Читаем без скачивания Так задумано свыше - Джулия Тиммон

— Не стоит.

— Вы, кажется, волновались…

Эдвин пожимает плечами и снова смеется.

— Сам не знаю почему. Наверное потому, что давно не ужинал с прекрасными дамами.

— Вот как? — с любопытством, которое невозможно да и не особенно нужно скрывать, спрашиваю я.

— Да, так, — просто говорит Эдвин.

Ленивым жестом поправляю шляпу.

— Давно — это, по-вашему, сколько? Три дня? Неделю?

Эдвин улыбается невеселой улыбкой.

— Гораздо больше. Почти три месяца.

— Я вам не верю, — протягиваю я, стараясь выглядеть так, будто не горю желанием узнавать подробности его личной жизни, а сама молюсь, только бы он вновь не сказал: давайте закроем тему.

Эдвин пожимает плечами.

— Не верите? Дело, конечно, ваше. Но так оно и есть. С тех пор как три месяца назад я расстался со своей девушкой, ни разу не ужинал с женщинами. Если, конечно, не брать в расчет сотрудниц.

7

Замираю. Волнующе яркие краски вокруг блекнут, разлитое кругом волшебство утрачивает таинственность и праздничную серебристость. У него была девушка, почти три месяца назад, значит, своей единственной он никогда и не думал считать меня…

Приносят меню. Спрашивают, какие мы желаем напитки. Я не слышу, что просит Эдвин, и не понимаю, как умудряюсь что-то заказать сама. Надо выбрать блюда на ужин, а я смотрю в меню и не узнаю буквы.

Шуток злее и потешнее судьба, по-моему, со мной еще не играла. Кому расскажи, умрут со смеху. Согласившись выйти замуж за своего бойфренда, я вспоминаю о парне, с которым всего лишь бог знает когда перелетела из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк да выпила чашку кофе в аэропорту, а потом случайно опять вижу его на улице и пускаюсь вытворять такое, что у самой не укладывается в голове! А он обо мне давным-давно и думать забыл, может у него уже в ту пору была эта девушка.

Почему же тогда ему показалось, что она мелькнула в его жизни вспышкой? — спрашиваю сама у себя с искрой надежды в сердце. Ответ находится незамедлительно. Да потому что пусть даже пять лет в сравнении с целой жизнью, которую он мечтал прожить с ней бок о бок, мгновение.

Представляю, как будет смеяться Мэгги, краснею, кладу раскрытое меню перед собой на стол и опускаю голову, будто изучая списки предлагаемых кушаний. Нет, ей я правды не расскажу. Совру, что не могу разбить сердце Дугласу, а в Эдвине вдруг разочаровалась.

— Выбрали? — спрашивает подошедший официант, ставя перед нами по бокалу.

Эдвин что-то говорит, но я снова почти не слышу его слов. Официант поворачивается ко мне.

— А вы, мисс?

Уверенным жестом закрываю меню и прошу принести фирменное блюдо, хоть и не имею представления, что это такое. Пусть подадут хоть зажаренную крысу, думаю я, провожая рассеянным взглядом удаляющегося официанта.

Беру бокал и, не глядя в него и не нюхая, делаю глоток. Светлое вино, сухое.

Эдвин откидывается на спинку стула и смотрит на меня так, будто ждет какого-то вопроса. Хочет, чтобы я стала расспрашивать, какая она, сбежавшая от него девушка мечты? Надеется услышать слова поддержки, сочувствия? Думает, я стану его уверять, что она еще, может, вернется и все наладится? Или что рано или поздно он повстречает другую, еще более милую, добрую и очаровательную? Ну уж нет, обойдется без моих соболезнований!

Меня обуревает желание сию секунду уйти отсюда под любым предлогом. Я уже набираю в легкие воздуха, намереваясь разразиться длинной тирадой о внезапной головной боли, необходимости как можно скорее прилечь и о том, что мне очень жаль, когда Эдвин произносит ровным слегка задумчивым голосом:

— Мы встречались с Элисон полтора года. Срок немалый, согласны?

— Гм… — Растерянно моргаю. Стало быть, в тот день, когда мы познакомились, у него еще никого не было. Точнее, не было ее, единственной и самой желанной, этой проклятой вспышки. Одергиваю себя. Как можно пылать злобой к человеку, которого ты в глаза не видела? Может, эта Элисон и в самом деле во всех смыслах достойна любви и восхищения? Вздыхаю. — Полтора года… — Мы с Дугласом встречались два. — Да, срок приличный. Во всяком случае, это не две недели и не месяц. Многие парочки разбегаются намного раньше. Впрочем, разбегаются, не успев друг к другу привыкнуть, наверное, лишь те, кто изначально не подразумевает ничего серьезного… А у вас…

Господи, что я несу?! И какая мне, к черту, разница, месяц они встречались или год? Надо или уйти, или вообще его не слушать, сидеть и время от времени кивать. Пусть выговорится, если ему так нужно…

Уйти не удается, так как Эдвин продолжает:

— У меня к ней никаких претензий. Она красивая, с удивительным чувством юмора, заводная, но, когда надо, может быть вдумчивой и ответственной. Словом, мечта любого мужчины.

Отчаянно пытаюсь думать о постороннем, но отчетливо слышу и впитываю каждое его слово. Красивая… мечта любого мужчины… Проклятье! Никогда в жизни мне не было так тяжко выслушивать, насколько замечательными бывают другие женщины. Окажись сейчас Элисон перед нами, ей-богу, я бы выкинула номер. Вылила бы ей вино на голову или взяла бы с соседнего столика разноцветный десерт и впечатала бы его в ее прекрасное личико. Сижу, будто парализованная. Губы, нос, лоб — все напряжено так, что кажется, будто сейчас лицо расколется.

— Уверен, она могла бы стать и неплохой женой, и заботливой матерью, — добавляет Эдвин с видом человека, повторно переживающего в воображении события из милого сердцу прошлого. — И я любил ее… Да-да, любил.

Можно подумать, я доказываю обратное! — нетерпеливо думаю я.

— Своеобразной, спокойной любовью, — произносит Эдвин и на время умолкает.

Мои растерянность и гнев переливаются в сущее бешенство. Буравлю его взглядом сквозь свои чертовы очки и насилу удерживаюсь, чтобы не ударить по столу рукой или не выскочить из ресторана вообще без слов.

Приносят заказ. Эдвин берет нож и вилку и принимается ловко и неспешно отрезать кусок от какой-то коричнево-желтой лепешки. Я в свою тарелку даже не смотрю.

— Кое-кто из моих друзей считает, что я должен был всеми правдами и неправдами спасти эти отношения, — говорит Эдвин. Он грустно улыбается и отправляет кусок в рот.

Моему терпению наступает предел. Меня охватывает острая потребность причинить собеседнику боль, хоть и где-то на краю сознания я понимаю, что это жестоко, бессмысленно и низко. Впервые за все время, что мы общаемся в Лос-Анджелесе, улыбаюсь, но отнюдь не детской, а едва заметной ядовито-насмешливой улыбочкой и ненавижу себя за это, но не могу остановиться. В любом случае с минуты на минуту мы навек расстанемся, и Эдвин, даже если в первую минуту ему будет плохо, уже завтра выбросит из головы чокнутую дамочку.