Читаем без скачивания Господин Целитель - Виталий Башун

— Как-как! — окрысилась вдруг на меня жена. — А где был «мудрый Филин», который в схоле помог многим моим знакомым решить их непростые проблемы? Где он был?! Ушел в себя и не вернулся? Ты хоть группу свою по именам знаешь? А давно ли разговаривал с Сеном? Не по делу, а просто так?

Она с болью глянула мне в глаза. Не знаю, что там увидела, но прикрыла свои и прошептала:

— Прости, Филик. Тебе много пришлось пережить и много пришлось работать, учиться, но неужели нельзя было выкроить хоть чуточку времени для друзей. Я уже не говорю про нас с Таллианой. Наверное, год назад еще не поздно было… может полгода назад еще как-то можно было повернуть ситуацию с Весаной. Я тоже хороша. Она была моей подругой, а я так обрадовалась, что сбылась моя мечта — я стану невидимкой, что даже и не вспоминала о ней.

Мы обнялись и посидели некоторое время молча. Что тут скажешь? Да. Прохлопали. Упустили. Потеряли подругу. Она еще жива, но для нас все равно что мертва. И дело не в том, можем ли мы простить ее, а в том, что разбитую дружбу, как и любовь, не склеишь. Нет больше главного — доверия. Встречаться и даже улыбаться еще можно, но каждый раз сердце будет точить опасение — вдруг еще чего выкинет? Близкие отношения с постоянно взведенным карманным арбалетом за пазухой невозможны. Может быть с годами и опытом мое мнение изменится, но когда это еще будет. Где они: опыт и годы? Пока далеко за горизонтом.

Не хотелось бы потерять еще и Сена. Поэтому я решил при первой же возможности поговорить с ним начистоту. Случай должен представиться завтра. Не думаю, что он пропустит первое занятие нового семестра, а если пропустит, я его обязательно найду. Обыщу весь город, подниму всю гвардию герцога на ноги, но найду.

Утром после о-о-очень плотного завтрака — жена уже привыкла после моих объяснений, а теще сказали что-то про необходимость восстановления организма (практически не соврали) — я собирался в академию на первое занятие и тут лакей доставил повестку. Меня вызывали в КСОР для дачи показаний. Дознавателем указан был некто Юргениан. Жена, увидев это имя, скривилась и пробормотала себе под нос забористые ругательства, которым не знаю уж где и научилась. Может их специально в схоле невидимок преподают, чтоб враги пугались? А я даже не знал, что мне делать. Пропускать лекцию достопочтенного Виррано очень уж не хотелось. Во-первых, интересно, а во-вторых… терпеть его насмешки за прогул? КСОР, как ни странно, этого одержимого ничуть не пугал и вызов в грозную организацию никоим образом не служил для него оправданием.

— Это тот придурок, который ведет дело Филика?

Столь резких выражений я от своей тещи не ожидал. Она величественно поднялась из-за стола и безапелляционно скомандовала лакею:

— Если посыльный еще здесь, передай ему, что мой зять никуда не пойдет, поскольку, являясь целителем, не располагает лишним временем ради соблюдения бюрократических формальностей. Если посыльный уже ушел, сходишь в КСОР сам, вернешь повестку и передашь дежурному то, что я сказала. Иди, — она повернулась ко мне и строго глядя мне в глаза буквально потребовала: — Филлиниан! Обещай мне, что не уронишь чести и достоинства нашей(!) семьи и не будешь скоропалительно подписывать то, что тебе подсунет этот тип, дознаватель. С его начальством я или мой муж еще поговорим. Обещай мне.

— Хорошо, матушка. Обещаю.

Я хоть и не понял, зачем это надо, но решил, что семейству виднее. Они, в отличие от меня, уже говорили с этим дознавателем и успели сделать определенные выводы.

Перед лекцией поговорить с другом возможности не представилось. Он пришел буквально за секунду до Виррано, и все время занятия просидел мрачнее тучи, ни на кого не глядя, и явно не слушая, о чем говорил наставник. Тот, к моему изумлению, не стал измываться над Сеном и даже, мне показалось, изредка поглядывал на него с сочувствием. Вероятно, история, приключившаяся с нами, стала достоянием гласности. Хотя конечно, «шила в мешке не утаишь». Секретность с целителей сняли, и все столичные газеты с удовольствием раструбили на весь мир о нападении на целителя. Правда, называли меня скромно, господин Ф. и не уточняли, что я еще не целитель, а всего лишь помощник. Однако в результате только глухой отшельник не слышал о несчастной любви девушки, сошедшей с ума на этой почве и не придумавшей ничего лучше, как напасть на лучшего друга своего любовника, чтобы покрепче досадить изменнику.

В перерыве Сен придержал меня за руку, и, дождавшись, когда аудитория опустеет, хрипло, запинаясь, заговорил о том, как он был неправ и это его вина, что все так случилось, не надо было ему знакомиться с Вителлиной и тогда все было бы хорошо. Смотрел он на меня взглядом умирающей собаки, честно и преданно прослужившей хозяевам много лет, а вот теперь к старости не сумевшей защитить курятник от молодой пронырливой лисы.

Я дал другу высказаться. Молчал. Не перебивал. И когда он стал повторяться, положил руку ему на плечо, сжал и потребовал от него не винить себя, поскольку я, как его друг, тоже не собираюсь снимать с себя ответственность.

— Сен. Ты ведь отличный лекарь. Великолепный хирург. Ты ведь не понаслышке знаешь, что такое ампутация и как опасно затягивать с ней, когда спасти орган стало невозможно. Однако в личной жизни ты слишком добр и просто боишься сказать «нет», когда это необходимо. Боишься обидеть. Сделать человеку больно. Ведь наверняка не раз возникала ситуация когда обязательно надо было сказать это страшное слово, но ты его не говорил в надежде, что все обойдется. Ведь так?

Сен обреченно кивнул:

— Так.

— Ты ведь ушел к Вителлине потому, что с Весаной тебе стало просто невозможно жить вместе. Ее ревность и требовательность превратили твою жизнь в кошмар, но ты все равно боялся сказать ей «нет». Я не обвиняю тебя. Этот разговор должен был состояться гораздо раньше. Прости. Я ушел в свои проблемы и не пришел вовремя тебе на помощь, когда моя поддержка была тебе крайне необходима.

Я сознательно перевел разговор на себя и заставил Сена вместо яростного самобичевания заняться утешением уже моей персоны. Попутно он волей-неволей подбирал аргументы и в защиту своего поведения. Нельзя ему сейчас углубляться в переживания. Он так может додуматься боги знают до чего, а с развившейся депрессией бороться очень сложно. Через некоторое время он вернется к этой истории, когда несколько сгладиться острота переживаний и притупится боль. Тогда он сможет более спокойно и взвешенно проанализировать все, что случилось, и сделать верные выводы. А я и Свента с Вителлиной будем рядом и постараемся ему в этом помочь.

— Сен. Мы оба проглядели этот нарыв и не приняли мер. Поэтому я считаю, что виноваты мы оба. И еще. Не оставляй Вителлину. Ей сейчас очень тяжело и она нуждается в твоей поддержке. Ей сейчас просто необходимо твое крепкое мужское плечо. Наверняка, на нее косо смотрят и шепчутся за спиной. Для женщин такая ситуация может быть просто невыносимой. Представляешь, какой простор для «творчества» сплетниц сейчас образовался. Шепотки за спиной. Хихиканье разновозрастных дур: «Ах-ах! Это та самая, что разбила та-а-а-акую любовь! Ах! А еще знаменитость!». Ты должен ее поддержать.