Читаем без скачивания Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку реформы провести не удалось, не удалось привлечь на свою сторону большинство населения. После красной продразверстки, после террора приходили белые; их ждали как освободителей, однако начиналось все то же: реквизиции, грабеж и полная неизвестность в будущем. Официальной доктриной Деникина стало «непредрешенчество», то есть отказ от решения вопроса о форме государственного устройства России до изгнания большевиков. Вряд ли это могло кого-то вдохновить и тем более конкурировать с простыми и привлекательными большевистскими лозунгами. Лозунги были, конечно, демагогическими (возможно, сами большевики в них искренне верили, но это в данном случае не принципиально). То, что это утопия, за попытку построения которой придется заплатить миллионами жизней, стало понятным лишь годы спустя.
Люди, в особенности мемуаристы и историки, крепки задним умом. Тем важнее свидетельства умных и наблюдательных современников. Одно из них оставил российский посол в Париже Василий Маклаков, посетивший «Русскую Вандею» в октябре 1919 года, когда исход Белого дела был неясен. Он поехал в Россию, чтобы своими глазами увидеть «национальное возрождение». И вот что увидел:
Деникину удалось создать, по-видимому, прекрасную армию, оговариваюсь, я армии не видал, но только об ней слышал, и невольно мой скептицизм заставляет думать меня: не потому ли она кажется мне столь прекрасною, что я ее не видал. Но это все-таки избыток скептицизма. Похвалы про армию слышал со всех сторон, от самых больших скептиков, и потому я думаю, что это правда. Армия возродилась, вошла во вкус войны, выдвинула молодых и талантливых генералов и с этою армиею можно быть спокойным. Но зато в России, кажется, только и есть хорошего, что эта армия. Деникин сам в своих речах говорил, что тыл отстает от фронта… Тыл просто никуда не годится и больше всего потому, что я не вижу в нем никакого идейного одушевления, никакой жажды работать и абсолютно никакого организационного таланта. Армию действительно встречают с восторгом, но затем восторг сменяется озлоблением, так как никакой пользы от прихода Добровольческой армии население не видит. А правящие классы, в пользу которых немедленно издается ряд декретов, отмена всяких национализаций и т. п., эти правящие классы тоже недовольны. С одной стороны, потому, что им приходится действовать в прежней обстановке неуверенности в завтрашнем дне и в личной безопасности. Потому вся энергия, поскольку она оставалась, уходит на удовольствия и на наживу. Процветают развлечения и спекуляция. Спекулируют и воруют все, и чиновники больше всех, так как Бернацкий (М. В. Бернацкий – министр финансов в «правительстве» Деникина. – О. Б.) своею бережливостью и скопидомством ставит их в абсолютную невозможность жить без спекуляции. Вместе с тем у всего русского общества нетерпеливое ожидание, когда же мы будем в Москве. Но про приход в Москву они говорят так, как будто этот приход должны делать и сделать за них, помимо них. Хорошо еще, если эта задача возлагается только на Добровольческую армию. Не менее часто этого просто-напросто требуют от союзников или немцев.
Надо сказать, что у красных были также преимущества материальные и географические – они контролировали не только большую часть населения, но также важнейшие узлы железных дорог, военные заводы. А снабжение союзниками белых никогда не было столь обильным, как писали советские пропагандисты. Никогда оно не было достаточным, а Деникин не был политиком не только на «внутреннем фронте», но и в области международных отношений. Он безнадежно испортил отношения с французами. С англичанами его отношения были существенно лучше во многом благодаря Уинстону Черчиллю; они в гораздо большей степени снабжали деникинскую армию, но тоже не вполне бескорыстно. Деникин не желал ни в коем случае давать союзникам торговых гарантий, преимуществ – относительно поставок за границу хлеба, каменного угля и т. д. Он считал, что это приведет к расхищению русских богатств, которые еще пригодятся для восстановления России. Но чтобы Россию восстанавливать, нужно было победить большевиков, а для этого обеспечить снабжение армии и взамен что-то поставлять за границу. Деникин такие сделки запрещал или жестко лимитировал.
Еще одной его крупной, если не роковой, ошибкой была великодержавная политика в национальном вопросе – ведь боевые действия велись в национальных и квазинациональных (я имею в виду казачество) районах. Там было множество «самостийников», людей, которые хотели основывать какие-то свои независимые или полунезависимые государства, республики и т. д., и т. п. Или, во всяком случае, добиться большей независимости от центральной власти. Деникин с этим беспощадно боролся. Но ведь его главной опорой были кубанские и донские казаки. В ноябре 1919 года по его приказу была, по сути, разогнана Кубанская рада и после скоротечного военно-полевого суда был публично, на площади, повешен член рады священник Алексей Кулабухов. Так были безнадежно испорчены отношения с кубанскими казаками. Деникин ни на «миллиметр» не хотел отойти от лозунга «единой, неделимой» России. Его войска сражались на Украине со сторонниками независимости не менее ожесточенно, чем с красными. Он и слышать не хотел о признании независимости Финляндии и прибалтийских республик. В чем была главная причина неудач генерала Юденича, командующего войсками белых на Северо-Западе, стоявших буквально у стен Петрограда? В том, что в конечном счете он не получил помощи от финнов, которую предлагал Карл-Густав Маннергейм, бывший генерал-лейтенант русской гвардии, и от эстонцев – на территории которых базировалась армия Юденича. Эстонцы понимали, что, если белые победят, независимости им не видать. То же получилось с поляками. Когда польская делегация приехала к Деникину, тот рассматривал их как союзников, а между тем поляки приехали посмотреть, стоит ли иметь дело с белыми. Впрочем, они уже заранее знали, что их территориальные претензии никогда не будут приняты белыми вообще, и Деникиным в особенности.
В этой ситуации следовало быть реалистом: маневрировать, находить среднюю линию, не быть таким прямолинейным. В общем, быть политиком. Один из современников сказал о
