее пообещал, что все эти земли будут находиться по соседству.

Затем военный министр, не без сожаления посмотрев на качающегося от слабости оу Готора, сообщил, что всей команде дается отпуск для дальнейшего излечения, который и следует провести в Фааркооне, в своих новых поместьях.

Потом они отобедали втроем, что тоже было немалой честью. И за время обеда Риишлее старательно выспрашивал их мнение по поводу ведения дальнейших боевых действий. Впрочем, Готор был осторожен с советами, постоянно ссылаясь на недостаток информации. А Ренки хватало ума следовать его примеру, так что разговор не задался.

Лишь в самом конце Готор предложил что-то конкретное, как он сам это назвал: «стратегию непрямых действий» и «партизанскую тактику». Которая, как понял Ренки из пояснений друга, в основном сводилась к операциям, подобным тем, что они проводили в позапрошлом году вместе с ротой Бида. К нему, как и к полковнику оу Дезгооту, и следовало обратиться в случае необходимости как к большим специалистам по этой части.

А еще следовало «рубить» линии снабжения оторвавшихся довольно далеко от баз кредонских войск. И следовать вполне понятной любому опытному фехтовальщику стратегии, при которой надо заставить противника делать по пять-десять шагов на каждый один твой с целью измотать и лишить сил.

Риишлее выслушал этот совет достаточно благосклонно, и на этом обед закончился. Уставшего и бледного как полотно Готора отнесли обратно в госпиталь. А Ренки, убедившись, что с приятелем все в порядке, оправился в свою палатку, где и нашел на койке прекрасно сшитый мундир цветов своего полка. Когда и где люди из свиты всемогущего военного министра смогли его достать на Зарданском плоскогорье, было настоящей тайной, граничащей с чудом…

— Знаешь… — внезапно ворвался голос Готора в воспоминания Ренки.

В принципе друг уже несколько минут как начал говорить, но Ренки слушал вполуха. И надо же было такому случиться, что именно на этой фразе он вернулся в реальность.

— Знаешь, — задумчиво глядя в небо, повторил Готор. — У вас тут вообще удивительная луна. Такая крупная, яркая и более насыщенного оттенка желтого.

— А у вас какая? — удивленно спросил Ренки, подразумевая, что луна одна над всей землей.

— А у нас, — расслабленно сказал Готор, — она поменьше. И какая-то более белая, что ли.

И тут вот Ренки решился задать вопрос, который мучил его уже довольно продолжительное время.

— Слушай, Готор, — сказал он, также смотря в небо. — А что такое параллельный мир?

— Откуда ты?… — вздрогнул Готор. — Хотя понятно…

— Ты не подумай чего, — поспешил пояснить Ренки. — Я не специально подслушивал или… Ну, ты сам понимаешь! Просто… Я никому не расскажу. Даже Риишлее и самому королю. Даже если ты и впрямь пришел с неба!

Только договорив, Ренки осознал, что именно сказал. Фактически сейчас он признал Готора своим вождем даже в большей степени, чем короля. Старая система мировоззрений и приоритетов сломалась, причем, как это частенько и бывает, сломалась внезапно и с оглушительным хрустом.

— А-а-а, — махнул рукой Готор. — Не бери в голову. Собственно говоря, это не такая уж и великая тайна, как я понял. Просто мне и самому трудно понять все эти вещи. Так что надеяться, что поймет и поверит кто-то другой… Проще уж выдумать более-менее правдоподобное вранье. Но раз ты сам напросился — слушай.

Готор сделал большой глоток из бутылки и передал ее Ренки, словно бы предлагая перед долгим рассказом подкрепиться.

— Параллельные миры… Ну представь себе книги, стоящие на полке. В каждой — целый отдельный мир. Хотя ваша литература еще не настолько разнообразна… Но тем не менее. И вот, в каждой книжке свой мир и свои герои. И доблестный герой из одной из них никогда не сможет влюбиться в прекрасную деву из другой. И дракона из третьей не убьет, даже если как раз у него есть для этого подходящий меч-драконоубийца. Все живут в своих книжках-мирах. И вдруг что-то происходит и появляется этакая лазейка. Портал, нора, червоточина… Называй как хочешь. Нет, — внезапно оборвал себя Готор. — Бестолково как-то объясняю, потому что и сам толком не понимаю, что это такое. Я вообще не физик ни разу. Короче, у нас уже давно подозревали, что миров, подобных нашему, огромное множество. Некоторые считали, что они абсолютно идентичны, вплоть до того, что в каждом из них, к примеру, должен жить свой оу Ренки Дарээка. А другие думали, что различия должны быть просто космических масштабов. Я, кстати, тоже к последней версии склоняюсь. Если в природе не существует даже двух одинаковых травинок, наивно думать, что могут быть абсолютно одинаковые миры. Впрочем, это пока тоже не важно. Не бери в голову. Важно то, что лет шестьдесят назад наши ученые смогли обнаружить первые материальные доказательства этой теории. И это открыло дорогу большой программе по изучению непонятного явления.

— Так вы, значит, — спросил Ренки, слегка придавленный грандиозностью нарисованной картины, — теперь свободно можете лазать через эти норы по самым разным мирам? Это поистине удивительно! Говорят, что у нас чуть ли не с каждым годом открывают новые земли, и этих неизведанных земель еще осталось очень много. А тут… Столько миров, и каждый… А сколько их всего, кстати?

— Не так все просто, — улыбнулся Готор. — Миров этих может быть бесконечное множество. За шестьдесят лет исследований мы так еще и не научились не только попадать туда, куда хотим, но и вообще уверенно пробивать червоточину хоть куда-нибудь. Из десяти попыток обычно срабатывают шесть-семь, и никто пока так и не смог убедительно объяснить почему. Все это вообще началось совершенно случайно. Тогда проводили эксперимент с… Эх, в твоем языке даже слов и понятий таких нет. В общем, очень грандиозное исследование, которое при удачном исходе могло бы приоткрыть многие тайны мироздания. Чтобы тебе понятнее были масштабы: в нем были задействованы сотни людей, а вложенных средств хватило бы на то, чтобы вооружить штук десять таких же армий, как у Тооредаана, и еще осталось бы на небольшой флот. Тогда вообще не скупились тратить деньги на науку, особенно если это касалось войны. Только все пошло не так. Реактор запустили, энергия начала вырабатываться. И тут вдруг вспышка, дым, крики, паника, завывают сирены, срочная эвакуация персонала. А когда все более-менее улеглось, посреди зала прыгал жуткий дикарь в кожаных доспехах, выкрикивал нечто воинственное и потрясал копьем. Тут-то многие и обрадовались, что эксперимент курировали военные и исследовательский комплекс охраняла чуть ли не целая дивизия спецназеров. Короче, повязали дикаря. И начали разбираться, что же произошло.

Готор протянул руку, взял у Ренки бутылку, хлебнул из нее и передал обратно.

— У меня и сейчас перед глазами его образ стоит, — как-то очень задумчиво продолжил он, глядя прямо перед собой невидящим взором. — Великий вождь Эгииноасиик из рода Серых Курганов. Но потом все его просто Эвгением Сидоровичем звали. Почему «Сидорович», лучше не спрашивай — это большая тайна. Но уважение к себе он внушить умел такое, что я даже не осмелился разузнавать. Представь себе: могучий старик с идеально прямой спиной и таким взором, что у случайных генералов ноги подгибались. До самой старости инструктором в спецгруппе охраны проработал. И даже когда ему, наверное, за девяносто лет перевалило, не расставался с оружием и мыслил вполне ясно. А насчет меня… Я, знаешь ли, всегда к языкам способности имел. Может, оттого что фамилия у меня была Говоров. Это на вашем означает вроде как «умеющий говорить». Жил себе лет до восемнадцати, не тужил и ничем особенным из числа других сверстников не выделялся. Мотался с семьей по гарнизонам, гонял в футбол, хулиганил помаленьку, но и книжки читал, ходил в секции самбо и бокса, как почти все ребята в военном городке. Ну вот разве что интересно мне было языки учить, особенно древние, потому как еще и историей сильно интересовался. Мать у меня учительницей была, причем и английский с немецким преподавала, и историю с географией. В военных городках такое совмещение было нормальным. После школы все думал, куда идти — на историка или на иняз. Отец уговорил меня попробовать пойти в Военный институт, там, дескать, языкознатцы тоже нужны, а поступить по знакомству будет легче Я попробовал, вылетел со второго курса за дисциплинарный проступок. Попытался поступить в университет, но тут меня на срочную забрили. Короче, так я на спецкомплекс и попал. Как выяснилось, совсем даже не случайно. А Эвгений Сидорович, оказывается, был моим дедом. Раньше-то я про него только мельком слышал, потому как он со спецкомплекса никогда не отлучался, а отец вечно по гарнизонам мотался. Да и отношения у них, кажется, были не самые лучшие, раз отец, когда женился, фамилию жены, ну, моей матери, взял. Правда не уверен, что у деда фамилия вообще была. Хотя ведь что-то в паспорте ему должны были написать?! Увидев деда, я впервые и заподозрил, что не совсем чистокровный русский, — уж больно видок у него был диковатый. Да и говорил он с небольшим акцентом. Впрочем, тогда из мутных пояснений я понял, что дед происходит из какого-то малого сибирского народа, представителей которого всего-то и осталось может десятка два-три. Меня это, впрочем, как-то не сильно обеспокоило — мы, русские, довольно многочисленны, и физиономии у нас разные. Немного отличающееся от всех лицо даже делало меня… как бы это сказать… более запоминающимся! Куда больше я огорчился, когда попал сюда и понял, что вот тут я как раз имею очень даже обычную, я бы даже сказал простецкую, внешность. Слушай, — внезапно опять встрепенулся Готор, вынырнув из глубин своих воспоминаний. — Я тут, кажется, чересчур далеко закопался. Ты вообще понимаешь, о чем я говорю?