Читаем без скачивания Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов) - Наталья Нарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В подполе, в стене каменного фундамента со стороны дяди Саши, было отверстие с заглушкой. Иногда Андрей доставал заглушку и показывал, как эхо его голоса гулко разносится по всему подполу. Он делал это не для того, чтобы напугать меня, а чтобы развлечь и ободрить, показать, что все здесь нам подвластно. Чтобы преодолеть мою робость.
С Андреем я повсюду чувствовала себя под надежной защитой. Он очень внимательно, как верный рыцарь, опекал меня. В детстве шнуровал мне обувь, когда мы покидали дом, и заботливо осведомлялся в холодный сезон на улице и по возвращении домой, не промокли и не замерзли ли мои руки и ноги. Он старше меня на год и три месяца, поэтому в детстве каждый раз после своего дня рождения он с серьезным видом заявлял мне, что теперь он на два года взрослее и я должна его слушаться. Со временем это заявление превратилось в шутливый ритуал. Впрочем, в нем не было серьезной необходимости: я безоговорочно доверяла ему и с радостью следовала за братом.
Мне хотелось участвовать во всех работах, на которые привлекали Андрея. Мама всегда отправляла меня в Полетаево нарядно одетой, и, когда тетя Нина с Таней выговаривали мне, что в такой праздничной и чистой одежде нельзя выходить на улицу или работать на огороде, я с готовностью ныряла в спортивные штаны и футболку Андрея, лишь бы мне не запретили быть рядом с ним. Я очень переживала, когда его в подростковом возрасте забирали на сенокос, а меня оставляли в доме. Ожидание его возвращения превращалось в нескончаемую маету.
Как-то раз мы с братом отправились на рыбалку на речку Миасс. Андрей чуть отошел в сторону, поставив меня в хорошем рыбном месте. Мне было скучно стоять на кочке с удочкой в руках, и я, не представляя, что впереди не пологий берег, а обрыв, в кофте и вельветовых штанах шагнула вперед, сразу провалившись по пояс. Андрей тут же распорядился о сушке одежды, ни словом не упрекнув меня за непослушание. Не помню, чтобы он выговаривал мне за какую-то оплошность или ошибку. Вместо этого он хохотал вместе со мной. Мы были детьми с легким характером, не хныкали, не жаловались и не ругались.
* * *
Конечно, среди полетаевских мальчишек у Андрея были друзья и интересы за пределами дома и двора. Но всех и все он безропотно оставлял ради меня, когда я приезжала в гости к бабушке и дедушке. Со временем я поняла и оценила его готовность пожертвовать своими планами и стала сопровождать его в делах во «внешнем мире». Его друзья относились ко мне с уважением, но Андрей внимательно следил, чтобы они своим поведением не обидели и не скомпрометировали меня.
В подростковом возрасте Андрею разрешили пользоваться отцовским мотоциклом, пока у него не появился свой, и я с удовольствием гоняла с ним по Полетаеву и до Челябинска. Я хорошо чувствовала водителя и «железного коня» и была удобной попутчицей. Мы и тут, как и во время детских игр, без слов понимали и поддерживали друг друга. Когда Андрей начал проявлять интерес к девочкам, он откровенно делился со мной своими чувствами. Мы оба не считали эту открытость чем-то постыдным или зазорным.
В ту пору мы уходили из дома вместе, а своевременно сопроводить меня домой Андрей поручал кому-нибудь из друзей. Я, в свою очередь, тайком открывала щеколду на двери в воротах, чтобы Андрей мог незаметно вернуться домой в поздний час. По пути на свою половину дома он обязательно прокрадывался мимо сеней и дедушкиного чулана и тихо стучался в форточку в гостиной, где стоял мой диван. Он окликал меня, чтобы убедиться, что я в целости и сохранности доставлена домой. Мы шепотом обменивались свежими новостями и впечатлениями, прежде чем расстаться до следующего счастливого дня.
После восьмого класса Андрей поступил в автоматно-механический техникум, а оттуда ушел в армию. Вернулся он неузнаваемо крепким, с богатырскими плечами. У него был опыт службы в войсках специального назначения, которым он не хотел делиться. Я тем временем вышла замуж и родила сына. Новая жизнь, новые знания и проблемы – у каждого свои – неоднократно разводили нас. Но у меня осталась самая добрая память о прошлом и безмерная благодарность Андрею за совместно проведенные годы беззаботного детства и счастливой юности под сенью дома бабушки и дедушки. Андрей – один из двоих мужчин, наряду с моим папой, которые сформировали мои представления и ощущения о надежности, преданности и бескорыстности рыцарственного отношения к женщине.
Ил. 15. Т. В. Малькова (р. 1940). Верхний Уфалей, 1956
Моя мама
Я не знаю большего оптимиста, чем моя мама (см. ил. 15). Она внутренне очень сильная, стойкая, эмоциональная и позитивная женщина. Когда я училась в школе, одноклассницы и подружки мне открыто завидовали и говорили, что мне с мамой очень повезло. Мама всегда, сколько я ее помню, очень красиво и стильно одевалась, была женщиной яркой, доброжелательной, улыбчивой. К ней всегда хорошо относились и начальники, и сослуживцы, и соседи. Но первым, кто выиграл от ее легкого характера, была я.
В детстве я никогда не плакала. Дети плачут от обиды и от страха, что за проступки и проказы их будут ругать. А меня никогда не ругали. Маленькой меня мама очень празднично, нарядно и добротно одевала. И хотя я не была сорванцом и не лазала по заборам и крышам, случалось, что одежда пачкалась. Я, бывало, расстраивалась, но понимала, что трагедии или катастрофы не произошло, потому что моя мама не видела в этом никакой беды. Добрым словом и спокойствием она всегда утешала и успокаивала меня.
Мама и папа заложили во мне так называемое базовое доверие к жизни (Эрик Эриксон), очень важное для восприятия окружающего мира во взрослом состоянии:
Для полноценного психического развития ребенку исключительно важно утвердиться в том, что место, занимаемое его «Я» в этом мире, – самое хорошее, мама – самая лучшая, дом – самый родной. Главной личностной задачей младенческого периода является формирование так называемого базового доверия к жизни – интуитивной уверенности человека в том, что жить хорошо и жизнь хороша, а если станет плохо, то ему помогут, его не бросят. Уверенность в своей желанности, защищенности, в гарантированности положительного отклика окружающего мира на его нужды младенец приобретает в ходе повседневных взаимодействий с матерью. Постоянное присутствие матери, точность понимания ею нужд младенца и скорость отклика на них, теплота отношения к ребенку, многообразие телесного и словесного общения с матерью имеют очень важный смысл для всей его будущей жизни. На этом глубинном чувстве базового доверия к жизни будет основан потом жизненный оптимизм взрослого, его желание жить на свете вопреки обстоятельствам. И наоборот, отсутствие этого чувства может в будущем привести к отказу от борьбы за жизнь даже тогда, когда победа в принципе возможна[106].
Когда я стала старше, мама никогда не навязывала мне откровенных разговоров и собственных оценок, не доводила до конфликтных ситуаций, стараясь сгладить возникающие шероховатости вместо нравоучений и предъявления обвинений. Мое решение выйти замуж и родить сына, завалив экзамены в вуз, мои родители приняли единодушно. В серьезных ситуациях они всегда были и остаются солидарны друг с другом и со мной. Я очень признательна им за то, как они поддерживали и продолжают поддерживать меня.
* * *
Мама выросла в дружной семье, среди троих братьев. Войну семья пережила без людских потерь и не бедствуя материально. Из военного времени мама помнит елки, которые устраивали ее родители для детей фронтовиков, и скромные новогодние подарки в газетных пакетиках, в которые входило по одному грецкому орешку, по куску жмыха и несколько слипшихся сахарных подушечек с повидлом.
В 1947 году Тамара Малькова пошла в школу. После смены школ из-за новых служебных назначений отца и переездов семьи с места на место с 1950 года она жила и училась в Полетаеве. Это время она вспоминает как самое светлое: дружная большая семья, в которую входили и две сестры матери, замечательные учителя в Полетаеве (из оставшихся
