Читаем без скачивания Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия - Александр Зиновьев

Но люди забыли танцы радости. Они изобрели подобие танцев — дерганье до отупения и потери человеческого достоинства. И волшебное видение исчезает. Приходят тьма и пустота. Приходит сон без снов — тренировка на предстоящий вечный сон. А потом — холодный и беспощадный вывод: самые фантастические мечты людей сбываются, но самые простые и, казалось бы, самые легко достижимые — никогда.

Бессонная ночь бесконечною кажется.Но стоит лишь веки зажать,сны безнадежные, петлями вяжутся.Хочешь — не можешь бежать,Бесследно теряется жизнь скоротечная.Страсть догорает зазря.Как же ты тянешься, ночь бесконечная!Что не восходишь, заря?!

Антипод

— Допустим, — говорит Антипод, — душа важнее для человека, чем все остальное. Пусть тело служит для души. Но ведь и душа нужна для тела. Ладно, оставим эту сторону дела без внимания. О душе надо заботиться. Ее надо хранить. Как? Согласен, есть особые приемы. Ты учишь им. Но суть дела в том, что они хороши лишь на словах, а не на деле. На деле, чтобы сохранить душу и укрепить ее, надо поступать так, что в результате приходится убивать именно душу. Это противоречие неразрешимо в рамках твоей религии. А в жизни такие логически неразрешимые проблемы решаются постоянно. Как? Колебания, смятение, взлеты, падения, насилие, гибель, грязь, слезы, кровь, комедия, драма, подлость, обман — вот средства решения логически неразрешимых проблем. И других средств нет. Душу и вообще все добродетели можно сохранить только одним путем: убивая их. Так стоит ли овчинка выделки? Не лучше ли вообще обойтись без твоей души с ее мучительными проблемами? Не лучше ли холодная и расчетливая идеология, делающая жизнь проще, площе, легче?

Проблема номер один

Как я уже говорил, товарищ Гробыко хочет, чтобы «все было по-честному». Поясню на примерах, как он это понимает. Подъезжает, например, товарищ Гробыко на своей черной «Волге» к школе, в коей обучается Балбес. Навстречу вылетает бледный и трясущийся директор. Берет товарища Гробыку под локоток и сопровождает в свой кабинет. На столе уже приготовлена «легкая закуска», достойная высокой персоны.

— Ты меня этим не покупай, — презрительно кивает товарищ Гробыко на стол, — я тебе сам таким г….м всю твою паршивую богадельню завалить могу. Хотя от рюмашки не откажусь. Садись! Потолковать надо.

— …Так вот в чем капуста, — говорит товарищ Гробыко, сожрав и выпив все, что было на столе и ковыряя грязным ногтем в зубах. — Мой Балбес решил по дипломатической линии податься. А для этого, сам знаешь, подготовка какая нужна! Наши дипломаты — это тебе не хухры-мухры. Так вот, если Балбес не закончит школу с медалью, пеняй на себя. На то вы тут и учителя, чтобы…

Директор бормочет что-то невразумительное, изображая всем своим видом готовность и понимание.

— За мной дело не станет, — говорит товарищ Гробыко. — Я в долгу не останусь. Директор лепечет что-то насчет улучшения жилищных условий.

— Заметано, — говорит товарищ Гробыко. — Велю поставить тебя первым в списке очередников на улучшение.

Обрадованный директор вызывает в кабинет по очереди классного руководителя Балбеса, учителя математики, учительницу английского языка и прочих лиц, занятых делом государственной важности — обучением и воспитанием Балбеса. Разговор короток и ясен: подтянуть Балбеса до медали, иначе «пеняй на себя», «я в долгу не останусь». Учителю математики за дополнительные занятия (читай: за завышенную отметку) обещается дачный участок, учительнице английского языка — устройство дочери в закрытое ателье Обкома партии. В решение главной проблемы области оказался вовлеченным и я. Разговор товарища Гробыки со мной был тоже по-партийному короток, ясен и категоричен.

— Ты, Лаптев, говорят, самому Сусликову мозги вправляешь, — сказал он. — Так вот тебе боевое задание: надо моему Балбесу мозги вправить. Учителя — пустое место. Отметки они поставят, а научить — не надейся. Шкурники! Им лишь бы урвать кусок пожирнее. Судить мало мерзавцев. А мне нужно, чтобы все было по-честному. На дипломатической службе дураков не держат. Так что действуй. Выправишь парня — озолочу. Нет — пеняй на себя. Тогда я сам тебе мозги вправлю так, что вовек не забудешь.

И я взялся за Балбеса. Но не из страха за свою судьбу, а из чисто спортивного интереса: а почему бы не подготовить из провинциального дебила дипломата мирового… я хотел было сказать «класса», но вовремя опомнился… мирового сорта! И эта сверхзадача захватила меня.

Не смысля в деле ни бельмеса,Я все же поздно или раноИз заурядного балбесаДам миру супер-Талейрана.

Я и Антипод

Часто наши споры превращаются в чисто словесные выкрутасы.

— Что лучше, — спрашивает он, — быть мертвым королем или живым рабом?

— Живой раб, — говорю я, — тоже станет мертвым рабом. Дело не в этом. Проблема — как прожить то, что отпущено тебе, как распорядиться богатством жизни, кто бы ты ни был — король или раб.

— Счастье, — говорит он. — А что это такое? Состояние, когда человек добивается желаемого, особенно того, чего нет у других. Потом — улучшение жизни, гарантии, перспективы, уверенность, успех… Короче говоря — обычные жизненные вещи, за которые идет борьба. Кто лучше может научить людей этому — ты или я?

— Хорошо, — говорю я. — Пусть так. Но ведь общество распадается на группы с различным уровнем жизни и различными шансами на счастье в твоем понимании. Ну, а если человек всего этого лишен? Как ему жить, — как жить несчастному, неудачнику, униженному, бесперспективному? Мы не конкуренты. Мы — для разных слоев населения и для разных случаев жизни. Мы союзники.

— До поры до времени, — говорит он. — Чтобы мы хорошо делали свое дело каждый в своей области, нужно, чтобы наше дело доминировало над всем прочим. Мы — союзники, но мы — непримиримые враги.

Суть христианской революции

Можно осуществить реконструкцию фактического учения Христа подобно тому, как по остаткам костей палеонтологи восстанавливают вид целого животного, жившего миллионы лет назад. Но для этого надо иметь строгую теорию для явлений такого рода, как высказывания Христа. В силу особенностей этого предмета это должна быть та абсолютно полная и совершенная Религия, о которой я уже говорил. А чтобы установить, какой фрагмент этой Религии развивал Христос и в какой форме, нужны еще такие допущения. Надо допустить условия, аналогичные тем, в которых живет большая часть людей у нас сейчас. Надеяться не на кого и не на что, всякие политические проекты и программы бессмысленны, выбиться в привилегированные слои невозможно. Остается одно — твое собственное поведение, твоя собственная ориентация в чужом и враждебном тебе мире. Надо изменить всю ориентацию сознания людей так, чтобы возникла новая система ценностей, независимая от официальной. Именно это и делал Христос — он оставлял совершенно без внимания данный ему мир (он не нарушал законы его!), но изобретал такой новый разрез жизни в рамках этого мира, который означал максимально глубокую революцию в образе жизни людей. Он изобретал новый мир для людей! Конечно, он должен был считаться с обстоятельствами, должен был как-то приспосабливаться, должен был описывать изобретаемый им Новый Мир в терминах и образах тогдашней религии и идеологии. Это естественно. Это повлияло на историческую форму его Великого Открытия. Но суть его открытия, повторяю, очевидна. Люди! Не ждите ничего! Не надейтесь ни на кого! Все дело в вас самих! Царство Божие (новый поворот жизни) уже здесь, я пришел установить его. Оно в вас. Изменим ориентацию смысла жизни в себе, и мир пойдет иным путем! Но и мы живем в условиях господства определенной идеологии. Так что, реконструируя учение Христа, я должен буду изобрести свое собственное учение, использующее термины и образы идеологии нашего общества. Я тоже хочу повернуть мозги людей в ином направлении. Но это суть мозги идеологически обработанных людей нашего общества.

Суета сует

Екклезиаст, сын царя и царь, сказал: «Суета сует, все — суета и томление духа».

— Я, — говорит этот человек, — всю жизнь пытался идти против человеческой натуры. Я был прям и откровенен, не унижался, Держал слово, не обманывал, не лицемерил, жертвовал собой… А итог? Я потерял друзей, семью, положение. Потерял веру в человека, в себя самого, в свой идеал. Пришло полное опустошение, одиночество и отчаяние. Я потерпел поражение. Против человеческой натуры идти нельзя. У человека должны быть все мыслимые пороки. Положительный человек без пороков — урод, дурак или страдалец. Я это понял, но слишком поздно. Некого предать. Некого обмануть. Некого обидеть. Поздно, брат! Я уже не могу причинить никому зла — вот до какого уровня падения я докатился.