Читаем без скачивания Иосиф Сталин – беспощадный созидатель - Борис Соколов

Заслуги Сталина в гражданской войне были 27 ноября 1919 года отмечены орденом Красного Знамени. В представлении говорилось: «В минуту смертельной опасности, когда окруженная со всех сторон тесным кольцом врагов Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда враги Рабоче-Крестьянской Революции в июле 1919 года подступали к Красному Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжелый для Советской России час, назначенный Президиумом ВЦИК на боевой пост Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить дрогнувшие ряды Красной Армии. Будучи сам в районе боевых действий, он под боевым огнем личным примером воодушевлял ряды борющихся за Советскую Республику. В ознаменование всех заслуг по обороне Петрограда, а также самоотверженной его дальнейшей работы на Южном фронте, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил наградить И.В. Джугашвили орденом Красного Знамени».

После гражданской войны и прихода к власти, после подавления всех оппозиций Сталин заместил Троцкого в советском мифе гражданской войны в качестве главного архитектора побед Красной Армии. Ему стало приписываться единоличное авторство планов разгрома Колчака, Деникина, Юденича. «Там, где смятение и паника могли в любую минуту превратиться в беспомощность, катастрофу, – там появлялся товарищ Сталин», – писал Ворошилов в юбилейном 1929 году в статье «Сталин и Красная Армия». А в изданной уже после Великой Отечественной войны «Краткой биографии» применительно к периоду 1918–1920 годов утверждалось: «Непосредственным вдохновителем и организатором важнейших побед Красной Армии был Сталин. Всюду, где на фронтах решались судьбы революции, партия посылала Сталина. Он был творцом важнейших стратегических планов. Сталин руководил решающими боевыми операциями».

В этих утверждениях было немало передержек. В 1918 году Царицынский фронт против казаков Краснова играл важную, но отнюдь не решающую роль в судьбах революции. Главным в тот момент был Восточный фронт, а на юге более грозным противником уже к концу года, к тому моменту, когда Краснов был отброшен от Царицына, уже стала Добровольческая армия Деникина, подкрепленная отрядами кубанских казаков. Роль Сталина на Восточном фронте заключалась в поездке под Пермь в конце 1918 года, что, безусловно, помогло стабилизировать фронт после захвата белыми Перми. Однако к решающим операциям против Колчака, развернувшимся в 1919 году, он непосредственного отношения не имел. Точно так же разгром Юденича осенью 1919 года проходил под руководством Троцкого, а не Сталина. Да и во время наступления на Варшаву Сталин, строго говоря, был членом Реввоенсовета второстепенного в тот момент Юго-Западного фронта. И ничего особо выдающегося лично Сталин на этом фронте не сделал ни в военно-стратегическом, ни в организационном отношении. Однако справедливости ради надо подчеркнуть, что в поражении под Варшавой вины командования Юго-Западного фронта – Егорова и Сталина не было, хотя бывший командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский и выдвинул версию, что промедление с передачей его фронту 1-й Конной и 12-й армий, происшедшее будто бы по вине командования Юго-Западного фронта, рассчитывавшего с помощью конницы Буденного взять Львов, сыграло роковую роль в разгроме советских войск под Варшавой. Эту версию, замечу, категорически опроверг в своих мемуарах Пилсудский, показавший, что у польской стороны было достаточно сил, чтобы замедлить продвижение Буденного до тех пор, пока польская ударная группировка не одержала бы решающего успеха на Висле. А вот что писал Егоров по поводу передачи Первой конной армии Западному фронту: «От района местонахождения 1-й конной армии 10 августа (район Радзивилов – Топоров) до района сосредоточения польской ударной 4-й армии (на р. Вепш – на линии Коцк – Ивангород) по воздушной линии около 240–250 км. Даже при условии движения без боев просто походным порядком 1-я Конная армия могла пройти это расстояние, учитывая утомленность ее предшествующими боями, в лучшем случае не меньше, чем в 8–9 дней (3 перехода по 40–45 км, дневка и т. д.), т. е. могла выйти на линию р. Вепш лишь к 19–20 августа, и то этот расчет грешит преувеличением для данного частного случая. При этом в него необходимо внести еще и поправку за счет сопротивления противника. Возьмем за основание ту среднюю скорость движения, которую показала именно в такой обстановке конная армия в 20-х числах августа при своем движении от Львова на Замостье, т. е. 100 км за 4 дня. Исходя из этих цифр, надо думать, что раньше 21–23 августа конная армия линии р. Вепш достигнуть никогда не сумела бы. Совершенно очевидно, что она безнадежно запаздывала и даже тылу польской ударной группы угрозой быть никак не могла. Это не значит, конечно, что сведения о движении 1-й Конной армии 11 августа на Сокаль – Замостье не повлияли бы на мероприятия польского командования. Но очень трудно допустить, чтобы одним из этих мероприятий оказалась бы отмена наступления 4-й армии. По пути своего движения 1-я Конная армия встречала бы, помимо польской конницы, 3-ю дивизию легионеров на линии Замостья, у Люблина – отличную во всех отношениях 1-ю дивизию легионеров, следовавшую к месту сосредоточения у Седлице по железной дороге. Польское командование могло без труда переадресовать и бросить на Буденного 18-ю пехотную дивизию, также перевозившуюся в эти дни по железной дороге из-под Львова через Люблин к Варшаве… Не забудем, что к вечеру 16-го противник мог сосредоточить в Ивангороде в резерве всю 2-ю дивизию легионеров. Кроме того, надо же учесть и прочие части 3-й польской армии, обеспечивавшей сосредоточение 4-й армии юго-восточнее Люблина. В Красноставе к 15 августа сосредоточивалась 6-я украинская дивизия, у Холма – 7-я. Короче говоря, очень трудно, почти совершенно невозможно допустить, чтобы польское командование, игнорируя расчет времени, пространства и свои возможности, панически отказалось от развития контрудара, решавшего, как последняя ставка, судьбу Варшавы, только под влиянием слухов о движении Конной армии в северо-западном направлении. Надо думать, что не пострадала бы особенно даже сама сила контрудара, ибо его начали бы непосредственно три дивизии (14-я, 16-я и 21-я) вместо четырех, как было на самом деле (если отбросить 1-ю дивизию легионеров). Это ничего существенно не изменило бы, поскольку дивизии польской ударной группы с началом наступления «двигались почти без соприкосновения с противником, так как незначительные стычки в том или ином месте с какими-то небольшими группами, которые при малейшем столкновении с нами рассыпались и убегали, нельзя было называть сопротивлением» (здесь Александр Ильич вполне к месту процитировал книгу Пилсудского «1920 год». – Б. С.)».

С этими аргументами трудно не согласиться. Действительно, более раннее движение армии Буденного к Замостью могло бы привести только к ослаблению польской ударной группировки на одну дивизию, что все равно не помешало бы Пилсудскому разбить войска Мозырской группы и зайти во фланг армиям Западного фронта.

Кстати сказать, только после неудачного похода на Варшаву возникла некоторая неприязнь между Сталиным и Тухачевским. До этого отношения Иосифа Виссарионовича и Михаила Николаевича были вполне теплыми. Вот только один пример. В январе 1920 года деникинцы нанесли контрудар и вновь овладели Ростовом. 3 февраля, в день прибытия Тухачевского на Кавказский фронт, Буденный сообщал Сталину: «На фронте неблагополучно. Сегодня собирались сдать Новочеркасск. Если не приедете вы или кто-нибудь равный вам в Ростов, здесь произойдет катастрофа». Сталин ответил: «Я добился отставки Шорина и назначения нового комфронта Тухачевского – завоевателя Сибири и победителя Колчака. В Ревсовет вашего фронта назначен Орджоникидзе, который очень хорошо относится к Конармии». Сталин хлопотал о назначении Тухачевского командующим фронтом, а тот вполне лояльно отнесся к Конармии, приняв сторону ее командования в спорах со штабом фронта и командующим соседней 8-й армии Г.Я. Сокольниковым.

В целом же в гражданскую войну Сталин, не будучи военным и не имея никакого военного опыта и знаний, боевыми операциями и не руководил, а занимался укреплением тыла, организацией войск, политической пропагандой и карательными органами. Он был организатором и трибуном, но не полководцем, и больше преуспел на ниве террора.

На пути к абсолютной власти

Сталин, как и Ленин, с самого начала своей революционной деятельности считал террор вполне допустимым методом революционной борьбы, отрицал жизнеспособность демократических институтов и ратовал за широкое применение большевиками государственного насилия в случае их прихода к власти. Придя в революционное движение на десятилетие позже Ленина, он в большей мере опирался как на труды классиков марксизма, так и на работы самого Ленина, не будучи оригинальным мыслителем. Оговоримся, что о первых годах революционной деятельности Сталина воспоминаний сохранилось мало, и на вопрос о его отношении к террору и насилию, особенно в случае прихода революционеров к власти, они ответа не дают. Публицистом Сталин до 1917 г. был куда менее плодовитым, чем Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин и другие партийные вожди. Оратором же Сталин считался плохим, выступал сравнительно редко и пространных речей не произносил, тем более, что в первые годы еще недостаточно владел русским языком. Другими же иностранными языками он практически не владел. Поэтому труды классиков марксизма читал только в русских переводах или судил о них, как и о трудах других западноевропейских авторов, по работам российских партийных публицистов.