Читаем без скачивания Ожидание футбола - Лев Филатов

Эти строки не из вчерашней газеты – я позволил себе привести выдержку из своей статьи в «Советском спорте», напечатанной в сентябре 1953 года. Между тем именно в том сезоне формировались мастера, которым вскоре предстояло в составе сборной команды одержать громкие победы на международном фронте.

Не возьмусь утверждать, что сезон 1953 года был хуже или лучше любого из тех последних сезонов, которые еще свежи в памяти. Сопоставлять игру сегодняшнюю с игрой четвертьвековой давности – дело зыбкое, если не напрасное. Кроме всего прочего, растет и наша взыскательность, более сведущей становится широкая публика. Однако и «долг перед аудиторией», и «неумение бить по воротам», и то, что «играли хуже, чем прежде», – все это знакомо нам и сегодня. И тем не менее беды клубного футбола не помешали в свое время созданию сильной сборной.

Так уж получилось, что сборная наша вышла на международную арену (имеется в виду участие в официальных турнирах) много раньше, чем клубы. Например, в розыгрыш Кубка европейских чемпионов, учрежденного в 1955 году, наши клубы включились с одиннадцатилетним опозданием, уже после того, как сборная побывала на трех чемпионатах мира, в двух розыгрышах Кубка Европы. Дело обстояло таким образом, что сборная в одиночку осваивала международный опыт, сражалась в одиночку, она и только она завоевывала для страны футбольный авторитет. Именно поэтому она выглядела вполне самостоятельной боевой единицей, облеченной доверием, наделенной чувством собственного достоинства.

Москвичи – спартаковцы, динамовцы, торпедовцы и армейцы, тбилисцы, киевляне и ростовчане, явившись в сборную, образовывали содружество, которое жило по законам повышенной ответственности, где новичков брали в оборот даже не тренеры, а игроки-старожилы, признанные вожаки. Я пишу об этом с полной уверенностью, потому что не раз и не два жил й путешествовал вместе со сборной, можно сказать, дышал ее воздухом, в сложные минуты, как нейтральное лицо, принимал исповеди, правда, людей не кающихся, а настаивающих на своих взглядах и вкусах. Бывало, игроки ворчали, ругались, на что-то сетовали – Нетто, Яшин, Масленкин, Иванов, Месхи, Метревели, Воронин, Шестернев, Хусаинов, Пономарев, Сабо, Хурцилава, но они знали цену себе и противнику, ни перед кем не ломали шапку, и не было для них матча, который они не считали бы возможным выиграть.

А в 1970 году в Мехико я однажды ехал в автобусе с командой и вел тихий разговор с двумя игроками.

– Телевизор смотрите? Кого видели?

– О бразильцы! О англичане! А сборная ФРГ?!

Слушая эти восторги, я подумал, что времена в сборной переменились: прежде о противниках отзывались точнее, строже, скупее, как бы помня цену и самим себе.

Весной 1972 года в белградской гостинице я смотрел вместе с футболистами сборной транслировавшийся с «Уэмбли» матч чемпионата Европы Англия – ФРГ. Было удивительно тихо, как-то подавленно тихо. И разошлись, не обменявшись впечатлениями.

А лет за шесть-семь до этого, в старой сборной, ктонибудь – Яшин, Воронин, Шестернев – во всеуслышание бы заявил: «Прилично играют. Хорошие командочки!» И после такой спокойной похвалы у всех осталось бы ощущение, что и они способны сыграть с теми, кто блистал на экране. Ну а тогда, в Белграде, после телесеанса мне показалось, что наши футболисты уже готовы смириться с неизбежностью своего поражения в предстоящем матче со сборной ФРГ. Так и случилось месяца через полтора, в финале чемпионата Европы.

Я убежден, что наша сборная могла бы оставаться самостоятельным сообществом, знающим свои исключительные обязанности, способным вкладывать все силы в каждый свой матч. Однако было сделано много такого, что подточило основы прекрасного футбольного единства.

Сборная стала играть чересчур много. Если к официальным встречам со сборными других стран прибавить так называемые контрольные матчи с зарубежными клубами, то мы получим в сумме от двадцати до тридцати игр. Это почти столько же, сколько играет клубная команда в чемпионате страны. (Сборные Англии, ФРГ, Бразилии проводят в сезоне примерно десять матчей.) Происходит нечто вроде девальвации: у игроков сборной теряется ощущение исключительности события, особого значения своего участия. Матчи «за сборную» становятся рядовыми, а так как от них еще накапливается лишняя усталость, то некоторые и вовсе делаются в тягость. Это и приводит к выветриванию чувства повышенной ответственности, без которого существование коллектива сборной немыслимо.

Осенью 1965 года я сопровождал сборную в южноамериканском турне. Наши хорошо сыграли со сборными Бразилии (2:2), Аргентины (1:1) и Уругвая (3: 1). А потом, в Чили, их противником оказался клуб «КолоКоло» – и проигрыш (1:3) без особой борьбы. Противник, что называется, не вдохновил. Прохладное отношение игроков к этому матчу было заметно, да они и не делали из этого секрета. Но то турне можно считать едва ли не идеальным по его спортивному звучанию, по уважению и интересу прессы, по огромной аудитории, собранной матчами.

Позже нашу сборную либо под истинным названием, либо под прозрачным псевдонимом «сборной клубов» видели гастролирующей по странам и городам, иные из которых и в атласе не сыщешь, встречающейся с клубами даже не высших лиг, при полупустых трибунах. Такие разъезды, приличные клубным командам, сборной и не к лицу и не на пользу, ибо приучают играть спустя рукава, а ко многому обязывающую праздничную форму сборной превращают в будничную рабочую рубашку.

В длинной череде разнокалиберных, случайных матчей стушевываются, обесцениваются, проходят незамеченными и такие встречи, которые, хотят того их организаторы или не хотят, прямо и существенно отражаются на престиже советского футбола, на его репутации. Наша сборная в шестидесятых годах трижды играла со сборной Аргентины: в Москве – 0: 0, 2: 1 и 1: 1 – в Буэнос-Айресе. Будучи в этой стране в 1965 году, я на каждом шагу – в разговорах и в прессе – встречался с доказательствами высокого мнения аргентинцев о нашей сборной, мнения, создавшегося в 1961 году после красивой победы наших на стадионе «Ривер Плейт». И разумеется, было приятно, что во встречах со сборной Аргентины, числящейся среди ведущих команд мира, у нас положительный баланс. Все те три матча были заметными событиями.

В семидесятых годах сначала был проигрыш 0: 1 на турнире в Бразилии в 1972 году, потом еще один с тем же счетом в товарищеской игре в Киеве весной 1976 года. Пусть бы аргентинцы достигли этого в яростной борьбе, это бы еще куда ни шло. Нет, особой борьбы не было. И не по вине аргентинцев, а по нашей. В первом случае, в Белу-Оризонти, сборную СССР представляли не все лучшие силы, а ворошиловградская «Заря», во втором, в Киеве, состав был экспериментальный, случайный, далеко не сильнейший. Так баланс сделался отрицательным. Никакие объяснения и оправдания выручить сборную не способны: позиции сданы, она отступила. И это только один пример.

Опасение вызывает и необычайная текучесть игроков в сборной. Алые футболки надевали в 1970 году двадцать девять человек, а в 1971-м – тридцать шесть, в 1972-м – пятьдесят один (двадцать восемь из них впервые), в 1973-м – двадцать восемь, в 1974-м – двадцать один всего в трех матчах. Временами казалось, что команду складывает ребенок, примеряя один за другим кубики, рассыпанные перед ним на полу. «Не подойдет ли этот, дай-ка приложу». Каждый год пробовали, переставляли, заменяли, отчисляли, возвращали. Впрочем, что тут непонятно, когда ни один тренер не был уверен, что ему дадут «доиграть», и спешил.

Не имеет права сборная превращаться в зал для транзитных пассажиров. Не только потому, что нескончаемые перетасовки отдают игровые связи в команде на волю случая. Еще опаснее то, что при этом нарушаются человеческие связи, многие игроки начинают рассматривать свой вызов в сборную как эпизод, а отсюда прохладное, порой легкомысленное отношение к предстоящим испытаниям.

Сборная трудно пережила смену центра тяжести. В течение многих сезонов большинство игроков в ней было из московских клубов, москвичи и тон задавали как игровой, так и волевой. Постепенно ее структура стала расплывчатой. Могли бы и имели право года с шестьдесят пятого «захватить власть» киевские динамовцы, но не захватывали. В сборной никто не верховодил, не гнал вперед партнеров, не стыдил, не отчитывал. Раньше, чуть что не так, мы поглядывали на Нетто, Иванова, Воронина, Шестернева, Сабо, ожидая их «распоряжений», их вмешательства.

Напрасно приглашать в сборную игрока, руководствуясь только тем, что он в своем клубе удачно провел несколько матчей и забил голы. Наравне с игровым пренепременно должен идти еще и отбор по принципу человеческой надежности. Игра и победа готовятся не только на поле, но и невидимо, в душах.

Сборная играет со сборными, и все ее матчи исключительные. В сборных командах повсюду не принято держать людей вялых, равнодушных, в глазах которых какие-либо иные интересы и выгоды перевешивают чувство спортивной чести.