Читаем без скачивания Три этажа - Эшколь Нево
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, возможно, самый верный знак – это его отношение к той девочке, которая по-прежнему жива в твоей душе. В конце концов, даже у самой сильной женщины бывают минуты, когда она нуждается в защите. Грипп, который лишает тебя последних сил. Несправедливые придирки босса на работе. Или мелкое дорожное происшествие. На въезде в город. Ничего серьезного. Бампер чуть погнулся. Но ты жутко перепугалась. И тебе было необходимо услышать его голос по телефону. Так вот, в подобных ситуациях Асаф всегда был на высоте, всегда был готов помочь, не унижая меня покровительством. Он признавал мое право жаловаться, но никогда не пытался воспользоваться им в своих интересах. Вот почему – в том числе – я вышла за него замуж. (Были и другие причины: он любил разговаривать со мной в кино и не шикал на меня, как мои прежние бойфренды. У него хорошо пахло от головы. Он действительно признавал мои таланты. У него была изящная походка. Когда я с ним познакомилась, он еще собирал марки. Я верила, что он никогда меня не бросит. Он смотрел на жизнь как на игру в искателей сокровищ. Даже после нашего первого свидания он продолжал покупать у слепых и глухонемых брелоки для ключей. Когда мы в первый раз пошли с ним в ресторан и я заказала себе равиоли, он захотел попробовать у меня из тарелки… Все, стоп. Этот список не работает. Я думала, что эти воспоминания выжмут из меня слезу, но у меня такое впечатление, что я описываю незнакомца.)
♦
Я только что перечитала написанное и заметила, что мной владеет магия цифры три. Почти каждое мое высказывание состоит из трех частей, а в качестве иллюстрации я почти всегда привожу три примера. Возможно, это связано с тем, что я воспринимаю себя стороной треугольника? Возможно, становясь частью трио, ты подсознательно и весь мир делишь на три части?
♦
Я пока не собираюсь говорить об Эвиатаре. Не сейчас. Если я заговорю о нем сейчас, ты меня осудишь, а я хочу, чтобы сначала ты ознакомилась с контекстом. А потом, пожалуйста, выноси мне оценку (разумеется, плохую, как же иначе?).
Ладно, вернемся к брату Эвиатара.
♦
Все началось с моих родов. У меня только что отошли воды, а Асаф сидел рядом, уткнувшись в телефон, и слал эсэмэски. Представляешь? Меня раздирает от боли, а он знай себе тычет в кнопки. Известно, что эпидуральная анестезия немного замедляет ритм схваток, но я мучилась уже шесть часов. Я заслуживала хоть капли сочувствия? Я сказала ему: «Тебе не кажется, что здесь не лучшее место, чтобы слать эсэмэски?» Я еле сдерживалась, чтобы не заорать. Не хотелось выглядеть карикатурной женой, которая во время родов проклинает мужа. И знаешь, что он сделал? Вышел из палаты. И продолжил отправлять эсэмэски в коридоре. В этот момент у меня началась очередная схватка. Я застонала, довольно громко. Я была уверена, что он сейчас же прибежит в палату. Как бы не так. Эсэмэски были для него важнее. Он пришел только через минуту.
Позже, когда я лежала в послеродовой палате, он не пожелал взять Лири на руки. Сказал, что она слишком хрупкая и он боится ее уронить. «Кроме того, – добавил он, – ей сейчас больше всего нужна мать». Демагог! Он всегда имел склонность к демагогии, но с тех пор, как занялся профессиональными уговорами потенциальных инвесторов, еще развил в себе это качество.
Кстати, он вышел на работу уже через четыре дня. О’кей, я и не ждала, что он разделит со мной отпуск по уходу за ребенком – мы здесь не в Норвегии. Но побыть со мной дома хотя бы неделю, просто из солидарности? А потом по пять раз в день звонить с работы домой, чтобы узнать, как я? Спросить, как у меня настроение? Нет ли признаков послеродовой депрессии?
Я могла бы привести кучу примеров только из первого месяца жизни Лири, но не хочу казаться мелочной. (Помнишь последнюю ночь нашей экскурсии в Эйлат? Тогда мы с тобой и Номи составили «Список вещей, которых не станем делать никогда и ни за что». Мы поклялись не выходить замуж без любви. Не приглашать в пятницу вечером гостей, которые любят спорить о политике. Не навязывать своим детям дополнительных занятий. Не заставлять их делать уроки во время каникул. Не уезжать из Иерусалима, исключая службу в армии (обстоятельство непреодолимой силы). Не держаться больше полугода за ненавистную работу. Решая, куда пойти: в ресторан или в театр, – не делать выбор в пользу ресторана. Не отбивать друг у друга парней. Не изменять нашей дружбе. Мне вдруг подумалось: из-за того что Номи умерла молодой, ей не пришлось нарушать эти обещания. И еще: мы составили этот список слишком рано. Мы еще не знали, что на самом деле нас ждет и чего нам следует опасаться в будущем. Например: «Никогда не превращаться в жену, которая вспоминает каждую мелочь, чтобы доказать лучшей подруге, что муж у нее дрянь».)
Да и вообще, дело не в примерах. Дело в пропасти, которая разверзлась между тем, каким отцом я мечтала видеть Асафа, и тем, каким он оказался в реальности.
Скажи – я понимаю, что ухожу в сторону, но мне вдруг срочно захотелось узнать, – ты иногда слышишь голос Номи? Только не говори: «Я ее вспоминаю» или «Я о ней думаю». Я не про это. Я про ее голос, который звучит у тебя в голове. Полагаю, что нет. Потому что подобные штуки происходят только со мной (и с моей матерью). В последний раз это случилось во время семейной экскурсии на гору Арбель. Мы присоединились к группе родителей, у которых не было между собой ничего общего, кроме ужаса перед нескончаемыми субботами в обществе своих отпрысков. Идея заключалась в том, что каждый вносит немного (много) денег, и мы приглашаем гида, который составляет маршрут и придумывает, чем развлечь детей, которые потеряли способность просто наслаждаться природой. Так вот, мы стояли на вершине, переводя дух после тяжелого подъема, и гид рассказывал какую-то легенду про мастиковое дерево. Честно говоря, я никогда не умела по-настоящему слушать гидов; как я ни стараюсь, но посреди рассказа мое
