Читаем без скачивания Дороги, где нет бензоколонок (СИ) - Алина Политова

Получается, сказала я Сержу, ты не можешь сказать кто наши родители и живы ли они. Серж сказал, что нет. Он не знает. Да и вряд ли наши матери, будь они живы, радовались бы детям, рожденным в результате похищения и изнасилования. Будь они живы. Но это вряд ли. А наши отцы — кто знает где они. Это были всего лишь мужчины, которые работали здесь, удовлетворяя других мужчин.

Нам неплохо жилось, когда за нами присматривал Серж. Мы старались не разочаровывать наших клиентов, и все были довольны. Я научилась не видеть случайных людей, которые попадали к нам в клетку. Иногда это были дети… мы с Викой пытались играться с ними и развлекать, но потом их забирали. Вика плакала, а я училась. Училась тому, что не должна ни к кому привязываться здесь. У меня были Ру и Вика, на других меня просто не хватит. И я перестала вообще реагировать на бьющихся в истерике детей, на девушек, которых выдернули из родительского гнезда, на мальчиков с вырезанной сетчаткой… Это все были временные люди, случайные. Девушек жестоко пользовали пару месяцев, потом они тоже исчезали. Дети исчезали очень быстро, вероятно шли на органы или на продажу. Эмоции, которые я могла бы проявлять к ним, вывели бы меня из равновесия и помешали выживать НАМ. Когда я видела очередного страдальца в наших пенатах, видела чьи-то испуганные глаза и руку, протянутую мне, я говорила себе: «У меня нет сердца». И отворачивалась. Я не могла им помочь, ничем не могла. И я не хотела давать им лживую надежду.

Нас троих берегли. Наши драгоценные тела… мы были идеальными работниками, поэтому Серж никогда не давал нас садистам и тем, кто мог испортить наш товарный вид. Мы были ангелочками, как он говорил. Юные, свежие, гладкие… готовые радостно выполнить любое желание. Быть покорными, грубыми, нежными, скромными, развратными… умеющими читать невидимые знаки желания. Желаний. Нас берегли. Мы жили, мы дышали, стараясь выжить. Там, где никто не выживал.

Но Серж был слабым звеном всего этого предприятия. Наверное «владельцы» понимали это. Я не знаю что там Серж натворил, чем он не угодил. Но однажды его не стало… Он просто исчез и никто, конечно же, не собирался объяснять нам — куда. В последние месяцы он много пил, быть может на пьяную голову и сделал какую-нибудь непростительную глупость. Я думаю, что он понимал, что скоро с ним что-то случится. Потому что в нашу последнюю встречу он признался мне кое в чем. Он сказал: Элла, у нас с тобой один отец. Ты понимаешь? Я ответила — да, понимаю. Выходит, ты мой брат.

Потом Серж исчез. Все остановилось, не было больше клиентов, не было новых девушек. И только наша надсмотрщица Лариса Павловна была неизменна. Впрочем, с ней тоже что-то происходило. На ее лице появилась печать упадка. Кухарка тетя Лена призналась нам как-то, что надзирательница неизлечимо больна. Опухоль пожирает ей мозг… какая злая ирония — ведь мозг не научились пересаживать от доноров. У нас появилось еще больше свободного времени. Нас переселили в нормальные комнаты с окнами, сняли решетки, даже убрали решетчатую дверь, которая вела во внутренние комнаты. Жизнь стала полегче. Ру осваивал новый компьютер, Вика читала книжки и рисовала. Я писала уже, что она потрясающе хорошо рисует? А я ничего не хотела делать. Часто спала. На самом деле спала столько, сколько позволял мой мозг, уже измученный этим навязанным ему покоем. Навалилась такая апатия, что не было сил даже есть. Я не скучала по Сержу, не сожалела о том, что его больше нет. Для меня он был таким же незначительным персонажем, как и все остальные люди. Ну кроме Руслана и Вики. Меня терзало другое. Те его последние слова. Я всегда думала, что наша участь несправедлива, это помогало, давало силы притворяться и бороться. Но если чудовище, породившее весь этот кошмар — мой отец… Мне стало казаться, что вина ЗА ВСЕ ЭТО лежит и на мне! Я говорила себе, что это не так, что я сама жертва, но ничего не помогало. Мое отчаяние было иррациональным, нелогичным. Не знаю до чего бы довело меня мое самоедство, но вскоре стало не до моих душевных страданий. Когда в опасности твоя жизнь, ты меньше всего думаешь о морали, верно?

Наступила эпоха НАСТОЯЩЕГО. Эпоха Доктора, в которой мы и по сей день пребываем. Я расскажу об этом в следующий раз, ладно?

Я пролистала несколько страниц. Теперь все время встречалось слово Доктор, написанное с большой буквы. На одной из страниц я невольно остановилась.

«… пыталась с ним наладить контакт. Но Док был хитрый прощелыга. Иногда мне казалось, что он видит меня насквозь. Пожалуй, единственный к кому он питал слабость — был Руслан. Руслан, который ненавидел его. Однажды он признался мне, что непременно убьет Доктора. Это было ужасно… Руслан стал сильным, очень сильным. Он мог бы переломить хилую шею этого старика одним движением. Но к чему бы это привело? Два охранника, которые постоянно сидели в вестибюле быстро справились бы с Русланом. Они может и не были такими сильными, но на поясе у одного из них висел пистолет, а у другого дубинка. Еще эти псы на улице… Да и сам Доктор наверняка имел при себе оружие. Он точно знал, что забавляясь с Русланом, он забавляется с огнем. А я точно знала — если Руслан кинется на доктора, с нами случится что-то ужасное. Конечно сама я пока еще не могла предложить никакого плана, как можно спастись нам из этого дома, но я была уверена, что это лишь вопрос времени. Мы уже не те беспомощные дети, которыми были когда-то. Но пока я еще не видела ни одной реальной возможности того, как нас спастись. Больше всего меня пугало то, что ждет нас в неизвестном внешнем мире. Все чаще и чаще меня стали посещать мысли о том, что единственный выход из этого места для нас…

Иногда Доктор был в каком-то странном расслабленном состоянии. Наверное он употреблял наркотики, поэтому временами становился другим. В такие дни он довольно сносно общался со мной. Его забавляли мои рассуждения о жизни, которые казались ему ужасно примитивными. Я конечно же умела говорить так, чтобы «радовать» его и тешить его самолюбие. В один из дней я помогала ему в его «лаборатории», где у него была масса всяких колбочек и склянок, а в двух клетках жили белые крысы. Я мыла склянки особенным способом, которому он меня научил, а он рассказывал о том, что умеет делать гениальные смеси, которые незаметно убивают людей. Он говорил, что когда я по телевизору вижу репортаж о том, что скоропостижно скончался какой-нибудь общественный деятель, я должна помнить, что скорее всего это наш Доктор приложил к этому свою гениальную руку. Доктор сказал, что его называют Черный Аптекарь. И никто не знает его в лицо. А теперь я удостоилась такой чести — видеть его воочию, и знать что это ОН. Я сказала, что ужасно горжусь этим. Я сказала это так, что он поверил. В каком-то эйфорическом восторге он стал хватать с полки пробирки (или не знаю как там они называются) с порошками и жидкостями и рассказывать о том, какое действие эти смеси способны оказывать на человека. Он рассказывал такие жуткие подробности, что меня едва не стошнило. Но я улыбалась и восторженно хлопала ресницами. «Не может быть! — говорила я. — Как вы можете так много знать?!» А потом я спросила — не может ли быть смеси, которая может убить без мучений? Чтобы человек просто уснул и не проснулся. О да, сказал он, это очень просто. Он покрутил у меня перед глазами пробиркой с желтым порошком, похожим на песок, который был насыпан у нас во дворе. Я сказал ему — да ведь это просто песок! А он засмеялся. И сказал, что я ошибаюсь. Сказал, что этот порошок называется «сахар ангела». Во время первой мировой войны в госпиталях его давали тяжело раненым солдатам. Через два часа они медленно уплывали в приятный расслабляющий сон, из которого больше не возвращались. После войны смесь эту незаслуженно забыли. Но это не очень удачный яд, сказал Доктор. Потому что он слишком долго сохраняется в теле человека. Его легко можно обнаружить даже в останках разложившегося человека. Доктор презрительно швырнул пробирку на стол с крысиными клетками. Он сказал, что настоящие профессионалы, такие как он, не пользуются веществами, которые слишком «следят». Я посмотрела на Доктора. Его глаза были почти черными от расширенных зрачков. Я поняла, что завтра он не вспомнит ни об этом разговоре, ни о пробирке. В эту ночь пробирка с «сахаром ангела» уже лежала в потайном месте, там, куда я прячу этот дневник. Пока еще я не знала как использую яд. Может он пригодится мне самой. Признаться, я давно размышляла о том, как можно безболезненно покинуть этот мир. И мне и моим друзьям. А может «сахар ангела» пригодится самому Доктору, если он слишком потеряет над собой контроль и станет опасен.