Читаем без скачивания История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике - Джордж Фрэнсис Доу

10 апреля рядом с нами бросил якорь небольшой португальский корабль. Чернокожий капитан сообщил, что находится в трех неделях пути от Сан-Томе, где три месяца назад он видел четыре французских парусника. Они шли из Гвинейского залива, груженные рабами, большей частью из Фиды. Эти корабли были посланы французским королем со специальной миссией закупки рабов, чтобы возместить рабами вместо денег убытки флибустьеров Санта-Доминго, требующих вернуть трофеи, захваченные прежде в Картахене месье Де Пуанти и Дюкассом, и тем самым побудить их вернуться в Санта-Доминго и подтолкнуть их обосноваться в поселении, которое они бросили.

Чернокожие, обитающие рядом с фортом, по злобе отвели от берега канал со свежей водой, чтобы помешать нам воспользоваться ею. Мы пожаловались прусскому генералу, который приказал позволить нам запастись водой. Он также выделил нам несколько своих каменщиков, чтобы те заранее соорудили у нас на борту для рабов камбузный котел. У нас много больных матросов, некоторые из них уже умерли. Солнце жжет немилосердно. Мы почти не запаслись провизией, кроме нескольких коз, дорого заплатив за них. У португальского капитана мы приобрели за пять экю золотом козу, свинью и семь цыплят. Здесь нам также выпало несчастье обнаружить, что конские бобы, которые мы закупили в Лондоне на сто фунтов на кормление наших рабов, во время рейса испортились без употребления и ухода.

17 апреля мы прибыли к форту Мина и обнаружили на рейде семь кораблей, три или четыре из них парусники, среди которых два фрегата по тридцать орудий каждый и 130 человек экипажа. У берега крейсер, захвативший три контрабандных судна из Зеландии. Одно из них, оснащенное тридцати шестью пушками, оказало дерзкое сопротивление. Его капитану предстоит суд со смертным приговором. Один из фрегатов, пробывший у побережья два года, собирался возвращаться домой с тысячью марок золотом.

21 апреля мы двинулись дальше, салютовав крепости семью залпами, и бросили якорь в Анамабо, где с большим трудом купили по высокой цене некоторое количество маиса и продали много сладостей и пороха. Мы платили по три экю за каждый ящик маиса, но, потеряв большой запас конских бобов, были вынуждены приобретать кукурузу за любую цену. Чернокожие здесь очень ценят сладости в цветных обертках. Лидирует среди них клеенка с позолотой, с изображением английского оружия. Мы купили лодку, груженную топливом, по три экю за каждую сотню чурбаков. Очень дорогие дрова.

15 мая мы прибыли в Аккру и стали на якорь в полутора лигах от берега. Здесь задержались на двенадцать дней, покупая золото, рабов и некоторое количество слоновьих зубов. Общались по очереди с английскими, голландскими и датскими командирами фортов, но особенно тепло – с датским командиром Трауне, при котором всегда была супруга. Поставив паруса, мы задействовали свой левый якорь, порвав канат и буйреп. Пришлось уходить, оставив позади якорь, который зацепился за каменистое дно. Мы закупили на Золотом Берегу шестьдесят пять рабов, помимо золота и слоновьих зубов. Отсалютовав европейским фортам по девять залпов каждому, мы взяли курс на Новый Калабар, за очередными партиями рабов. Наш небольшой шлюп следовал за нами под парусами.

Во время этого перехода погода нам не благоволила, угрюмое черное море постоянно штормило. Днем и ночью было холодно, так же как в проливе Па-де-Кале в сентябре. Наш несчастный шлюп часто задерживал нас, доставлял много неприятностей.

Наконец 17 июня в три часа после полудня бросили якорь у реки Новый Калабар на пяти с половиной фатомах глубины до илистого песчаного дна, то ли к северу, то ли к югу от пункта Фоко. На рассвете следующего утра мы послали баркас с тремя матросами на разведку и для найма нескольких чернокожих в качестве лоцманов на Калабаре. Заодно снабдили баркас некоторыми образцами товаров. Насколько могли, разглядели корабль, стоящий на якоре в реке Бэнди (Бонни), и на следующий день послали шлюпку с одним из лоцманов прозондировать отмели. Он возвратился с большим трудом в семь вечера. Сильный ветер гнал большие волны. Наш баркас не вернулся в условленное время, 22 мая мы начали беспокоиться. Все время было очень холодно, дул сильный ветер зюйд-зюйд-вест. Мы обнаружили, что июнь, как и предупреждал нас в Трес-Понтас португальский капитан, действительно «дьявольский».

23 июня в одиннадцать часов утра мы заметили лодку у отмели. Когда она приблизилась к нам в час, то оказалось, что это большое каноэ с девятью гребцами помимо других чернокожих и командира нашего баркаса. Он сообщил, что из-за отмелей войти в реку невозможно. Он бросил якорь, и несколько часов спустя канат лопнул, и баркас был унесен в реку Бэнди, оставив якорь на буйрепе. Вождь Великого Бэнди Уильям послал нам в каноэ двух-трех своих лоцманов, имеющих сертификаты от нескольких английских капитанов кораблей, которые эти лоцманы успешно проводили в устье реки. Некоторые из кораблей имели осадку тринадцать футов, наш фрегат – четырнадцать с половиной футов.

Наш матрос сообщил, что корабль, который мы видели в реке, был английским. Его капитан Эдвардс за три недели закупил пять сотен рабов и готов идти в Вест-Индию. Он добавил также, что чернокожие, как только заметили на рейде наш корабль, сразу же отправились вверх по реке закупать рабов, помимо тех полутораста, что оставались в поселении, когда матрос покинул его. Как оказалось, вождь Уильям заверил его, что снабдит нас пятью сотнями молодых и крепких рабов. Офицеры посоветовались на борту и единодушно решили, по возможности, войти в реку.

24 июня в ранний час и при хорошей погоде мы мобилизовали команду на извлечение нашего единственного запасного якоря. Однако он так глубоко увяз в иле, что его невозможно было поднять. Нам пришлось сильно повозиться. То ли якорь увяз глубоко, то ли зацепился за камни, не могу сказать, но корабль сильно раскачивался, лопнули два стренга нашего троса, хотя он был новым. Это заставило нас сразу обрубить трос и намотать его на перлинь. К нему мы прикрепили буй, который представлял собой железную бочку.

В час пополудни, когда мы выбирали якорь, лопнул перлинь, что заставило нас быстро обрубить трос и пойти под парусами для спасения корабля и, по возможности, людей. На этот раз стало страшно, ведь были потеряны все наши якоря и мы находились на мели.

Так мы двигались курсом зюйд-зюйд-ост более полутора часов, около двух лиг от того места, где стояли на якоре. Далее некоторое время шли на северо-запад с лотом наготове, чтобы мерить глубину. В три часа мы внезапно вышли на глубину трех с половиной, затем на три и, наконец, два с половиной фатома. Все подумали, что корабль погиб, когда он стал часто касаться кормой дна. Особенно сильным был третий удар. Но затем, благодаря Провидению, мы поставили паруса, корабль прошел далее и выбрался из мелководья без всякого ущерба. Около пяти часов мы достигли устья Бэнди, и открылся вид на корабль капитана Эдвардса, стоящий у поселения вождя. Лунный свет помог нам воспользоваться тем же приливом, чтобы стать на якорь на том же месте на четырнадцати фатомах глубины. Мы стали на левый трехсотфунтовый якорь, единственный, который у нас остался. Прилив был высок, потребовалось много времени, прежде чем корабль приобрел достаточную устойчивость. Капитан Эдвардс на ночь прислал нам шестисотфунтовый левый якорь, пообещав вскоре прислать большой якорь.

На следующее утро мы приветствовали черного вождя Великого Бэнди семью пушечными залпами, а чуть позже таким же приветствием встретили капитана Эдвардса, когда он поднялся к нам на борт, чтобы проконсультировать нас относительно торговли, которую мы задумали организовать там. В десять он вернулся на берег, снова под аккомпанемент пушечного салюта в семь залпов. Мы тоже сошли на берег почтить вождя и напомнить ему о торговле, но он дал понять, что ожидает по одной болванке железа за каждого раба, цену более высокую, чем платил ему Эдвардс. Он также отказывался от наших чаш, кружек, желтых бус и некоторых других товаров, которые пользовались там в это время малым спросом или вовсе им не пользовались.

26 июня мы совещались по вопросам торговли с верховным вождем и местными туземными вождями страны. Совещание продолжилось с трех часов пополудни до ночи, но безрезультатно. Они настаивали на получении тринадцати железных болванок за раба мужского пола и десять рабынь, мотивируя тем, что рабов стало меньше из-за того, что в последнее время их увозили многие корабли. Вождь угостил нас ужином, после чего мы простились с ним. На следующее утро он послал за бочонком бренди по две железных болванки за галлон, а в десять часов мы спустились на берег и возобновили совещание, но так ни о чем не договорились. Через четыре дня состоялось новое совещание, на котором брат вождя завершил дебаты заявлением, что туземных вождей устроят 13 болванок за рабов-мужчин и 9 болванок и 2 медных кольца за женщин. На следующий день торговля была проведена на этих условиях. Вождь пообещал прийти на борт корабля для оплаты его услуг.