Читаем без скачивания Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) - Леонид Васильев

По мере расширения влияния китайской цивилизации и энергичной ее экспансии к югу от Хуанхэ, что было связано как с расселением чжоусцев, так и с китаизацией южных варваров, войны на колесницах становились практически невозможными. В частности, это относится к войнам южных царств У и Юэ, которые, укрепив свои позиции в конце периода Чуньцю, активно сражались друг с другом и с соседними царствами Чу и Ци, даже с могущественным Цзинь. При этом войска У, о чем свидетельствует детальный отчет об экспедиции их на север в 482 г. до н. э., завершившейся формальным признанием уского правителя гегемоном, почти целиком состояли из пехотинцев. Каждая из трех армий уского вана насчитывала по десять тысяч пехотинцев [Го юй, с. 220–221; Таскин, 1987, с. 280–281].

Что касается войска Юэ, то юэский правитель Гоу Цзянь в начале V в. до н. э. имел в своем распоряжении не менее пяти тысяч солдат-латников [Го юй, с. 229; Таскин, 1987, с. 292]. После тяжелого поражения от уского правителя Гоу Цзянь принял меры, направленные на укрепление его царства. И в момент решающего сражения в 482 г. до н. э. он имел сорок тысяч хорошо обученных солдат, шесть тысяч отборных воинов, две тысячи воинов, годных для сражений на воде (т. е. воюющих на лодках), и тысячу командиров [Сыма Цянь, гл. 41; Вяткин, т. VI, с. 20].

Итак, природные условия не благоприятствовали распространению в южных царствах войск с колесницами в качестве главной боевой силы. К тому же ни в У, ни в Юэ, судя по материалам источников, не было существенной прослойки феодально-клановой знати. В определенной степени это, видимо, тоже отразилось на структуре армии обоих сравнительно поздно консолидировавшихся царств, миновавших характерную для большинства государственных образований Чжунго длительную эпоху становления, расцвета и упадка феодальной структуры.

Таким образом, мы снова возвращаемся к главному фактору, сыгравшему едва ли не решающую роль в изменении характера войн в конце Чуньцю и тем более в период Чжаньго, — к проблеме феодальной знати как правящего слоя. Стоит еще раз напомнить, что в Чжунго число колесниц, зафиксированное текстами в конце периода Чуньцю, даже несколько возросло. Но они явно утрачивали свое значение по мере того, как уменьшалась роль знати в социальной структуре чжоуского дефеодализировавшегося общества, в котором уже не было прежнего места для влиятельных аристократических кланов. А на смену колесницам рыцарей-дафу приходила пехота, причем далеко не только в У и Юэ. Почему же?

Важным фактором, как только что было сказано, являлись природные условия вне Великой китайской равнины. Но более значимую роль сыграло крушение древней клановой и возникновение новой административной структуры с соответственно резким уменьшением роли знати, особенно наследственной. Однако и здесь не все ясно: пусть аристократия уходила в прошлое, но необходимость в войнах не исчезала. Более того, в период Чжаньго, хотя число их значительно сократилось по сравнению с Чуньцю (485 против 1211 соответственно), они были более продолжительными и более кровопролитными [Hsu Cho-yun, 1965, с. 64–67]. Какие же другие факторы повлияли на характер войн?

Прежде всего, это резкое увеличение численности населения и превращение значительной его части в рекрутов, что создало совершенно новый тип армии с иными возможностями для маневра. Собственно, реформы, проводившиеся в разных государствах во второй половине Чуньцю и в период Чжаньго, были направлены на то, чтобы энергичней привлекать солдат-латников. Достаточно напомнить о реформах Шан Яна в Цинь в середине IV в. до н. э., целью которых было сосредоточить усилия на двух важнейших для государства делах — земледелии, приносившем доходы в казну, и военном деле, обеспечивавшем могущество государства (см. [Шан цзюнь шу, с. 5–8; Переломов, 1998, с. 148–156]).

Результатом такого рода нововведений было практически десятикратное увеличение числа воинов в основных битвах периода Чжаньго по сравнению с предшествующим временем. И хотя столь внушительных размеров армии семи сильнейших государств достигли не сразу, сам процесс резкого возрастания войска, особенно пехоты, стал заметен уже в V в. до н. э. (вспомним число солдат у юэского Гоу Цзяня в самом начале этого века).

Рост армий требовал соответствующего увеличения средств на их содержание. И это была еще одна из важных причин, благодаря которым колесницы уходили в прошлое. Легко представить, сколь дорого стоила колесница с ее четверкой лошадей, повозкой и снаряжением[64]. За этот счет вполне можно было обеспечить всем необходимым едва ли не сотню солдат-латников. Иными словами, колесницы оказались слишком дорогими для крупных армий периода Чжаньго. Кроме того, обучение солдата военному делу стоило неизмеримо дешевле, чем постоянное, независимо от того, идет война или нет, содержание аристократа с его колесницей и лошадьми. Так что колесницам в таких битвах просто не было места[65].

Наконец, еще один важный фактор — новые виды дешевого и эффективного оружия для пехотинцев, включая арбалеты и мечи из железа [Lewis, 1990, с. 60]. Стрела арбалета компенсировала быстроту передвижения на лошадях, а мечи удачно заменили менее эффективные и рассчитанные в основном на разовое употребление громоздкие копья и короткие бронзовые мечи-кинжалы. Хорошо вооруженные пехотинцы вполне могли выполнить те функции, которые прежде ложились на аристократов. Все сказанное объясняет, как изменился характер войн в период Чжаньго и почему в этих войнах столь легко обходились без аристократов, прежде несших на себе основную тяжесть сражений.

Войны и царства Чжаньго без чжоуской знати

Кто же занял место прежних воинов-аристократов, высшего звена правящей элиты чжоуских государств? Ведь только часть их, рыцарей-дафу, лишившись своего основного занятия, осталась в армии, выполняя теперь уже совершенно иные функции командиров высшего и среднего звена, тогда как остальным, подавляющему большинству, просто не было места в новых армиях. А следовательно, не было места и в новой жизни, в обретшем иную административную систему дефеодализованном Китае периода Чжаньго. Разумеется, речь не идет о том, что чжоуский Китай в период Чжаньго вовсе лишился аристократов как социального слоя. Сохранялись многочисленные близкие родственники правителей, которые все еще по праву рождения считались представителями высшей знати. Кое-где оставались при своих владениях и прежние аристократы, хотя их было очень немного. Но главное было в другом: высшая знать стала иной.

Прежде всего, ушли в прошлое те вековые нормы, на которых держались столь почитавшиеся прежде кланово-родственные связи, поддерживавшие знать на достойном ее уровне вне зависимости от того, как эти нормы реально соблюдались. Приводимые во втором томе данной работы тексты с описаниями военных действий изобилуют рассуждениями о том, начинать ли войну в том или ином случае. В текстах, где влияние предконфуцианской и конфуцианской этики было несомненным, много внимания уделялось тому, насколько добродетелен в традиционном смысле этого понятия противник и соответственно разумны его правители. Можно привести немало примеров с рассуждениями на эту тему. Господствовавшая в чжоуском Китае формально-официальная рыцарско-аристократическая этика (обстоятельно изложенная в таком каноне, как «Или») буквально требовала, чтобы при решении вопроса о войнах с ее нормами считались. При этом особо подчеркивалось, что нежелание принимать столь важное обстоятельство во внимание чревато тяжелыми последствиями прежде всего для тех, кто, начиная войну, был склонен пренебречь моральным фактором.

Разумеется, это не означает, что все именно так и было. Но соблюдение нормы тем не менее всегда считалось исключительно важным. Когда речь шла о событиях периода Чуньцю, мы имели дело с текстами, написанными под сильным влиянием конфуцианства, авторы-составители которых заполняли страницы описанными выше рассуждениями. Важно также принять во внимание, что феодальные войны, главной силой в которых были не десятки тысяч латников и тысячи конников, как стало в конце Чжоу, но сотни, редко тысячи колесниц с воюющими на них рыцарями-дафу, находились под формальным и очень сильным воздействием той предконфуцианской традиционной этической нормы, суть которой сводилась по меньшей мере к внешнему соблюдению ритуально-церемониальных предписаний феодально-аристократической этики.

Дефеодализация чжоуского Китая на рубеже Чуньцю-Чжаньго, занявшая весь V в. и немалую часть IV в. до н. э., привела к значительным переменам. Феодальные войны ушли в прошлое вместе с их рыцарями-дафу, а главной военной силой стали пехотинцы-латники, позже также и конники, тогда как на колесницах сидели лишь командовавшие войсками офицеры. Пожалуй, еще большую роль сыграло ослабление ритуально-нормативных предписаний феодально-рыцарского протоконфуцианско-аристократического характера, которые постепенно уходили в прошлое вместе с их носителями. На смену им приходили философские доктрины различного толка. Тщательно переосмысленное и приспособленное к новым условиям учение Конфуция, хотя и имело в Китае едва ли не самое широкое распространение, уже не господствовало среди верхов и разного рода грамотных, самостоятельно мысливших авторов исторических хроник и повествований и тем более противостоявших конфуцианству учений.