Читаем без скачивания Дзен и исскуство ухода за мотоциклом - Роберт Пирсиг

Эта структура из концепций формально называется иерархией и с древних времен служила основой всего западного знания. Королевства, империи, церкви, армии — все было структурировано в иерархии. Современный бизнес структурируется так же. Таблицы содержания справочного материала — тоже, механические агрегаты, компьютерные программы, все научное и техническое знание структурировано так — до такой степени, что в некоторых областях знания, например, в биологии, иерархия «филюм-порядок-класс-род-вид» стала почти иконой.

Квадратик «мотоцикл» содержит в себе квадратики «компоненты» и «функции». Квадратик «компоненты» содержит квадратики «силовой агрегат» и «ходовая часть» — и так далее. Существует множество других структур, произведенных другими операторами, вроде «служить причиной», который образует длинную цепь в форме: «А служит причиной Б, которое служит причиной В» и так далее. Эта структура используется при функциональном описании мотоцикла. «Существует», «равняется» и «подразумевает» оператора производят уже другие структуры. Они обычно взаимодействуют, образуя узоры и тропы настолько сложные и настолько огромные, что ни одному человеку не под силу понять за всю свою жизнь больше какой-то маленькой их части. Всеобщее название для этих взаимодействующих структур, род, в котором иерархия содержания и структура причинности — всего лишь виды, — система. Мотоцикл — это система. Настоящая система.

Говорить об определенном правительстве и общественных институтах как о «системе» — значит говорить верно, поскольку эти организации основаны на тех же структурных концептуальных отношениях, что и мотоцикл. Они поддерживаются структурными взаимоотношениями, даже когда сами потеряли иное предназначение и смысл. Люди приходят на фабрику и безо всяких вопросов выполняют абсолютно бессмысленное задание, поскольку структура требует, чтобы так было. Не существует никакого негодяя, никакого «гадкого типа», желающего, чтобы они жили бессмысленной жизнью, — просто структура, система требует этого, и никто не хочет взвалить на себя невыполнимую задачу изменить эту структуру только потому, что она бессмысленна.

Но снести фабрику, взбунтоваться против правительства или отказаться чинить мотоцикл означает нападать скорее на следствия, нежели на причины; когда же нападают только на следствия, никакая перемена не возможна. Подлинная система, реальная система — суть наше настоящее строение самой систематической мысли, самой рациональности, и если фабрика снесена до основания, но рациональность, породившая ее на свет, осталась, то эта рациональность просто создаст еще одну фабрику. Если революция уничтожает систематическое правительство, остаются нетронутыми систематические шаблоны мышления, создавшие это правительство, и эти шаблоны воспроизведут себя в последующем правительстве. Так много болтают о системе. И так мало понимают.

Мотоцикл — только это и ничего более: система концепций, выполненных в стали. В ней нет ни одной части, ни одной формы, которые не произошли бы из чьего-то ума… болт номер три тоже в порядке. Остался еще один. Лучше, если б загвоздка была в нем… Я заметил, что люди, которые никогда не имели дела со сталью, не могут этого увидеть: того, что мотоцикл превыше всего прочего — это умственное явление. Они ассоциируют металл с данными формами — трубами, стержнями, балками, орудиями, частями, закрепленными и незыблемыми, — и расценивают его как, в первую очередь, явление физическое. Но человек, занимающийся механикой, литьем, ковкой или сваркой, видит «сталь» не имеющей формы вообще. Сталь может быть любой формы, какую захочешь, если у тебя достаточно навыков, и любой формы, кроме той, какую захочешь, если у тебя их нет. Формы — как вот этот палец, например, — есть то, к чему приходишь, что сам придаешь стали. В стали — не больше формы, чем вот в этом комке старой грязи на двигателе. Все эти формы — из чьего-то ума. Вот что важно увидеть. Сталь? Черт возьми, даже сталь — из чьего-то ума. В природе нет стали. Любой житель Бронзового Века тебе бы это сказал. В природе есть только потенциал для стали. И ничего больше. Но что такое «потенциал»? Он ведь тоже сидит в чьем-то уме!.. Призраки.

Вот что, на самом деле, имел в виду Федр, когда говорил, что все это — в уме. Звучит безумно, когда просто подскакиваешь и произносишь такое без ссылки на что-либо в частности, например, на двигатель. Но когда привяжешь высказывание к чему-то частному и конкретному, то безумное звучание скорее всего пропадет, и увидишь, что Федр, наверное-таки, говорил что-то важное.

Четвертый болт действительно слишком разболтан — я на это и надеялся. Регулирую его. Проверяю распределение моментов зажигания и вижу, что здесь пока все в порядке, и контакты еще не изъедены коррозией, поэтому оставляю их в покое, прикручиваю крышки клапанов, ставлю на место свечи и завожу двигатель.

Стук болтов исчез, но это еще ничего не значит: масло пока холодное. Пусть поработает вхолостую, пока я сложу инструменты; после я сажусь в седло и направляюсь в ту сторону, куда нам вчера вечером показал мотоциклист на улице: там есть мотомагазин, где могут продаваться звено регулятора цепи и новая резина для подножки. Крису, должно быть, не сидится на месте — его подножки стираются быстрее.

Проезжаю пару кварталов — никакого стука. Двигатель начинает звучать хорошо, и я надеюсь, что шума больше не будет. Хотя окончательного заключения делать не буду, пока не проедем миль тридцать. А до тех пор — прямо сейчас — солнце светит ярко, воздух прохладен, у меня ясная голова, впереди — целый день, мы уже почти в горах, в такой день хорошо жить. Просто разреженный воздух тому причиной. Всегда себя так чувствуешь, когда забираешься повыше.

Высота! Вот почему двигатель работает так грязно. Конечно же, должно быть именно поэтому. Мы уже на высоте 2.500 футов. Лучше перейти на стандартные сопла, их можно поставить всего за несколько минут. И лучше немного сместить регулировку холостого хода. Заберемся еще немного выше.

Под несколькими тенистыми деревьями я нахожу «Мотомастерскую Билла» — но не его самого. Прохожий сообщает, что тот, «возможно, ушел куда-нибудь на рыбалку», оставив магазин открытым настежь. Мы — в самом деле на Западе. Никто бы так не бросил лавку в Чикаго или Нью-Йорке.

Внутри я вижу, что Билл — механик школы «фотографического ума». Все повсюду разложено. Ключи, отвертки, старые детали, старые мотоциклы, новые детали, новые мотоциклы, торговая литература, внутренние трубки разбросаны так густо и смешанно, что под ними не видно верстаков. Я бы не смог работать в таких условиях — но просто потому, что я — не механик фотографического ума. Вероятно, Билл может обернуться и вытащить из этой мешанины любой инструмент, не задумываясь. Я видел таких механиков. Спятить легче, наблюдая за ними, но они выполняют работу так же хорошо — а иногда даже быстрее. Тем не менее, стоит сдвинуть хотя бы один инструмент на три дюйма влево, и ему придется потратить несколько дней на его поиски.

Появляется Билл, чему-то ухмыляется… Конечно, у него есть сопла для моей машины, и он точно знает, где они лежат. Хотя мне придется секундочку подождать. Ему на заднем дворе надо завершить сделку по нескольким частям к «Харлею». Я иду с ним в сарай на заднем дворе и вижу, что он продает целый «Харлей» подержанными частями — кроме рамы, которая у покупателя уже есть. Всё за 125 долларов. Вовсе не плохая цена.

На пути назад я замечаю:

— Он узнает кое-что о мотоциклах, прежде чем всё это соберет вместе.

Билл смеется:

— А это лучший способ чему-то научиться.

У него есть сопла и резина для подножки, но нет звена регулятора цепи. Он ставит резину и сопла, регулирует холостой ход, и я еду обратно в отель.

Сильвия, Джон и Крис только спускаются по лестнице с вещами, когда я подъезжаю. Судя по лицам, у них такое же хорошее настроение, как и у меня. Мы направляемся вниз по главной улице, находим ресторан и заказываем стейки.

— Клевый городок, — говорит Джон, — действительно клевый. Не думал, что такие еще остались. Я утром все осмотрел. У них тут есть бары для скотников — высокие сапоги, пряжки из серебряных долларов, «ливайсы», стетсоны, и прочее… И всё — настоящее. Не просто барахло из Торговой Палаты… Сегодня утром в баре через квартал отсюда они заговорили со мной так, будто я прожил здесь всю жизнь.

Мы берем себе по пиву. Подкова, нарисованная на стене, подсказывает, что мы уже — на территории пива «Олимпия», поэтому мы заказываем его.

— Они наверняка подумали, что я сбежал с ранчо или типа этого, — продолжает Джон. — А старикан там все твердил, как он ничего не даст этим проклятым мальчишкам, — действительно по кайфу было слушать. Ранчо должно отойти к девчонкам, потому что проклятые мальчишки спускают все до цента у Сюзи. — Джон захлебывается от смеха. — Жалко, что он вообще их вырастил — ну, и так далее. Я думал, такое исчезло лет тридцать тому назад, но оно все по-прежнему здесь есть.